-Не понимаю. – Повторил Логран, оттянув ворот рубашки – почему-то, тяжело дышать стало.
-Люблю я детей. – Словно не слыша слов Лограна, произнесла старуха. – Взрослых терпеть не могу. С них чего? Да только кошельки почистить и всего-то. Жёсткие они, вонючие, вэээ. – Старуха сделала лицо такое, словно её вот-вот стошнит, потом вновь с улыбкой посмотрела на мальчика.
-А вот дети – это совсем другое дело. Но нужно откормить сначала – так оно лучшее.
-Да что… - Договорить не смог.
Случилось нечто странное. Дом стал вдруг улетать от него. Старуха, стол, скамьи, всё это словно летело вперёд, а он оставался на месте. При этом стены становились длиннее, очаг тоже уехал и раз! Всё остановилось. Логран шлёпнулся задом об пол, зазвенела металлическая цепь, соединённая с металлическим кольцом, вделанным в стену, и больно ударился о подбородок, стальной ошейник на его тонкой шее.
-Вот откормлю, а потом уже и посмотрим. – Улыбнулась старуха с другой стороны дома, вдруг ставшего втрое больше. – Худоват ты малец, мослы одни. А я так не люблю.
Теперь он понял, какой звук ему не давал покоя, и какой запах.
Пахло из большой металлической кадки. Она стояла у колец, что вделаны в стену. Из неё пахло мочой и чем-то похуже. Для этого дела, кадку использовали уже очень давно.
Звук – это действительно плач. Ещё три цепи тянулись от стены, ещё три ошейника были надеты на тонкие шеи. На две тонкие шеи. Мальчик и девочка, сидели на полу рядышком и горько плакали. Толстенький мальчик и худенькая девочка, в шерстяных рубахах и льняных штанах.
От них плохо пахло, а волос не было у них и вовсе. В первый момент, он подумал, что перед ним два мальчика, но нет, хоть и похожи они чертами лиц, да всё же различаются.
-Ик. – Сказал третий, и старуха стала смотреть на него. С умилением, с огнём странным в глазах своих алчных и страшных теперь.
-Я чего тебя пускать-то не хотела? Поужинать я собралась. Считай две недели откармливаю, уже готовенький, уже сочненький, уже полненький.
Старуха сладко зажмурилась и потёрла ладони друг о дружку.
Только что икнувший мальчик, посмотрел на Лограна, мутными, пустыми глазами. Его губы зашевелились, словно он хотел что-то сказать. С уголка губ, потекла слюна и он так и замер.
Логран вздрогнул всем телом – этот мальчик..., он такой толстый, что его рубашка давно треснула сбоку, а огромное пузо, свешивается прямо на пол. А ноги и руки! Как у него голова.
Парнишка буквально лоснился от жира, покрывавшего всё его тело.
-Ну, иди к мамочке! – Проговорила старуха и протянула руку. Толстяк вдруг подлетел вверх, ошейник треснул и упал на пол. Мальчик задёргал ногами, в его пустых глазах появился едва заметный страх, он неуклюже махал руками, но неведомая сила всё равно тащила его к старухе.
К старухе ли?
Её кожа побледнела, рука истончилась, в глазах теперь мерцал зловещий красный огонь, а на тонких пальцах, быстро росли длинные когти. Лицо тоже изменилось – рот стал шире, клыки выросли в длине, а губы практически исчезли.
Девочка и мальчик, завизжали одновременно.
Логран закричал чуть позже.
Клыки вонзились в плечо, с резким хрустом сломались кости - пробив кожу, они выступили наружу, брызнула яркая кровь, и полетели в разные стороны белесые хлопья жира с алыми разводами на них. Мальчик тоненько заверещал от страшной боли пронзившей всё его тело…
***
Он не запомнил, как уснул. Просто прислонил затылок к стене, моргнул и отключился. До последнего не смыкал глаз, просто не мог этого сделать. Лысые его собратья по несчастью, тихо хныкали некоторое время, потом затихли. Вскоре он услышал, как они посапывают во сне, на дощатом полу невидимой комнаты. Невидимой для тех, кто заходил в этот страшный дом.
Старуха дремала за столом. Довольно долго она сидела на табурете, клевала носом, иногда зевала и сонно моргала, да довольно урча, поглаживала свой сильно раздувшийся живот. А потом сложила руки на столе, положила голову на локоть и заснула.
Логран не мог оторвать от неё взгляда. Хрупкая старушка в нестиранном тряпье.
А у её ног кровавая лужа с кусочками белоснежных костей и разорванные внутренности того толстого мальчика…, он уснул. Но каждую секунду своего сна, он видел, как старуха рвут на куски трепещущее тело, слышал хруст костей, влажный треск разрываемой плоти, слышал истошные вопли других детей и скрипучий злой смех старухи.
Она сожрала мальчика целиком, оставив на полу только его дымящиеся кишки.
Логран открыл глаза и судорожно сглотнул – старуха сидела на табуретке и с тёплой улыбкой смотрела она на них. Глаза полны довольства, морщинистое лицо выглядит таким добрым, таким приветливым…, а под ногами её всё ещё стоит кровавая лужа, и валяются кусочки костей.
-Проснулись? – Молвит старуха с улыбкой. – А чего грустные такие? А! Знаю. Проголодались?
Логран поспешно завертел головой – говорить не мог, язык отсох.
Другие дети отреагировали, так же как и вчера – тихим плачем. Обнялись и плачут.
-Нет-нет. – Замахала старуха руками. – Вы покушаете. Сейчас покушаете, через часок и потом ещё через часок. Вас же откармливать надо! Вы вон какие худющие. А я не люблю худых. Мне дети полненькие нравятся. – Старуха вновь приветливо улыбнулась, погладила свой живот ладонью и смачно облизнувшись, добавила. – Полненькие гораздо вкуснее.
Дети заплакали навзрыд. Логран вжался в стену, сглотнув комок, подступивший к горлу – ему тоже хотелось расплакаться, но, почему-то, слёз не было. Его разум судорожно пытался найти выход из ситуации, он пытался понять, как выпутаться из этой передряги.
Старуха поднялась на ноги и, поскользнувшись в луже крови, едва не рухнула на пол – вовремя опёрлась рукой о стол. Ругнувшись невнятно, она щёлкнула пальцами и буквально в мгновение ока, всё исчезло – и кишки и кости, всё, на полу даже пятнышка не осталось.
-Вот так гораздо лучше. – Старуха улыбнулась Лограну. – Мама мне всегда говорила – поешь, будь добра, убери за собой. Мудрая была женщина.
Хозяйка хижины сладко потянулась, хрустнув затёкшими суставами и что-то насвистывая про себя, принялась хлопотать по хозяйству, перестав обращать внимание на детей. Она разожгла очаг – бросила поленья и щёлкнула пальцами, после чего дерево вспыхнуло в огне. Весёлый треск горящих дров разнёсся по комнате. Вскоре стало тепло, а на металлические рогатины старуха повесила котелок. На столе она нарезала овощи, кусочки мяса, всё это отправилось в котелок, который вскоре начал сердито пыхтеть и источать пар, да удивительно приятный аромат похлёбки. Логран ощутил, как у него слюнки текут – есть хотелось гораздо сильнее, чем обычно.
-Ну, хвала Приве, супчик вышел превосходный. – Заявила старуха, пригубив похлёбку. Она взяла тарелку и наполнила её до краёв, после чего отнесла к детям, и поставила на полу, достаточно близко, что бы они могли дотянуться. Вскоре, три полные тарелки выстроились в ряд, а улыбчивая старушка, уперев руки в бока, с умилением в глазах, смотрела на детей.
-И чего вы ждёте? Завтракайте детки. А я похлёбку с огня снимать не буду – ведь второй завтрак уже на носу. А там и первый и второй обеды, и полдник, а уж на ужин – ух! – Она зажмурила глаза и, прижав руки к груди, воскликнула. – Клянусь крыльями Привы – на ужин я вас побалую так, что вы ещё и о добавке умолять будете.
Лысые дети вжались в стену. Логран судорожно сглотнув, сделал то же самое, подтянув колени к груди. В ужасе они смотрели на старуху, сейчас казавшуюся самой добротой и гостеприимством – сейчас. Ночью они видели, что она такое, в их ушах всё ещё стояли вопли заживо пожираемого невероятно толстого мальчика…, Логран скосил взгляд на товарищей по несчастью. Мальчик – он довольно полный, не толстяк, но всё же. Девочка – тоже что-то не то, её худая фигурка какая-то неправильная. Что там не так, он понять не мог. Но словно вспышками, в памяти всплывал образ паренька, что и ходить-то сам уже не мог из-за своей невероятной полноты.
-Что-то я не поняла. – Сердито нахмурилась старуха. – Опять не слушаетесь, опять бабушку злите окаянные? – Она зло сжала губы и, покивав головой, заговорила вновь. – Хвала Приве, на это есть у бабушки доброта в сердце её – что бы простить такое хамство. Бесплатно, считай, кормят, очаг и кров дают, а они носы воротят! Не хорошо. Но бабушка добрая, она вас прощает. И по воле Милосердной, есть у неё воля на то, чтоб не остались голодными сироты Сабасские…
-Я не сирота…- Пискнул Логран, но поймав сердитый взгляд старухи, поспешно замолчал.
-Кушайте и что б ничего не осталось. – Старуха указала пальцем на тарелки.
Конечно, Логран не собирался ничего есть. Как и двое других насмерть перепуганных детей.
Это да, не собирались…, но ничего поделать не смогли. Не успели они и глазом моргнуть, как все трое, гремя цепями и с жадно блестевшими глазами, кинулись к тарелкам.
Логран словно бы видел себя со стороны, совершенно не понимая, как это так и почему вообще происходит. Он жадно поглощал еду, пока ложка не заскребла по дну тарелки – да и тарелку вылизал до чиста. А затем все трое сели на полу, шумно отдуваясь, после обильной и, надо признать, весьма и весьма вкусной трапезы.
-Ай, какие молодцы! – Радостно молвила старушка. – Ну, отдыхайте, а я пока киселя вам сделаю, сытненького такого, душистого – пальчики оближите!
Логран смотрел прямо, но ничего не видел. Разум затянуло какой-то пеленой. Ему было плевать на всё, кроме разливавшегося по телу ощущению покоя и сытости. Он задремал, растянувшись на полу. А когда глиняные кувшины с киселём стукнулись об пол, поднялся и на карачках, шустро добрался до своей порции. Разум отказывался рождать хоть какие-то мысли. Он просто поглощал невероятно вкусную еду, всю, какую ему давали.
-Ну, на сегодня с вас хватит, поросятки мои. – Очень добро, почти ласково улыбаясь, сказала им старуха, когда за окном стало темно. – День прошёл, ночь настала – вы не подумайте, поросятки мои, я бы и ночью вас кормила самым-самым лучшим что есть. Но, увы, - она скорбно развела руками, - если передышки не давать, вы у меня помрёте. А мы же этого не хотим? Не хотим же мы огорчить бабушку и оставить её голодно