Последнее время ей не просто было воровать яйца – двуногий гигантский зверь, зачастую, успевал раньше неё…
На поляне лесной, лежат три тела. Кажется, что все они мертвы. Олень, насквозь пробитый копьём – его глаза открыты и пусты. Он точно мёртв.
Огромный зверь, покрытый серой шерстью – он ещё жив. Это видно по медленно двигающейся левой задней лапе. Но это длится недолго. Слышно последний клокочущий вздох, кровавый пузырь выдувается из носа, и зверь затихает навсегда. Его глаза закрываются, он мёртв.
Третий - человек, лежит, глядя в небеса. Он в крови и ранах, его глаза пусты и неподвижны – видимо, он тоже умер, не смог пережить своей последней битвы. Но его рука по-прежнему крепко сжимает каменный нож. Может быть он ещё жив? Впрочем, не играет роли – с такими ранами…
Логран с трудом сумел сесть. От движения, кровь хлынула из ран потоком, боль исказила его лицо, и звериный рык вырвался из его горла. Он увидел своего врага и с рычанием дикого зверя, поднялся на ноги. Шатаясь из стороны в сторону, одетый лишь в подсохшую корку из собственной крови, он подошёл к зверю, занёс нож для удара и ухватил зверя за загривок свободной рукой – зверь не реагировал.
Логран выпрямился и, раскинув руки в стороны, огласил лес яростным, звериным воплем, от коего кровь стыла в жилах и дрожь прокатывалась по спине – на вид хрупкая девушка, с лицом наполовину скрытым маской, сейчас ощутила именно это.
Она расположилась на древе, на высокой ветке, чуть в стороне от поляны. Она видела схватку от начала до конца и не сомневалась – от юного воспитанника Нара не останется больше, чем пара обглоданных костей. Ей нужно было лишь убедиться в этом.
Когда зверь пал, она удивлённо вскинула брови. Когда человек поднялся на ноги – её глаза расширились от удивления. А когда победный рёв сотряс лес, она чуть не свалилась с ветки.
-Проклятье… - Пробормотала девушка, вернув себе равновесие. – Парень в арийца превратился…, видать, это заразно.
Не только она следила за этой дикой схваткой, смысла которой не понимала – нужно было отступить, бросаться на зверя, да ещё такого, чей род изменён магией, это же самоубийство!
Их несколько здесь и смотреть они были должны. В их задачу входит не только следить за тем, что б юноша не покинул леса запретной дорогой – он мог уйти только к Малому городу, либо умереть, никак иначе. Это было лишь частью, и не самой важной частью задачи Теней, щедро оплаченной королём Сабаса. Главное, на что король особо делал упор – запоминать, что делает парень. То, зачем это нужно делать, ускользала от понимания Теней.
Им, в случае смерти юноши, придётся стоять у его погребального костра и последними говорить о всех достойных поступках юноши, какие он совершил в лесу. Причём прежде, их выслушать должен будет сам король – что бы указать Теням, следившим за мальчиком, какие поступки были достойными упоминания у погребального костра, а какие нет. Странная задача, у которой не было разумного объяснения. Никто из Теней не понимал этой причуды короля-дикаря из далёкой Арии. Но, как говорится, за ваши деньги любой каприз - если он не порочит чести Теней.
Они наблюдали. Они не сомневались в том, что будет дальше. Слишком много ран – сейчас парень рухнет и потеряет сознание. Если ему повезёт прожить немного дольше, то раны начнут гноиться, хворь убьёт его за день или меньше, ведь крови он потерял очень много…
Парень молчал около минуты, затем бросил нож, и непрерывно издавая бешеный рёв, взвалил на плечи тушу оленя. С каждым шагом, его шатало, а из крупных ран, толчками выплёскивалась кровь. Рёв нарастал, пока он не сорвал себе глотку, потом парень просто хрипел, продолжая упорно шагать к своему логову. За ним оставался кровавый след, и зловещий хрип точно указывал, куда он идёт…, нижняя ветка покачнулась. Девушка не повернула головы – смотрит в след парня, приподняв одну бровь и словно бы оцепенев.
-Лита. – Раздался тихий голос. Она посмотрела вниз. Чернокожий парень без маски на лице, с мечом за спиной, одетый так же просто и необычно, как они все, стоял на толстой ветке, сложив руки на груди. Высота в несколько метров и неустойчивое положение, никак не пугали его.
Парень стоял там, словно приклеенный. Впрочем, так умели все они.
А вот истекая кровью, с кучей ран по всему телу, оленью тушу волочить на хребте, до своего «дома»…, во-первых, зачем вообще? Во-вторых, каким образом?
-Это странно. – Сказала девушка.
-Согласен. Странно. Похоже на них.
-Похоже.
Лита без лишних уточнений поняла о ком речь – арийские воины, пришельцы в этих землях, последние жители города-государства, погибшего в пламени очень старой и большой войны.
Они помолчали немного, слушая удалявшийся, постепенно стихавший злобный хрип.
-Нужно убедиться, что он умер. – Сказала Лита.
-Это будет скоро. – Ответил парень, спрыгнув с ветки и бесшумно приземлившись внизу.
Она не стала спускаться, грациозным и сильным движением девушка отправила своё стройное гибкое тело вперёд и вверх, ухватилась рукой за другую ветку, с силой бросила ноги вперёд, кувыркнулась и уцепилась за следующую ветку. Она двинется вперёд так, это хорошая практика для мышц и координации. А с этим юношей и этим лесом, нет и времени что бы поддерживать свои навыки на должном уровне. Придётся как-то приспосабливаться – отказаться от оплаченной работы, не порочащей чести Теней, позор, каковой чести их лишит. Так что выбор не велик.
***
Логран шёл обратно, в своё логово, свой дом. Мир шатался перед ним, тело слушалось плохо, а всё вокруг регулярно окрашивалось в алый цвет. Бешенство клокотало в душе, боль от ран поддерживала его на неизменной уровне. Ему начало казаться, что он пробивается через очень плотный алый туман, столь плотный, что он цеплялся за его ноги и торс, не пускал вперёд – это бесило сильнее, чем боль. Он шёл вперёд, не заботясь о том, что его слышно на сто метров в любую сторону, он словно сражался с невидимым врагом и отступать он не собирался.
Путь домой показался вечностью, но он всё-таки дошёл.
Ярость замутила разум. Он забыл.
Что-то зацепило ногу и, издав бешеный рёв, он шагнул вперёд. За спиной раздался грохот, Логран медленно повернулся и отступил на шаг назад – в проходе между деревьев, валяется распавшееся на куски бревно. Мыслей не было, он не понимал, что видит перед собой.
Тихого шелеста второй верёвки, Логран не услышал.
Второе бревно свалилось вниз и с оглушительным треском развалилось надвое, встретив препятствие в виде растрёпанных густых волос, росших на голове человеческой.
Логран пошатнулся, попытался удержать равновесие, но не смог.
Заваливаясь на спину, он потерял сознание.
Когда юноша открыл глаза, солнце катилось к закату. Ему было холодно, всё тело болело, в руках и ногах разливалась страшная слабость. Ему хотелось закрыть глаза и больше никогда не подниматься. Ему хотелось сдаться – пойти на поводу своей слабости, презрев свою силу.
Рычание возникло в глотке само по себе. Он перевернулся на живот, поднялся на четвереньки. С противным скрежетом, корка засохшей крови начала крошиться, из ран сочится кровь.
Боль была не слишком сильной, но раздражала она невероятно.
Рычание усилилось, пред его мысленным взором, в огненном тумане, вспыхивали образа, обрывочные, непонятные, полные алых оттенков. Взгляд Лограна упал на ворох сухой травы, сложенной у сучьев упавшего дерева и прикрытых кривым низким навесом из листьев, какие он использовал в качестве одежды. Несколько минут он стоял на четвереньках, рыча на эти травы и шатаясь из стороны в сторону. Мыслей не возникло. В разуме полыхнул образ – обрывок урока в комнате, полной трав, там, где жил старый человек.
Он по-прежнему не думал, ни единой связной мысли, ни единого слова – это сложно, это не нужно сейчас. Нужно действовать, а не думать. Он знал как. Он знал, что нужно делать, зачем ему мысли из слов, когда всё понятно и так?
Костёр он разжёг, когда солнце ушло в закат. Искать хворост, он не пошёл – такой мысли не возникло, сил на это не было. Его взгляд коснулся сухих сучьев, что много дней хранили его сон в этом месте. Их он на дрова и пустил.
А вот к ручью сходить пришлось.
Когда Луна начала свой бег по небосводу, Логран выпил первую порцию отвара. Того, что нужно было пить сейчас – он не спрашивал себя почему или зачем, образа из памяти говорили с ним, говорили ему что нужно делать. Зачем? Не играет роли, это не важно.
Это была третья чашка из коры. Первые две сгорели в костре.
Он снова сходил до ручья и принёс ещё воды, что бы сделать новый отвар, тот, который нужен сейчас, а не раньше и не потом. Пошёл к ручью ночью. Всё сделал очень быстро. Но, почему-то, когда принёс воду, костёр не горел, а солнце стояло высоко в небе. И он плохо пах. На ранах было что-то желтоватое, источавшее странный запах. Отвар – он нужен был для этого, чтобы не было желтоватой воды сочащейся из ран.
Почему-то, когда он сложил новый костёр и зажёг его, солнца уже не было в небе – оно ушло в закат, а желтоватое на ранах, сочилось сильнее. И было очень жарко. Его трясло, с кожи обильно тёк пот. Логран сделал отвар и, используя горсть сухого мха, вытер раны, до которых смог дотянуться. Саднило на спине, но что с этим делать он не знал. Попытался достать, не смог. Минуту сидел на земле, издавая злобный рык и трясясь всем телом. Перед глазами вспыхнул новый образ, воспоминание, подсказавшее, что ему нужно делать сейчас.
Он поднялся на ноги и дошёл до дерева. Встал к нему спиной, прижался раной к коре. И резко сел. Боль была такой, что красная пелена ненадолго скрыла мир. Отдышавшись, он поднялся и всё повторилось. В третий раз он подняться не смог, упал лицом в траву и долго лежал, не имея сил, что бы подняться. В какой-то момент, он всё же сумел сесть и, вывернув руку, коснулся спины.
Потом поднёс ладонь к лицу и улыбнулся. На его пальцах поблёскивала чистая кровь.
Логран вернулся к костру и сделал тоже, что делал каждый раз, когда разжигал его с тех пор, как мысли снова исчезли, и остались только образа, смутные воспоминания, бездумные позывы делать то или это. Он взял острый камень, запасённый на случай потери ножа, и отрезал кусок мяса от оленьей туши. Мясо пахло. Поморщившись, он пристроил его на вертел и начал обжаривать. Когда вертел из деревянного прута сгорел, а мясо упало в костёр, он вытолкал его на край круга золы острым камнем и, немного подождав, съел. Нужно ещё – этого мало. Он свесил голову на грудь – сил мало, нужно ждать. Когда поднял голову, с миром опять случилось странное – стало темно, а костёр потух. Он не думал, это неважно и не нужно. Он сломал сучья, до коих мог дотянуться и разжёг костёр снова. Мясо пахло и шевелилось белыми крапинками. Это тоже не важно. Есть нужно. По телу проходили волны жара – он знал что делать, отвар был сделан и выпит, сразу после того, как было съедено горькое, тошнотворное мясо. Но это не важно – мясо есть мясо.