-Свободен. – Рыкнула рыжая, когда он поднялся на ноги баюкая руку со странным символом выжженным на его коже. Пирайи застыл с открытым ртом. А распутная рыжая бабища в штанах, скривила губы, обошла его с боку, да как пнёт под зад! Подпрыгнул Пирайи и бежать.
Оглушительный хохот провожал его до самых дверей дома…
Странный символ выжгли на ладонях всем, даже младенцам – для них использовали другой символ, крошечный совсем и объяснили родителям, что повзрослев, их дети должны сами прийти за новым символом, покрупнее. Печать Свободных, так они это назвали. Зачем оно нужно было? Никто не отважился спросить, всё казалось каким-то безумным и словно бы во сне, но рыжая баба всё же объяснила им – если печати не будет, их могут взять в рабство. Любой господарь может взять их в рабство и делать с ними что захочет. Вот как. Народ, баюкая обожжённые руки, расходился по домам, в совершенной прострации. Что это было и что значат слова рыжей шлюхи? Господари и так могут делать с ними что хотят – то самой Привы закон, испокон веков он есть. Так зачем печати эти? И какие ещё Свободные? Они и так всю жизнь свободными людьми были, пока господарь Логан не пойми чего, не устроил – непонятно всё это было.
Кто побашковитее, вспомнили слова о рабстве, а они про то слышали много. Господари часто рассказывали, как ужасно живётся крестьянам в Валии, Мэлоне и других местах – там, в отличие от Сабаса, где все крестьяне жили свободными людьми, там, крестьяне в рабстве все были. Их, говорили господари, живьём съедают магические ядовитые черви за любую, даже малую повинность. Детишками малыми кормят собак боевых в армии Империи, и много чего ещё страшного бывает в рабстве. Но зачем им сейчас про это говорили? Ведь в Сабасе рабство строго-настрого запрещено с незапамятных времён – никому в Сабасе не позволено в рабстве держать, никакого человека. А кто ослушается, тому не будет жизни, наказан тот строго будет сразу.
В общем, странный то был день, непонятный и странный…
-Чего хотел? – Спросил наёмник, отпрянув от очага, каковой только что залил водой.
-Как чего? – Удивился Гримтек, а люди за его спиной, недоумённо нахмурились. Гримтек руку протянул, тыльную сторону ладони выставив. – Печать.
-А? – Наёмник отмахнулся от белого дыма, да неудачно – всё равно вдохнул и закашлялся.
В этот момент к очагу Шола подошла и, ухватив железные штыри с выгнутыми на их конце формами для клейма, произнесла, обращаясь к Гримтеку и его людям.
-Тебе нет. Кохан сказал таких как ты не клеймить. Баргов хер мне в гузло, если я знаю почему.
Она ушла к телеге, сбросила железки туда. Один из наёмников подхватил очаг и вскоре все они залезли на коней. Нестройная конная ватага наёмников развернулась и двинулась прочь из деревни.
Гримтек и его друзья, сражавшиеся на штурме Сабы плечом к плечу с воинами короля Логана, ещё долго смотрели им в след, не понимая, что происходит и почему.
***
Жизнь странная началась. Селяне работали, ухаживали за полями, за скотиной, всё так же регулярно за повинностями бегали к Гримтеку, а тот так же отмахивался от них, а то бывало, и ругал плохими словами. Так никого господари новые и не сношали кроме своих жён – возмутительно и мерзко, но что поделаешь?
Молились Приве люди, скучали о днях светлых прошлых и жили себе потихоньку.
Иной раз Пирайи даже ловил себя на мысли, что новая жизнь, при короле Логане, в чём-то лучше прежней. Но Великие Боги! Как же это не по-людски всё-таки. Как бы Боги не прогневались на них за столь богохульный образ жизни. А что прогневаются, Пирайи уже и не сомневался – не далее как день назад, парочка одна, взяла и поженилась. Одежду нужную надели, к статуе Привы пришли с дарами и молитву правильную говорили, всё правильно делали. Да. Но к господарю за разрешением на женитьбу свою, они даже и не пошли! Это ещё ладно, мир сошёл с ума, можно как-то и стерпеть. Но молодуха ведь в ночь первую, ни к кому из господарей не пошла! Эта распутница мерзотная, сношалась в первую ночь – со своим мужем она сношалась!!!
Тьфу, даже подумать о том противно – шлюхи, да распутники растут, тьфу!
Охо-хой. Вот как жить дальше? Распутство одно кругом и разврат.
А господарь? Мало того, что не наказал развратников этих, так ещё и делает вид, словно и не заметил страшной повинности этих двух…, даже слов нет как их назвать за их вину великую.
Жили люди себе потихоньку, да господарю двадцатую часть всего относили. А господарь сам по селу ходил иногда, когда вот своё поле не обрабатывал, да пером на пергаменте что-то писал. То знакомо конечно, в иные года, когда милостивее прочего господарь рыцарственный правитель был, он вот так тоже ходил и записывал чего у кого есть, что б лучшее с них повинность урожаем и скотиной брать было. А может и ещё для чего он это всё писал – не то их ума дело, что б такие вещи понимать, да и просто ими интересоваться.
А то и неважно всё было – бросил он всё это писать в итоге. Как и господарь рыцарственный правитель, сим странным развлечением пресытившись, так и господарь Гримтек им пресытился.
Двадцатину ему они все приносили, куда уж денешься? Иной раз и больше приносили, о повинностях своих многих не повинённых господарем помня крепко. Но господарь не замечал ничего, а ежели всё-таки замечал – ругался он на них. Не понимали люди, чего происходит, а потому решили не гневить господаря нового и с тех пор носили только двадцатую часть.
Когда много набралось всего, погрузил господарь это в телегу, двоих младших господарей с собой взял и поехал куда-то. За место себя оставил господаря – одного их тех, кто вернулся из Святого похода рыцарственного правителя Логана, вернулся с мечом и золотом. И ладно бы, господаря правильного оставил бы, так он что сделал? Бабу распутную оставил! Эта шлюха ещё с самого начала их беспокоить начала. Дня не прошло, как вернулась – штаны надела и в поле пошла! Не стерпел народ разврата такого. Палками тогда побить решили. Но вовремя вспомнили, чего со старостой случилось от Гримтековой руки. Повременить они решили с распутницей этой поганой. А потом и позабыли про неё вовсе, а тут такое! Баба глупая и развратная, да заместо господаря правильного - с достоинством человеческим, что меж ног у всех людей достойных висеться должно.
Осерчали люди конечно, но что со старостой стало, всё же не забыли. Так что серчали они, молча, у очагов своих, да в полях, где бабища эта срамная, их не слышала.
Так и жили они себе и жили, Гримтек вернулся обратно и поспокойнее стало…
Они с утра пришли. Два десятка наёмников на лошадях. Вошли в село, и Гримтек навстречу им вышел с господарями младшими.
Пираи смотрел через щелку в окне и слышал, как громко бьётся его сердце.
Быстрый росчерк меча, развалил горло бабищи той, что в штанах прежде ходила.
-Не убивать, бараны!!! - Взревел статный господарь из наёмников, ещё не упала бабища срамная наземь, да замертво он и взревел вот это самое, да громко очень. – За каждый труп с доли вычту! Баргов хер вам в глотки – не убивать никого!
Гримтек и младшие господари пытались сражаться, но куда там – кого ранили, кого оглушили, да и связали по рукам и ногам. А затем – началось.
Их вытаскивали из домов. Дома грабили, скотину сгоняли в табуны – всё окаянные разбойники господари новые забрали, ничего не оставили.
Пирайи со слезами на глазах и с мальчиком на руках, смотрел, как запалили солому на крыше его дома, а потом на следующем и следующем. Смотрел он и не замечал, как верёвка на шее кожу натирает, как дым ветром несёт в глаза – он понял, какая ужасная ждёт их судьба.
Они попали в рабство…
Весь день шли наёмники по полям, за ними телега шла, к телеге они привязанные все были и шли во слезах и горе все. Приву да господарей новых о пощаде они молили истово, да всю дорогу.
Только Гримтек и те, кто в Святой войне воевали, мрачно под ноги смотрел, и не молили господарей новых – нет в них ничего человеческого в Гримтеке этом и людях его. Что ещё от них ждать? Другого и не ждали…
Вечером у лесов колдовских остановились на привал и наёмники, покушав хорошо, да вина отведав, народ в кучу согнали, да из них девок помоложе выбрав, сношать их стали. Прям у всех на глазах и стали. Не хорошо то, конечно, когда на глазах у всех, но Пирайи слезу пустил – радости слезу. Вот это настоящие господари! Не то, что Гримтек и бабища его срамная.
-Убью! – Взвыл Гримтек – Пираи не сразу понял почему. Потом присмотрел, ну, когда Гримтек сознание потерял от удара обухом меча и понял. Понять-то понял, но сообразил не сразу. То сестра младшая Гримтека, её там тоже сношают, господари новые. Покачал головой Пираи неодобрительно очень – как Гримтек посмел рот свой открыть, да с такой злостью? Её не мучили даже, хотя могли и в праве были бы, но нет же! Ненавистью преполнился, Баргу поддался Гримтек и на господарей такие слова сказал – пропащий он человек…
Шли медленно, всю неделю шли. Каждый вечер, девок помоложе сношали на привалах, иногда наказывали односельчан Пирайи рукоприкладством, а его ни разу – он повиновался во всём и буквально предугадывал желания господарей, так что ему не перепало повинностей никаких.
В какой-то из дней, когда на берегу морском остановились они, Пирайи вдруг улыбнулся – ему было хорошо сейчас. Его мир, перевёрнутый и изуродованный Гримтеком и рыжей шлюхой с железами, вернулся в привычные рамки. Всё стало понятно и просто, жизнь становилась той же, что и раньше. Правда, беспокоило, что он в рабстве оказался. Но кто знает? Вдруг в других местах рабство не такое страшное как в Валлии и Империи? А если и так, в Империю продадут, если он будет самым покорным и самым лучшим рабом, может его не станут зверски пытать и заживо скармливать злым духам?
-Эй ты. – Сказал кто-то за спиной и Пирайи поспешно повернулся, отведя взгляд от скалистого берега и красивых, небесно-голубых океанских волн, мирно плескавшихся далеко впереди.
-Могучий господарь, да хранит тебя Прива!!! – Возопил Пирайи, падая ниц.