— Женщина? — недоверчиво переспросил кто-то. — Как это может быть?
— О, это была необыкновенная женщина, наш герой очень скоро это понял. Когда он пришел на дикий берег Альбы и посмотрел на бушующие воды и на остров, где та жила со своими воительницами, он почувствовал, что трудности, возможно, начнутся еще до того, как он туда доберется. На остров вел один единственный мост, такой узкий, что по нему едва мог пройти только одинокий путник. Едва Кухулин ступил на этот мост, как тот начал дрожать, извиваться и гнуться по всей длине так сильно, что любой безумец, отважившийся по нему пройти, был бы немедленно сброшен на острые, как гвозди, камни среди бурлящего прибоя.
— А почему он не поплыл на лодке? — спросил Паук, задумчиво нахмурившись.
— Ты не слышал, что сказала Лиадан? — сердито ответил Альбатрос. — Бушующие волны? Бурлящий прибой? Готов поспорить, что ни одна лодка не смогла бы пересечь это море.
— Ты прав, — сказала я улыбаясь. — Многие пытались сделать это, и все погибли, проглоченные морем или же ужасными зубастыми существами, живущими в нем. Что же было делать Кухулину? Он не привык отступать и хотел заполучить свою Эмер столь сильно, что желание это переполняло все его тело. Зорким глазом он измерил длину моста. Потом вдохнул и выдохнул, и снова вдохнул — и одержимость боя завладела им так, что сердце его готово было выскочить из груди, а все вены натянулись, подобно корабельным канатам. Кухулин разбежался и прыгнул, подобно лососю, когда тот приступом берет водопад, и приземлился в самую середину извивающегося моста, прямо на ступню своей левой ноги. Мост стал подпрыгивать и извиваться еще пуще, пытаясь скинуть его вниз, но Кухулин оказался слишком быстр для него. Он снова прыгнул, да так далеко, что следующим прыжком достиг земли и оказался на берегу острова Скатах. В это время Скатах со своей дочерью стояла на стене замка и наблюдала за морем.
“Подходящий парень”, — процедила она. — “Кое-что он уже знает. А чему-то смогу обучить его я”.
“Я бы тоже не отказалась научить его паре фокусов”, — произнесла дочь, у которой на уме было нечто совершенно иное…
Слушатели расхохотались. Может, эти люди и не привыкли слушать истории, но получать от них удовольствие они определенно умели. Я сама вошла во вкус повествования и только на минутку задумалась: что бы сказала Ниав, если бы увидела меня сейчас. Я продолжила рассказ:
– “Ну что же”, — ответила ей мать, — “если хочешь, бери его. У тебя есть три дня, чтобы обучить его искусству любви. А потом он мой”.
И вот дочь Скатах спустилась вниз навстречу герою и оказала ему такой теплый прием, что через три дня не осталось ничего, чего он не знал бы о том, как доставить удовольствие женщине. Эмер повезло. А после наступил черед матери, и началось обучение Кухулина. Вскоре он понял, что Скатах действительно была лучшей из возможных учителей. Она учила его год и один день, именно у нее он выучился боевому прыжку, который позволял ему пролетать высоко над брошенным в воздух копьем. Он мог теперь обрить человека быстрыми движениями меча: фокус, возможно, не слишком полезный с практической точки зрения, но наводящий безусловный ужас на врага.
Пес нервно провел по бритой части черепа.
— Кухулин мог вспороть землю под ногами врага, его меч двигался так быстро, что становился почти невидимым. Он легко мог вспрыгнуть противнику на щит. Он научился управлять повозкой с ножами на колесах, и теперь его противники не могли предугадать, откуда будет нанесен удар, пока не умирали. А еще он овладел искусством жонглирования и мог проделывать это как с острыми ножами и горящими мечами, так и с обычными мячиками. Пока Кухулин жил на острове воительниц, он возлег там с воительницей по имени Уатах, и она родила ему сына по имени Конлайха, но это уже совсем другая история, полная горя и печали. А через год и один день Кухулин вернулся домой и снова попросил руки прекрасной Эмер.
— И что? — нетерпеливо спросил Альбатрос, когда я замолчала.
Было уже поздно. Огонь прогорел, и на небе проступила сеть звезд. Взошла луна.
— Ну, отец Эмер, Фогал не ждал, что юноше удастся вернуться. Он надеялся, что Скатах прикончит его, если уж это не удастся мосту, или волнам. И Кухулина встретило вооруженное сопротивление. Но он не зря учился у лучшего мастера боя. С небольшим хорошо отобранным отрядом он без труда рассеял силы Фогала. Самого его он преследовал до самых приморских скал и там бился с ним один на один. И скоро Фогал, полностью побежденный, нашел свою смерть на острых скалах внизу. И тогда Кухулин взял прекрасную Эмер в жены, и они принесли друг другу много радости.
— Готов поспорить, он обучил ее парочке фокусов, — вполголоса проговорил кто-то.
— Хватит, — Бран выступил из-за моей спины, и мгновенно воцарилась тишина. — История окончена. Вы — на караул, немедленно. Остальные — спать. И не ждите, что представление повторится.
И все разошлись, не сказав ни слова. Интересно, подумала я, каково это, так бояться человека, чтобы не подвергать сомнению ни один из его приказов.
— Ты возвращайся к работе.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что Бран обращается ко мне.
— И что мне следует отвечать? Слушаюсь, Командир? — Я встала.
Пес последовал за мной, как вторая тень.
— Как насчет молчать и делать, что тебе говорят? Так будет проще для всех нас.
Я бросила на него неприязненный взгляд.
— Я тебе не подчиняюсь, — ответила я. — Я делаю работу, для которой я здесь, вот и все. И не надо приказывать мне, будто я один из твоих людей. Они предпочитают слушаться тебя, как перепуганные рабы, это их дело. Но я не могу работать, если меня будут постоянно пугать и дергать. А ты сам сказал «как следует готовься, чтобы как следует работать». Вот так.
Некоторое время он не отвечал. Что-то в моих словах явно задело его, хотя ни мускул не двинулся на его странном лице — смеси зимы и лета.
— И еще будет очень полезно звать меня по имени, — добавила я. — Меня зовут Лиадан.
— Эти истории… — отсутствующе произнес Бран, будто на самом деле размышлял о чем-то совершенно другом, — они по-настоящему опасны. Они заставляют человека хотеть недоступного, мечтать о недостижимом. Они заставляют задаваться вопросом «кто я и к чему стремлюсь?». Мои люди не должны слушать подобные истории.
На мгновение я потеряла дар речи.
— Да ладно, Командир, — недальновидно возразил Пес, — А как насчет той истории о Кухулине и его сыне Конлайхе? «История полная горечи и печали», так она сказала. А как насчет чудовищ, русалок и великанов?
— Ты говоришь, как малый ребенок, — слова Брана звучали пренебрежительно. — У нас здесь военный отряд, где нет времени для подобной ерунды.
— Возможно, время следует найти, — произнесла я, полная решимости обосновать свою точку зрения. — Если ты действительно хочешь побеждать, что может быть лучше, чем воодушевить людей историей о героях, каким-нибудь сказанием о битве против превосходящего числом врага, выигранной благодаря мастерству и отваге? Если твои люди устали и полны отчаяния, что может быть лучше, чем развеселить их какой-нибудь дурацкой веселой сказкой, например, историей о мальчике с пальчик и тарелке с кашей или о крестьянине, который мог загадать три желания и все их истратил впустую? Что может лучше вселить в них надежду, чем сказание о любви?
— Ты сильно рискуешь, говоря о любви. Ты что, настолько наивна или глупа, что не можешь себе представить, какой эффект подобные рассказы могут произвести в мужской компании?.. Хотя, возможно, ты именно этого и хочешь. Тогда ты сможешь выбирать. Нового парня каждую ночь, а? А то и двух.
Я почувствовала, что кровь отливает от лица.
— Оскорбляя меня подобным образом, ты только показываешь, что ты на самом деле за человек, — тихо произнесла я.
— И что же я за человек?
— Без понятий о добре и зле. Человек, не умеющий смеяться и управляющий с помощью страха. Человек… человек, не уважающий женщин. Многие захотели бы жестоко отомстить тебе за то, что ты так со мной разговариваешь.
Возникла пауза.
— И на чем же ты основываешь свое суждение? — наконец спросил он. — Ты провела в моем обществе совсем немного времени. И уже считаешь меня каким-то монстром. Ты слишком скоро судишь о характере мужчин.
— Точно также как ты судишь о женщинах, — тут же ответила я.
— Мне не нужно узнавать тебя лучше, чтобы понять, что ты за штучка, — без выражения произнес он. — Все вы одинаковы. Поймать мужчину в свои сети, заманить его,
лишить его воли и разума. Вы проделываете это так мягко и постепенно, что мужчина проигрывает задолго до того, как понимает опасность. Потом за ним вы тянете других, и распространяете тьму все шире и шире, да так, что и самые невинные не могут спастись. — Тут он резко замолчал, явно жалея о своих словах.
— Ты, — сказал он Псу, который с открытым ртом слушал наш разговор. — Веди ее обратно к ее работе, а потом ложись спать. Сегодня ночью дежурить будет Альбатрос.
— Я сам могу посторожить, Командир. Я вполне справлюсь с еще одним дежурством…
— Сторожить будет Альбатрос.
— Да, Командир.
Глава 8
Настало утро. Кузнец, Эван, пока вполне справлялся, но меня отнюдь не радовала ни его дрожь, ни жар, который мне никак не удавалось сбить, сколько я ни протирала его губкой с отваром цикория и пятилистника. Между тремя моими помощниками шло определенного рода соревнование. Все они с радостью помогали мне ухаживать за больным, и хотя им недоставало умения, я горячо приветствовала их силу, когда приходилось поднимать и переворачивать больного.
Люди Брана казались постоянно занятыми: тренировочные бои, уход за лошадьми и сбруей, чистка и точка оружия. Эамон ошибался на их счет. Они использовали вполне обыкновенные ножи, пики, луки и кинжалы, а также огромное количество других приспособлений, чьи названия и назначение мне не хотелось узнавать. Лагерь был самодостаточным и отлично организованным. На третий день я с изумлением увидела собственные белье и платье, аккуратно сложенные на камне у выхода из пещеры — выстиранные, высушенные, почти как новенькие. Кроме того, в отряде присутствовал, как минимум, один способный повар и не было недостатка в добрых охотниках, доставлявших свежее мясо в котел. Я старалась не задумываться, откуда брались морковь и турнепс.