нулся, потом вырвался, перешел в контратаку и мощным ударом послал противника наземь.
Парфе Гулар, невнятно мыча, покатился по дороге, а незнакомец со всех ног, словно его черти за пятки хватали, бросился бежать, понося проклятых пьяниц, позорящих святую Церковь. Парфе Гулар с трудом поднялся и, шатаясь по-прежнему, двинулся в город.
Пардальян издалека внимательно наблюдал на ними и свое впечатление выразил двумя словами:
— Здорово сыграно!
С этими словами он сам встал на ноги и пошел к часовне.
Неизвестный же монах пять минут спустя разговаривал с Роктаем — лейтенантом гвардии Кончини. Затем один из людей Роктая вскочил на лошадь и галопом поскакал в Париж.
Глава 45О ЧЕМ УЗНАЛ ШЕВАЛЬЕ ДЕ ПАРДАЛЬЯН, НАБЛЮДАЯ ЗА САЭТТОЙ
Тем временем Жеан с Переттой дошли уже до аббатства. Как вы понимаете, Перетта две недели даром времени не теряла. Сестра-привратница в прошлую среду видела вместе с ней подручную в таком же головном уборе, так что теперь не удивилась и ничего не заподозрила.
Ясно, как облегченно вздохнули Жеан и Перетта, вступив за ограду! Но это было далеко не все. Прежде чем пройти к Бертиль, Перетте следовало сдать выстиранное белье и получить взамен грязное. Тут задержек никаких не случилось — но все же прошло более получаса, пока они добрались до флигеля, где находилась узница. Сестра-надзирательница выскочила им навстречу и проводила в дом, ни на секунду не упуская из виду.
Сначала Жеан задумал такой план: Бертиль оденется в точности, как и он, — Перетта ей передала такой костюм еще неделю назад. Тогда девушек — надо надеяться — выпустят беспрепятственно. Сам Жеан пересидит во флигеле до темноты. За домиком стояла большая лестница, чтобы лазить на чердак, — по ней он сможет перебраться через ограду.
Встреча с Саэттой все перевернула. Первым делом флорентиец побежит доносить — в этом Жеан почти не сомневался. Значит, начальству уже все известно; у ворот их будут ждать. Бертиль примут за него (как же иначе? ведь одеты они одинаково), задержат. Ей придется поднять капюшон, ее узнают…. это может очень скверно кончиться! Нет, надо придумать что-то другое.
Жеан встал у двери. Когда девушки, как казалось, были целиком поглощены разборкой белья, он вдруг вошел в комнату и положил руку на плечо монахине.
— Сударыня, — сказал он ледяным голосом, — если вы обещаете мне молчать, я вас не трону. Если будете сопротивляться или кричать, я вас задушу.
С этими словами Жеан взял монахиню за горло. На самом-то деле он душить ее не собирался — только напугать, чтобы она поняла: дело нешуточное. Монахиня и впрямь перепугалась: задрожала, застучала зубами, принялась божиться, что не проронит ни звука…
На Бертиль было белое платье. Под него она уже надела кофту и юбку, какие носят пожилые работницы. В мгновение ока переодевание было завершено. Перетта повязала Бертиль такой же шарф, как у Жеана. Он же велел им опорожнить большую корзину, платье, которое сняла Бертиль, положить вниз, а сверху накрыть белье большим плащом, в котором Мари-Анж увела девушку из Бычьего дворца. Затем Бертиль взяла корзину. Все готово!
Тогда Жеан дал Перетте маленький кинжальчик и как можно суровее обратился к монахине (та все это время стояла ни жива, ни мертва):
— Сударыня, мы уходим. Встаньте между этими девушками, идите, куда вас поведут, и не сопротивляйтесь. Если нас кто-нибудь встретит и о чем-нибудь спросит — будьте добры ответить, что госпожа аббатиса поручила нам срочную работу. — И, обращаясь к Перетте, приказал: — При первом подозрительном движении — заколешь ее без пощады! — На что Перетта весьма решительно и твердо кивает, а монахиня в ужасе крестится и стонет: «Боже, прости меня, грешную!» — Да я и сам буду за вами смотреть, сударыня. Вы поняли? — заключил Жеан.
С перепугу монахиня потеряла дар речи — только кивнула в знак того, что все поняла и в точности исполнит приказания. Жеан не сомневался: так и будет. Он сходил за лестницей и вернулся к своим спутницам. Как он ни торопился, это заняло еще десять минут.
Они вышли. Перетта и Бертиль вели под руки монахиню — сама та идти не могла. Жеан с лестницей на плече шагал впереди. Он направился кратчайшим путем прямо к монастырской ограде. По дороге им встретилось только несколько крестьянок, живших возле аббатства и, как мы уже говорили, работавших на него. Для них монахиня была, так сказать, начальством. Они ни о чем не посмели ее спрашивать.
Жеан приставил лестницу к стене, взял под руку монахиню и сказал Бертиль с невыразимой нежностью в голосе — так он умел говорить только с ней:
— Наденьте теперь этот плащ вместо капюшона с шарфом. Когда переберетесь через стену, лицо прикройте, но не слишком. Пусть будет сразу видно, что идет женщина, а не я.
Бертиль ласково улыбнулась и подчинилась.
— Теперь, — продолжал Жеан, — поднимайтесь по лестнице. Когда окажетесь на дороге — идите прямо вперед не оглядываясь, но без лишней спешки. Обо мне не тревожьтесь.
Бертиль немного помедлила.
— А как же вы? — спросила она с дрожью и беспокойством в голосе.
— Не тревожьтесь обо мне! — повторил Жеан все так же нежно. — Слушайте меня и не спорьте. Только так я смогу вас спасти!
Бертиль поняла: и в самом деле надо слушаться Жеана, не рассуждая. Что же — ей ли не доверять его силе и отваге? Девушка ступила на лестницу. До нее донеслись слова, которые Жеан Храбрый говорил Перетте:
— Береги ее, сестричка… отведи к себе домой… только к себе, слышишь?.. и не отлучайся от нее ни на секунду.
Голос его то и дело срывался от волнения. Перетта невозмутимо и строго, как всегда, ответила:
— Не беспокойтесь, сударь. Я отведу ее прямо домой и всегда буду с ней.
Она тоже поднялась по лестнице.
— Здесь я вас оставлю, сударыня, — обратился Жеан к монахине. — У меня пистолет, предупреждаю вас. Один только звук — и я стреляю.
Никакого пистолета у Жеана не было, но монахиня ему поверила. В два прыжка он взобрался на стену и переставил лестницу наружу. Девушки спустились. Жеан тем временем вмиг сорвал с себя женскую одежду, положил в корзину и бросил вниз.
В этом месте стена выходила как раз на площадь с разрушенным эшафотом. Дорога шла вдоль стены и спускалась к воротам аббатства. Жеан велел Перетте идти другой дорогой, мимо птичника, и еще раз сказал:
— Не тревожьтесь обо мне.
Затем учтиво обратился к монахине:
— Простите, сударыня, что был вынужден применить силу — право, иначе не получалось.
С этими словами он спрыгнул наземь и в тот же миг услышал громкий визг — к монахине вернулся дар речи. Но Жеана это уже не тревожило.
Перетта подобрала корзину и взяла Бертиль под руку. Жеан видел, как они скорым шагом идут через площадь. Затем он поглядел под гору — там, у ворот аббатства, стоял целый отряд. Жеан улыбнулся:
— Вот почему Саэтта так подбивал меня украсть клад! Хотел, чтобы я попался с поличным!
Но думать о Саэтте было некогда. Жеан снова посмотрел вслед Бертиль с Переттой и заколебался: догонять их или скорее уходить в другую сторону? Отчего же он так раздумывал — неужели боялся? Отнюдь нет! «Просто, — размышлял он, — на меня могут напасть… но могут и не напасть. Провожать девушек, защищать в беде — мой долг, однако же самому навлекать на них неприятности… нет, это глупо! Охотятся-то не за ними, а за мной. Чем я от них дальше, тем для них спокойнее».
Пока он так раздумывал, из-за разрушенного эшафота вышел человек. Жеан сразу узнал его:
— Господин де Пардальян! Само небо его послало! Теперь она спасена!
Бертиль тоже узнала Пардальяна и мгновенно подбежала к нему и в двух словах объяснила, что происходит. Пардальян постарался ее успокоить и пообещал помочь. Это ему было совсем не в тягость — напротив, он так и сиял. Его мысли были о Жеане: «Ага! Так вот зачем он шел в аббатство! Я, болван, подумал, что за кладом — а он выручал невесту! Как хорошо, дьявол, как хорошо!»
Он хотел направиться вниз по дороге, но в этот миг под холмом показался сторожевой отряд. Пардальян обернулся к Жеану и принялся бурно жестикулировать, показывая: девушки под его защитой, дорога вниз занята — значит, надо спасаться наверх, потому что там еще никого нет. Жеан все прекрасно понял.
Тогда Пардальян взял под руки обеих девушек и скорым твердым шагом направился вниз. Примерно на полпути к подножью им повстречался отряд. Дорога была узкая — пришлось идти прямо через строй солдат. Но те пропустили незнакомого дворянина с двумя девушками, не обратив на них никакого внимания.
Мы должны сказать, что Пардальян успел обойти весь холм кругом и знал, что предприняли Кончини и дежурный офицер. И тот, и другой теперь находились возле ворот аббатства, а с ними — человек сорок: частью солдаты, частью брави на службе у флорентийца.
Итак, подножие холма охранялось тщательно, однако вершина — Пардальян успел убедиться и в этом — была совершенно свободна. Ведь Кончини с офицером были уверены, что Жеан Храбрый выйдет из монастырских ворот — и никак иначе. Вот почему Пардальян посоветовал Жеану идти вверх, а сам преспокойно отправился с девушками по дороге. Он рассудил так:
— Пока Кончини сообразит подняться на гору, будет поздно: Жеан уйдет уже далеко. А девушка с Кончини никак не может столкнуться — он от ворот не отойдет ни за что на свете.
Все же он держался настороже: то и дело оборачивался проверить, не идет ли кто за ними.
Через полчаса все трое подошли к калитке Перетты. Пардальян теперь был спокоен: никто за ними не следил, никто не будет знать, где скрывается Бертиль. А Жеан, конечно, уже прошел мимо Клиньянкура к дороге на Сен-Дени и там спокойно войдет в город.
Юноша хотел явиться к Перетте не раньше, чем через два-три дня. Бертиль знала: ей нельзя никуда отлучаться из дома. Дом стоял за крепкой высокой оградой — снаружи и не увидишь. Значит, все в порядке: если не случится ничего непредвиденного, Бертиль в полной безопасности.