Последний рыцарь оказался опытным бойцом. Мгновенно сообразив, что командиру уже не помочь, он бросил труп в сторону, рванул из ножен меч, но я оказался быстрее. Легко увернувшись от колющего удара и отклонив выставленную руку, я загнал клинок ему в глаз и, шагнув влево, захлопнул входную дверь под самым носом у двух рыцарей, что охраняли вход с улицы. Кинув на скобы брус, быстро огляделся по сторонам, затем вытер нож о штанину убитого и усмехнулся, когда дверь содрогнулась от удара извне.
— Отростком в лоб себе постучи — больше пользы, — посоветовал я и, обернувшись, с сомнением посмотрел на девушку-дознавателя.
Она была жива, но без сознания. Я не стал её убивать — просто ударил в лицо кулаком. Конрад говорил, что лишать женщину жизни можно только в случае крайней необходимости, но насколько необходимо это сейчас? Ведь при встрече она меня непременно узнает. С другой стороны, меня тут и так видело полгарнизона, так что одной больше, одной меньше — без разницы.
В дверь долбили не переставая, гремело железо, с улицы доносилась грубая ругань. Быстро вломиться у них не получится, но ждать мне в любом случае нечего. Сунув в ножны стилет, я оглядел на прощанье своё жилище и, более не задерживаясь, рванул к ведущей наверх лестнице.
Подхватив с пола мешок, я быстро взлетел на чердак и выбрался через люк на крышу. Со стороны ворот заметить меня не могли, но даже если они оцепили дом — ничего страшного. Перемахнув с разбега через заросли шиповника за сторожкой, я быстро кинул на плечи мешок и, не оборачиваясь, побежал в глубь кладбища.
По скользкой от дождя глине в доспехах особо не разгонишься, лошадь за мной не пройдет — в кустах шиповника спрятано с десяток кольев на такой вот случай, так что даже если кто-то меня и заметил, догнать уже точно не смогут. Они и дверь-то, наверное, ещё не выбили. Зря, что ли, я её укреплял?
Дождь тем временем полил сильнее, небо прорезали ветвистые молнии, с севера донеслись первые громовые раскаты. Гроза — это всегда хорошо, а сейчас хорошо вдвойне. Целый оборот я проторчал на этом кладбище, и оно со мной словно прощалось, заметая следы так, что не отыщет никакая ищейка. Жаль, конечно, что в Джарту придётся теперь топать пешком, но тут уж ничего не поделать. Ещё бы разобраться, что, собственно, произошло, но путь до города длинный, и у меня будет время подумать.
Двигаясь по известным ориентирам, я вскоре добежал до западной стороны кладбища, перемахнул через забор и, углубившись в лес, не спеша направился к южному имперскому тракту.
Постоялый двор «Усталый путник» находился примерно в двух лигах от южных городских ворот, в небольшой деревеньке справа от имперского тракта. Высокое трёхэтажное здание с обеденным залом и двумя десятками комнат для постояльцев когда-то пользовалось большой популярностью у торговцев из Южных королевств.
Сейчас же, когда на юг можно добраться только морем, от того постоялого двора остались только воспоминания. Сгнили и частично разрушились пустующие склады, давно закрылась ремонтная мастерская, центральное здание покосилось и потемнело. Купцы тут больше не останавливаются, в обеденном зале не протолкнуться от всякого сброда, а продажные девки выглядят так, что, скорее всего, сами доплачивают клиентам.
Сюда я добрался к позднему вечеру, немного подправив по дороге свою достаточно приметную внешность. Сторожевой листок с моим описанием патрули получат не раньше, чем завтра с утра, но поберечься все равно стоит заранее.
Бороду с усами я сбрил возле какого-то попавшегося по дороге ручья, там же коротко обрезал свои сильно отросшие волосы. На небольшом базаре в одной из деревень купил старый залатанный плащ, штаны с рубахой и пузырёк с холой. Женщины и некоторые мужчины в империи зеленят этой дрянью глаза, поскольку такой цвет считается первым признаком чистоты крови. Говорят, правда, что от холы со временем серьезно ухудшается зрение, но кого, скажите, это когда-нибудь останавливало?
Самого меня внешний вид заботил в последнюю очередь, но проблема в том, что завтра все патрули в городе и окрестностях начнут разыскивать высокого синеглазого мужика. Слишком уж редкий у меня цвет глаз и оттого сильно приметный. Так что хочешь не хочешь, но перекрашивать их придется. Ну а то, что зрение портится — так не страшно. С моей-то регенерацией за это можно не переживать.
В большом обеденном зале, несмотря на позднее время, народу набралось — человек сорок. Работяги из пригорода, с десяток местных крестьян, пара шлюх и группа подозрительных типов в углу, через два стола справа.
Официант-вышибала потребовал деньги вперед и, вернувшись через пару минут, выставил на стол блюдо с сухой колбасой, кружку местной кислятины и треснутую тарелку с куском подсохшего хлеба. Еда оказалась достаточно сносной, я быстро поужинал и, отхлебнув из кружки вина, задумчиво оглядел зал.
Дневное напряжение слегка отпустило, но одновременно пришло и понимание, в какую задницу меня занесло. Дознаватель из Джарты просто так в Акарем не заявится, а значит, местные ищейки что-то нарыли. Вот только что? Освальд, или те уроды в Агире? Больше пока ничего на ум не приходит… В первом случае проще лечь и умереть прямо тут, ведь если эти твари арестовали или убили дядьку Освальда, жить мне осталось недолго. Последний лист синей акации съеден два дня назад, и в висках уже появилась знакомая боль. Завтра к вечеру меня скрутит так, что я не смогу даже пошевелиться, а до границы с Лигеей отсюда добираться дня три… Впрочем, все это ерунда, Освальд не сдаст своего господина даже под пытками, но раз так, получается — меня догнало прошлое?
Конрад вывез меня из Лигеи больше двадцати двух оборотов назад. Граф надеялся предъявить бастарда герцога императору и тем самым обезопасить графство от возможного вторжения Ордена. Старый вассальный договор исключал любые притязания на Кенай в том случае, если жив хоть один прямой наследник герцога. Проблема заключалась лишь в том, что я бастард, и по законам империи сделать это можно было только после моего совершеннолетия.
Конраду не повезло… Старый император умер за три месяца до того дня, когда мне исполнилось двадцать зим, а новым стал ландкомтур Вестольда Гасс, с которым у графа были очень непростые отношения. Справедливо опасаясь за мою жизнь, Конрад решил дождаться генерального капитула Ордена и предъявить меня там, но не успел… Экспедиционный корпус Ордена под командованием ландкомтура Рэма вторгся в Агир, когда я обучался в Варате. Эти твари объявили графа изменником и судили военно-полевым трибуналом.
Мой названый отец спрятал жену с дочерью и в одиночку вышел навстречу вторгшейся армии. Графа казнили и сожгли в тот же день, за декаду до моего возвращения. Войдя без боя в столицу, Рэм объявил Агир территорией Вестольда, но таковым он являлся всего-то двенадцать дней.
В городской резиденции Конрада я знал каждую дырку и, пробравшись по тайному ходу на совет, казнил ландкомтура Рэма вместе с тремя его командирами. Ублюдки очень удивились тому, что на меня не действуют их заклинания… Голову главного урода я оставил ночью на алтаре городского святилища Отриса, а потом отловил какую-то дуру из пришлых, подробно объяснил ей, кто я такой, и передал привет императору.
Незадолго до смерти Конрад написал письма всем герцогам империи, в которых сообщил обо мне, и, возможно, поэтому Агир так и не стал территорией Ордена. Графство сейчас находится под протекторатом, только ни мне, ни вдове Конрада от этого ни разу не легче. Мина опасается за свою жизнь и жизнь дочери, а я не хочу становиться фишкой в большой игре, ведь любой из герцогов сдаст меня, как только посчитает это выгодным. Бастард… Сын ведьмы… Кто я такой, чтобы с ними тягаться?
— Ты что-то хотел, уважаемый? — возле моего стола остановился худой плешивый тип: из тех, что сидели неподалёку в углу.
Мужик, очевидно, заметил мой задумчивый взгляд и совершенно правильно его истолковал. Судя по внешнему виду — мелкий жулик или торговец семенами известной травы, жаль только, не той, которая мне так нужна. Но, раз уж подошел…
Смерив плешивого взглядом, я кивнул на скамейку напротив и, дождавшись, пока он усядется, произнёс:
— Я переживаю за друга… Час назад не застал его дома. Он тут неподалёку, возле кривой мельницы, живет. Зелья варит и ещё всякое. Нет, ничего вроде незаконного, но кто же этих ищеек поймёт? Времена сейчас нервные…
Произнеся это, я вытащил пять серебрушек и, сложив их в столбик, поставил его перед собеседником.
— Про друга твоего сказать ничего не могу, — на мгновение задумавшись, плешивый покачал головой и, не притрагиваясь к деньгам, посмотрел мне в глаза: — Только местным ищейкам сейчас не до нашего брата. У них тут бес в городе появился, а через пару дней в Джарту племянник императора пожалует. А ну как тот бес завёлся тут по его душу?
— Бес? — поморщился я.
— Если точнее — бесовка, — пожал плечами плешивый. — Их же поначалу два было — эта вот, которую ищут, и ещё кирх. Кирха убила Аста, лера Шинома — главная ищейка Ордена в Джарте. Там ещё какая-то жуткая история произошла — весь город уже второй день об этом болтает. Верить или не верить — каждый сам за себя решает, но солдаты говорят, что Аста бесу сначала морду изрубила в фарш, а потом башку одним ударом снесла… — Мужик вздохнул, снял со столбика монету и с наигранным сокрушением добавил: — Так что извиняй, мил человек, нет у меня никакой информации о твоём друге… Если тебе дурь какая нужна, или девка сговорчивая…
— Не, этого добра мне не нужно, — покачал головой я и, кивнув на монеты, добавил: — Забирай все, ведь отсутствие информации — это тоже порой неплохо. Может, он куда отлучился… Мало ли в городе дел?
— Благодарствую, уважаемый, — мужик забрал со стола оставшиеся монеты и, поднявшись, на прощание произнёс: — Ты, если нужно что-то будет, спроси Сола Плешивого. Меня тут знает каждая крыса…
Кивнув, я проводил его взглядом и со вздохом посмотрел в потрескавшееся окно. Нет, понятно, что про всех этот тип знать не может, но сказанное им как минимум обнадеживало. Вряд ли с Освальдом что-то случилось, причина, наверное, все-таки в моих глазах, ведь такой цвет я видел только у своей матери. Не просто же так ее синеглазой ведьмой прозвали.