В креслах сидели герцог д'Эпернон (Жеан знал его в лицо), Леонора Галигаи и какой-то монах — высокий старик с ласковым лицом и царственными манерами.
— Сударыня, — с видимым неудовольствием произнес д'Эпернон, — ради вас я рад видеть и преподобного отца.
Леонора чуть улыбнулась и украдкой бросила взгляд на монаха — тот остался невозмутим.
— Видите ли, — ответила она не без лукавой насмешки, — он не простой монах, хотя с виду этого не скажешь. Он, — тут она заговорила с какой-то торжественной многозначительностью, — пользуется неограниченным доверием королевы. Он тот, кто, сознательно оставаясь до времени в тени, всем нам дал возможность сделать то, что мы уже сделали. Теперь он счел, что настала пора явиться свету. Поэтому я скажу вам — и этого будет довольно: имя монаха — Клод Аквавива. Отныне дело вы будете иметь в основном с ним.
Как по волшебству бывший королевский любимчик утратил весь свой надменный вид, все высокомерие перед тем, кого считал ниже себя. Пораженный Жеан увидел, как хозяин дома поспешно встал, склонился в низком поклоне и пролепетал:
— Простите, ваше преосвященство! Мог ли я подумать?..
«Интересно! — подумал Жеан. — Что же это за таинственный монах, которому так подобострастно кланяется сам герцог д'Эпернон? Посмотрим, что будет дальше, провались все к дьяволу!»
Аквавива принял знак уважения столь же невозмутимо, как прежде — великосветское чванство, и лишь сказал — по обыкновению ласково, но властно:
— Садитесь, сын мой… и впредь называйте меня просто «ваше преподобие».
Д'Эпернон вновь поклонился и покорно сел — так он сел бы по приглашению короля.
— Так вы в Париже, ваше… преподобие? — сказал он негромко с тревогой в голосе. — Как неосторожно! Или, быть может…
— Вы хотели сказать, сударь, — быть может, время пришло?
Д'Эпернон кивнул. Жеан ничего не понимал, но видел: хозяин побледнел и чем-то очень взволнован. Леонора с Аквавивой тоже это заметили. Они переглянулись между собой.
— Сударь, — сказал монах, — этот Равальяк, которого вы привезли из Ангулема и в котором были так уверены, очевидно, заколебался.
— Вы правы, ваше преподобие. С недавних пор он почему-то скрывается от меня — не знаю, почему. Боюсь, не передумал ли он.
Тут Жеан понял, наконец, о чем идет речь, и задрожал от негодования.
«Вот дьявол! — подумал он. — Хорош был бы у меня хозяин — не хуже Кончини! К счастью я, — усмехнулся он про себя, — знаю больше, чем ты, предатель, недостойный титула герцога! Я знаю, почему Равальяк от тебя скрывается».
— Но мы же не можем ждать до бесконечности, пока этот сумасшедший наконец решится, — вставила слово Леонора.
— И я подумал то же, сударыня. Поскольку рыжий ангулемец, кажется, пошел на попятную, мне пришло в голову поговорить с одним очень смелым человеком, которого только что привел ко мне Кандаль. Я думаю, если поручить дело ему, все устроится.
— Ох! — чуть не вскрикнул Жеан и в ярости схватился за шпагу. — Уж не я ли тот смелый человек, которому велят убить короля? Так и хочется вонзить клинок в брюхо злодею в герцогской короне! Да, но тогда я не узнаю про все их происки… Потерплю, послушаю еще — дело стоит того.
— Граф де Кандаль очень молод, — заметил монах.
— Понимаю, ваше преподобие. Он только привел его, а зачем — даже не подозревает.
— Равальяк этот стал бесполезен… а значит, опасен, — перебила Леонора.
— И мы, — продолжил Аквавива, — пошлем его домой, в Ангулем, а вы, герцог, там губернатор. Вы поняли?
— Прекрасно понял, — ответил д'Эпернон с жестокой улыбкой. — Вернувшись в родной город, он перестанет быть опасным — это я обещаю.
Аквавива ласково кивнул. Леонора улыбнулась. Жеан подумал про себя:
«А я обещаю, что ноги бедняги Равальяка не будет в городе, где ты, подлец и предатель, являешься губернатором!»
— А что это за смелый человек, о котором вы говорили? — спросил Аквавива после недолгого молчания.
— Это страшный разбойник, недавно наделавший в Париже много шума. Зовут его Жеан Храбрый.
Жеан за портьерой теперь уже не удивился и не возмутился — он давно понял, что вот-вот услышит свое имя. Но глаза его метнули молнию, он закусил губу и тихонько прошептал:
— Ничего не скажешь, день прошел не зря!
— Жеан Храбрый? — невозмутимо переспросил Аквавива. — Но он, говорят, погиб под руинами Монмартрского эшафота.
— Так он жив? — невольно произнесла Леонора.
— Жив и здоров, — усмехнулся д'Эпернон. — Ни царапинки — так сказал мне Кандаль. Этих висельников словно сам дьявол бережет. Отважный капитан и с ним пятнадцать солдат и волонтеров погибли страшной смертью, а какой-то негодяй остается невредим, как по волшебству. Впрочем, нас это вполне устраивает.
Леонора вновь быстро переглянулась с Аквавивой. В ее глазах был немой вопрос. Монах понял его, медленно опустил веки и с неизменным бесстрастием, спокойно, невозмутимо и методично, не упуская ни одной детали, стал спрашивать дальше:
— Как же господин де Кандаль повстречал этого… человека?
— О, это презабавная история! — засмеялся д'Эпернон. — Вчера в Лувре при нас королю рассказали, что случилось на землях аббатисы Монмартрской. Дело вышло славное — судя по всему, этот Жеан воистину храбрец! Король, не удержавшись, так и сказал. Знал бы он, что мятежник жив, вероятно, воздержался бы от таких слов… Но тогда все думали, что его разнесло взрывом в клочья.
— Еще бы! — воскликнула Леонора. — Я просто не понимаю, как ему удалось спастись!
С этими словами она опять посмотрела на Аквавиву. «Какая разница? — безмолвно передернул плечами генерал иезуитов, но подумал: — Тут что-то кроется. Надо будет посмотреть, что уцелело под обломками здания».
— Кандаль человек молодой, — продолжал д'Эпернон. — Восторг короля на него сильно подействовал — и он увлекся. Тогда я в шутку, сам не предполагая, что из этого может выйти, сочинил для него сказку о высокородном происхождении этого Жеана — есть, мол, одна темная таинственная история, но она известна лишь королю.
Леонора и Аквавива вновь обменялись взглядами, делясь своими впечатлениями. Жеан же вспомнил слова юного графа и еле сдержал вздох разочарования:
— А я-то поверил! Хорош, право, хорош! Увлекся, как глупец — не хуже сынка этого негодяя герцога; стал уже гадать, какой такой принц был моим отцом… Какой же я болван, какой простофиля!
Д'Эпернон, смеясь, продолжал, не подозревая, как недалек был от истины:
— Я просто шутил без всякой задней мысли, но Кандаль пришел в еще больший восторг — он у меня немного мечтатель. А сегодня утром он случайно встретил разбойника целым и невредимым — и уже не отпустил. Гордо приводит его ко мне и еще воображает, будто я тотчас произведу его в офицеры!
— А видели вы того молодого человека? — не шевельнув бровью, спросил Аквавива.
— Еще нет — я приму его сразу после вас.
— Так он здесь?
— Без сомнения. Кандаль его уверил, что я выхлопочу ему помилование и дам чин. Не повидав меня, он, конечно, не уйдет.
— Где же он?
— В передней, полагаю.
— Он не должен выйти от вас! — вскричала Леонора. Сдержаться она уже не могла…
— Вот как! — удивился д'Эпернон. — Почему?
Он посмотрел на монаха.
— Мадам права, — твердо сказал Аквавива. — Этот молодой человек не должен покидать ваш дворец.
Это было сказано коротко и ясно — как отрезано. Жеан содрогнулся от такого тона и пристально вгляделся в монаха:
— Провались все к дьяволу! Я прекрасно понимаю, почему меня хочет схватить госпожа Кончини, но этому-то, в сутане, что нужно? Клянусь, я его не знаю! Зачем ему моя смерть? А ведь этот злодей с постной рожей определенно собрался меня убить!
— Но, ваше преподобие, — возразил д'Эпернон, — не забудьте: я хочу поручить ему то, от чего отказался Равальяк!
— Я ничего не забываю, — сухо сказал монах. — Знайте: на ваши посулы этот молодой человек все равно не согласится. Он нам так же не нужен, как и Равальяк, но он гораздо опаснее. Итак, живым отсюда он выйти не должен!
— Какова гадина! — в гневе прошептал Жеан. — Но погодите, вы оба — и герцог-убийца, и чертов монах, я вам еще не сдался!
Герцог не поморщился и не возразил ни слова. Этот могущественный вельможа, не любивший, по словам синьоры Галигаи, монахов, беспрекословно, с леденящим кровь спокойствием, принимал все, что говорил скромный с виду человек в черном.
— Как вам угодно, — только и ответил д'Эпернон. — Я сию же секунду отдам приказ арестовать бандита.
Вне себя, Жеан наполовину вытащил шпагу из ножен и тихонько шепнул:
— Пошевелись только — тут же прикончу всех троих!
Герцог приподнялся с кресла…
— Погодите, сударь, — все так же невозмутимо сказал Аквавива.
— Ах, так? — пробормотал себе под нос Жеан и вложил шпагу в ножны. — Мы передумали? Что-то теперь будет…
— Вы справедливо заметили, — продолжал монах, — что этот бандит никуда не уйдет, ибо ждет от вас нового назначения. Арестуйте его, когда мы окончим разговор.
— Ваше преподобие! — вмешалась встревоженная Леонора. — Все же лучше покончить с этим делом тотчас. Ведь мы говорим о человеке, которому, кажется, чудесным образом благоприятствует судьба. Как знать — вдруг через минуту будет уже поздно?
— Нет, сударыня, — кротко сказал Аквавива. — Поверьте — он терпеливо дожидается обещанной аудиенции. А пока нам надо обсудить более важные дела.
Глава 54СКОЛЬКО ПЛАТИТ ЗА УСЛУГИ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВО КОРОЛЕВА
Леонора не посмела спорить, хотя явно не разделяла благодушия монаха. Будь ее воля, она бы арестовала Жеана прежде любых важных дел… Д'Эпернону было все равно — его судьба Жеана вовсе не касалась; он не без раздражения ожидал, к какому решению придут его гости. Жеан же пробормотал:
— Вот черт! До сих пор, оказывается, было только предисловие… Какие же важные дела собирается обсуждать эта тройка негодяев?
Спор был, разумеется, решен в пользу Аквавивы, и монах торжественно обратился к д'Эпернону: