— Ого. Младшая сестренка шпыняет Джексона! — воскликнул Майлз. — Злючка.
Рэйчел выбежала из комнаты. Я взял болванчика и усадил к стене.
— Должен сознаться, — сказал я друзьям, — это не настоящий Слэппи. Это только копия. Дедушка мне его подарил. Он назвал его Сыном Слэппи.
Штык ухмыльнулся:
— Стало быть, этот ожить не может?
— Нет. Этот ожить не может, — сказал я. — Это не зловещий болванчик из легенды. Я просто хотел вас попугать. Только на мгновение сам испугался!
Я взглянул на настенные часы.
— Вот черт. Опаздываю. Я обещал сегодня утром зайти в ЦМ и помочь с детьми. Ребят, мне пора.
Майлз вскочил. Штык погладил болванчика по голове.
— Слышь, Слэппи, — сказал он. — Не слишком запугивай Джексона.
Майлз засмеялся.
— Ага. Джексон боится кукол.
Я закатил глаза.
— Какие вы, парни, веселые. Напомните как-нибудь посмеяться.
Они направились к двери.
— Пока, — в один голос сказали они.
— Пока, — отозвался я.
Они исчезли внизу.
Я переодел рубашку и натянул кроссовки. Засунул в карман джинсов игровой планшет. Иногда дети не прочь поиграть со мной в «Чирикнутых куриц».
Уже в дверях я оглянулся на Слэппи.
Может, прихватить его с собой, показать детям?
Нет, решил я. Подожду, пока не подготовлю номер посмешнее. Тогда и можно будет показать.
Я выключил свет и собирался уже уйти. Как вдруг Слэппи повалился ничком.
— Что? — выдохнул я.
Неужели он двигался? Опять?
Нет. Не может быть. Он просто упал. Вот и все.
Я затворил за собой дверь и направился вниз.
14
В игровой комнате ЦМ я обнаружил около дюжины детей. Большинство из них карабкались на снаряды. Остальные дико гонялись друг за дружкой по комнате. Мой маленький друг Лягушонок сидел в уголке, разглядывая книжку с картинками.
Канарейки щебетали во все свои желтые горлышки.
— Похоже, они голодные, — сказал я. — Кто хочет помочь мне их покормить?
Ребятишки гурьбой бросились ко мне. Лягушонок отложил свою книжку и тоже подбежал.
Я достал из кладовки пакет с зерном. Показал детворе, как вытаскивать из клетки пластмассовую птичью кормушку. Я стал наполнять ее, как вдруг услышал чей-то голос за спиной.
Обернувшись, я увидел стоявшую в дверях миссис Пирсон. Чему был немало удивлен. Миссис Пирсон — директор ЦМ. Но по субботам ее здесь редко встретишь.
Она высокая, стройная женщина с проседью в темных волосах. Она старше моих родителей. Тем не менее, она всегда носит джинсы и яркие футболки.
Обычно она улыбается, но не сегодня. Она с мрачным видом оглядывала полную детишек комнату, закусив губу.
Она подошла к столу миссис Лоусон, чтобы перекинуться с ней парой слов. Я не слышал, о чем они говорили. Миссис Лоусон только головой качала.
Наполнив кормушку, я позволил Лягушонку вернуть ее на место. Канарейки накинулись на еду. Думаю, они и впрямь изрядно проголодались.
Я отвернулся от клетки, услышав, как меня окликнула миссис Пирсон:
— Джексон, можно тебя на пару слов?
Я вышел за ней в коридор. В голове мелькнула мысль: неужели я что-нибудь натворил? Может, она сердится за то, что канарейки чуть не улетели?
У меня чаще забилось сердце.
В коридоре больше никого не было. Ярко-желтые стены блестели в свете ламп. Вывеска на стене гласила: «ОСТАЛОСЬ ВСЕГО ДВА ДНЯ ДЛЯ ЗАПИСИ НА ТУНИР ПО ТЕННИСУ». Кто-то пропустил «р» в слове «турнир». Я очень хорош в правописании. Всегда подмечаю такие ляпы. Одно из моих качеств, которые Рэйчел не выносит. Она-то собственное имя правильно не напишет! Ха-ха.
Мы остановились перед дверью кабинета миссис Пирсон. Я прислонился плечом к стене. Директриса одарила меня мимолетной улыбкой, но взгляд у нее был невеселый.
— Джексон, так мило с твоей стороны, что ты приходишь помогать нам по субботам, — сказала она.
— Э-э… спасибо, — ответил я. — Мне… это нравится.
— Ну, большинство ребят не хотят жертвовать выходными ради возни с малышней. Но ты к ним так добр… Такой заботливый и терпеливый. И дети тебя очень любят.
Я почувствовал, что заливаюсь краской. Ну почему я всегда краснею, когда кто-то нахваливает меня?
— Спасибо, — вымолвил я, не зная, что еще сказать.
— Боюсь, у меня плохие новости, — сказала она и снова закусила губу. — ЦМ в большой беде. Деньги на исходе. А в городском бюджете не хватает средств, чтобы поддержать нас. Боюсь, мы на грани закрытия.
— Это ужасно, — сказал я. Из игровой комнаты доносился беззаботный смех ребятни. — Какая жалость… Детям здесь очень нравится.
Директриса кивнула.
— Мы стараемся свести концы с концами. Раздобыть какие-то деньги. Мы собираемся устроить большую ярмарку и сценическое выступление в зрительном зале. Если хорошо постараться, можно собрать достаточно денег, чтобы ЦМ продержался хотя бы еще год.
Я смотрел на нее. В конце коридора детвора снова взорвалась хохотом.
— Джексон, надеюсь, ты поможешь нам с ярмаркой и выступлением, — проговорила миссис Пирсон. — Ты, наверное, мог бы написать сценку для выступления с детьми?
— Нет проблем, — отвечал я. — Это, должно быть, весело.
— И ты мог бы сам выступить, — продолжала она. — У тебя есть какие-нибудь соображения?
Я засмеялся.
— Мне тут как раз подарили чревовещательского болванчика, — сказал я. — Я собирался разработать с ним комедийный номер. Ну, знаете, для детей.
— Великолепно! — воскликнула миссис Пирсон. — Публике это понравится, Джексон.
Ее лицо посерьезнело. Она положила руку мне на плечо.
— Я на тебя рассчитываю, — сказала она. — Уверена, нам удастся спасти ЦМ — с твоей помощью.
— Да, — сказал я. — Нет проблем.
Три слова. Три коротких слова.
Откуда мне было знать, что эти три слова приведут к невероятному ужасу?
Откуда мне было знать, что эти три слова приведут к худшему дню в моей жизни?
15
— Славный бросок, ас! — крикнул Штык.
Футбольный мяч отскочил от изгороди и угодил в соседний двор.
— Видно, не знаю я собственной силы, — сказал я.
Взяв разбег, я перепрыгнул через изгородь. Волчок, здоровенная немецкая овчарка Штыка, яростно загавкал.
— Ему просто завидно, — сказал я, — сам-то так не умеет.
Подхватив голубой резиновый мяч, я метнул его Штыку. После чего протиснулся через изгородь обратно в его двор.
По асфальтированной дорожке трусцой бежал Майлз. Его распахнутая красная рубашка хлопала на ветру. Его белые кроссовки напоминали мне пару огромных зефирин, колотящих по асфальту.
— Эй, как жисть? — окликнул он.
Штык швырнул ему мяч. Тот пролетел сквозь руки Майлза и отскочил от стены гаража.
— Славно поймал! — заорал Штык.
Майлз подобрал мяч и со всей дури запустил Штыку в живот. Штык с криком увернулся, и мяч отскочил от его плеча.
Типовая игра у нас троих. Всегда начинается с безобидного перекидывания мяча. А потом раз — и мы уже вовсю лупим им друг друга.
Стоял теплый, солнечный воскресный день. Ночью прошел дождь, и трава до сих пор искрилась капельками воды. На небе — ни облачка. То и дело я подставлял лицо солнышку. Его свет был теплым и мягким.
Мы втроем встретились у Штыка на заднем дворе, чтобы обсудить ярмарку в ЦМ. Все школы Бордервилля состязались за то, чтобы испечь лучшее угощение и собрать для ЦМ побольше денег.
Я кинул мяч Майлзу.
— Что приготовим? — спросил я. — Это должно быть что-нибудь сногсшибательное. Понимаете? Что-нибудь, что заткнет за пояс остальные школы.
Майлз послал мяч над головой Штыка. Штык погнался за ним, но Волчок настиг мяч первым. Огромный пес схватил его в зубы и был таков. Мы смотрели, как он галопом мчится за угол дома.
— Эй, как так-то? — возмутился Майлз.
— Волчок не командный игрок, — сказал Штык.
— Ближе к делу, — сказал я. — Что бы нам приготовить?
— Как насчет яблочного пирога? — предложил Майлз. — Яблочные пироги все любят.
— А что в нем особенного? — спросил я.
Он пожал плечами:
— Ну-у… зальем галлоном-другим мороженого.
— Подумаешь, невидаль, — возразил Штык и от души пихнул Майлза плечом. Они принялись бороться на траве.
Я скрестил на груди руки и терпеливо ждал, когда они угомонятся. Но они знай себе катались по лужайке, пихая друг друга локтями, кряхтя и рыча. Остановились они только когда врезались в огромный таз, служивший для кормления Волчка.
— Ау! — вскрикнул Майлз, треснувшись головой о металлический таз.
Штык захохотал:
— Ты его часом башкой не прошиб?
Майлз поднялся на ноги, постанывая и потирая голову.
— Ты только что подал мне идею, — сказал я, пересек двор и поднял большой, круглый таз обеими руками.
— Хочешь выкупать мою псину? — осведомился Штык.
— Заткнись, — сказал я. — Слушай сюда. Это гениально.
— Ах, какой же он скромняга, — произнес Майлз. Он наклонился и помог Штыку встать.
— Мы используем этот таз, — сказал я. — Зальем в него тесто.
— Гений! — вскричал Штык. И хлопнул меня по спине.
— Дайте мне закончить, — попросил я. — Нальем в таз шоколадное тесто. И испечем самый огромный шоколадный кекс в мире. Ну что, гений?
Они посмотрели на таз. Было видно, что они всерьез задумались.
— Дофига глазури понадобится, — произнес Майлз.
Штык кивнул.
— Сколько теста нам нужно? — Он забрал у меня таз и принялся изучать его. — Тут сказано, что он вмещает десять галлонов.
— То есть нам нужно десять галлонов теста? — уточнил Майлз.
— Наверное, — сказал я. — Разве не потрясающе?
— С таким кексом мы попадем в Книгу Рекордов Гиннеса, — сказал Штык. — Я эту книгу читал. Там есть самая большая в мире пицца и мужик с самой длинной бородой. Всякие такие штучки. Мы можем попасть туда с величайшим кексом в истории.
— Давай спросим твою маму, нет ли у нее подходящего рецепта, — сказал я. — Может, она подскажет нам, сколько теста надо залить в таз.