— Да, государь. Каждый полк получил котлы в достаточном количестве. С дровами тоже всё хорошо. Более того, за каждой частью я закрепил особого человечка, которому вменено следить за соблюдением гигиены. Он же будет заставлять медиков исполнять все наставления Аптекарского приказа. К сожалению, не все лекари им следуют. Особо прописаны штрафы за оправление малой и большой нужды в неположенном месте. Уже есть нарушители. Пришлось наказать деньгой двух капитанов из рейтар, не удосужившихся выкопать обязательные нужники. Немцы, чего с них взять, — стольник оглядел присутствующих и усмехнулся. — Также в каждый полк поступили особые котлы для бань и небольшие печки, на которых можно греть воду. Вопрос мытья и чистоты более не стоит. Тем более русский человек к этому приучен. Здесь отчёт, государь.
Принимаю очередную папку и мысленно смеюсь. Келлерман и Матвей Грамман вообще не сдерживаются, улыбаются, глядя на скуксившихся Розенбурга и Зеттигаста. Первые родились в России и давно приняли местные обычаи. А вот Адольф с Яганом долго сопротивлялись, оспаривая необходимость ежедневного мытья. Для европейцев грязь не помеха. Они даже духи изобрели, дабы скрывать зловоние, но лишь бы не мыться.
Языков немцев недолюбливал, считая их засилье в некоторых отраслях опасным. В чём-то он прав, поэтому я и буду делать ставку на отечественных специалистов. Либо на людей вроде Блюментроста, давно ставших своими.
Быстро пробегаюсь по записям стольника и отпускаю его, приказав выспаться. Заодно прошу Юлию осмотреть Семёна и подлечить.
— Как дела с настойками. Удастся снабдить всё войско? — спрашиваю упомянутую знахарку.
Она сегодня дюже как хороша! Приталенное платье выпячивает немалую грудь, заставляющую большую часть мужчин бросать на неё восхищённые взгляды. Плюс лицо у лекарки чистое и весьма привлекательное. А ведь ей лет тридцать пять, и рожала она раза три. Но смогла сохранить природную красоту и стать.
— Настоек для мающихся животом и простудой с запасом. А вот мазей от мозолей, потёртостей и ранок не хватает. Их надо долго настаивать. Мы увеличили мастерскую и количество учеников, но этого мало. Придётся снова расширяться, — произнесла Юлия грудным голосом, отчего даже у меня побежали мурашки по коже.
Вот умеет мадам себя преподнести и влиять на мужиков. Вон все немцы, включая Пирогова, поплыли. Кстати, отца Акинфия зовут Антон и он по идее Антонов. Это я его так прозвал за любовь к пирогам, вот и прицепилось. Ну и подсознательно была надежда, что человек заслужит столь великую фамилию.
Надо бы переключить народ на более важные темы, чем влажные мечты.
— Что расскажешь про методы восстановление после ран и переломов? — спрашиваю молодого костоправа.
Понятий реабилитация и физиотерапевт пока нет. Но именно этим Пирогов и занимается. Ему поручено разработать методику восстановления, которая затем будет распространена по всей стране. Сейчас никакой системы в столь важном деле нет. Каждые доктора и знахари действуют по-своему. Иногда заново калеча пациентов. Пирогов же сам предложил немало революционных для этого времени идей. Так как инициатива у нас наказуема, то ему и поручено довести дело до ума.
После ухода лекарей я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Хорошо пообщались. Всё-таки не зря я сюда попал. Скоро будет изобретён йод и вакцина от оспы, что несказанно поможет стране. И это даже важнее будущих военных побед, ибо предки прекрасно справились и без меня.
[1] Аюка, Аюши (1642 –1724) — четвёртый главный калмыцкий тайши (1672–1690), из торгутского рода Кереит. Первый калмыцкий хан (1690–1724), старший сын и преемник Мончака, внук Дайчина и Эрдэни-Батура. Под его властью Калмыцкое ханство достигло пика с точки зрения экономической, военной и политической мощи. Вступил в договорные отношения с Русским царством и защищал его южные границы от набегов крымских татар, турок, ногайцев и казахов.
Глава 10
— Садитесь, чего встали? — киваю трём вельможам, мнущимся у порога. — Вы тоже, надо всё верно записать. Сразу состряпаете указ, который я подпишу.
Это уже приказ для Щукина с Колычёвым. Секретари, как всегда, ютились возле своего столика, где вели протокол заседаний. Чего-то у меня сегодня плохое настроение. Всю ночь ломило ноги. Несмотря на боль, с утра я сделал очень интенсивную гимнастику, а после совещания у меня конная прогулка. Причиной моего недовольства как раз является одна из поездок верхом.
Верховая езда — штука приятная. Только попробуйте проехаться по нынешней Москве весной. Про загородные дороги лучше промолчать. Вот и я накатался, накопив немало негатива. А причина моего раздражения — грязь. Она меня просто достала! Вернее, это один из поводов. Всё намного сложнее.
Сегодня среди вызванных вельмож — Голицын, Змеев и Шакловитый[1]. Первых двух я вижу часто, но и глава Стрелецкого приказа давно привлёк моё внимание. Я более или менее разбираюсь в людях, уж профи от балабола точно отличу. И Фёдор Леонтьевич относится к людям дела.
— Как доехали? — спрашиваю недоумевающих гостей, когда все расселись. — Смотрю, Василий Васильевич приехал на повозке, а остальные верхом. Долго вам слуги сапоги чистили? И наверняка чистые кунтуши подали?
Военные не могли понять, чего я от них хочу, в отличие от Голицына. Князь вообще умён и сообразителен. Но сейчас нет времени для пустопорожней беседы.
— А я вам отвечу. Вся Москве и её окрестности после таяния снега утопают в грязи. Вы мне ответите, мол, так испокон веков было. Возможно. Но времена меняются, и то, что было приемлемо пятьдесят лет назад, ныне просто стыд и срам.
Делаю небольшую паузу, чтобы расслабиться. Будто почувствовав моё желание, Савва тут же подаёт мне чашу с квасом. Пара глотков, вдох-выдох, и я в порядке. Нечего срывать недовольство на достойных людях. Тем более что я нервничаю совершенно по иной причине.
— Ладно бы просто слякоть, то дело житейское. Однако город погряз в дерьме. Москвичи частенько выливают нечистоты и помои прямо в уличные канавы, предназначенные для стока воды. Многие даже не выкопали нужники и гадят, где попало, — брезгливо морщусь, описывая подробности. — И хорошо, что зимой это непотребство незаметно, морозы помогают. А вот после таяния в город невозможно заехать. Стоит такая вонь, аж глаза режет. А ведь это прямой путь к распространению всякой заразы, что уже бывало не раз. Ведь народ пьёт эту грязную воду, черпая её из колодцев. Но это ещё не всё. Почему не убирается снег? Зимой в некоторые проулки нельзя въехать, там посреди целые горы льда. Самое же любопытное начинается весной. Когда по улицам нельзя передвигаться из-за разлива и вездесущей грязи. За зиму бревенчатая мостовая, где она есть, приходит в полную негодность. Однако мощёных улиц в городе раз-два и обчёлся. А каменные у нас только Патриаршее подворье и Соборная площадь. В Кремле хоть есть добротные отводы, и никто не тонет в вонючей жиже, как остальные горожане.
— Государь, то нам ведомо. И разговоры про обустройство улиц возникают каждую весну, как начинается таяние снега, — произнёс Шакловитый, сначала посмотрев на молчавших коллег. — Чем мы можем помочь?
А вот это деловой разговор! Понятно, что Голицын и Змеев не хотят взваливать на себя дополнительную нагрузку. Значит, загрузим главу Стрелецкого приказа. Остальные тоже будут работать, никуда не денутся.
— У меня больше вопросов к главе Разрядного приказа, в чьём подчинении находится и Москва, — киваю на Змеева, который совмещает руководство сразу двумя ведомствами. — Но и стрельцов мы задействуем.
— Государь, так ведь за столицу отвечает князь Черкасский[2], — нарушил молчание Голицын. — Не получится ли столкновения между разными ведомствами?
Василий Васильевич так дипломатично намекает на возможный конфликт с набравшим немалую силу Черкасским. Мне кабардинец не по нраву. За какие такие заслуги его осыпали милостями после окончания войны с османами? Вроде многие военачальники проявили себя не хуже. Да и до этого князь ничего выдающегося не показывал. Но почему-то попал в фавор к Алексею Михайловичу, а затем к Феде. Ещё князь настырно пытается просунуть своего сына в ближний круг Ивана. Оно дело понятное, и многие бояре занимаются тем же. Но есть в Михаиле Алегуковиче какая-то червоточинка. Вроде он храбр и умён. Сложно объяснить, но я ему не доверяю.
Насчёт московских дел ему было отправлено письмо с приказом указать порядок действий по улучшению инфраструктуры города. В ответ прибежал сам князь и наплёл какую-то несуразицу, надавав множество обещаний. Прошла неделя, но особых изменений я не заметил. Значит, задействуем другие ведомства, в том числе непосредственного начальника Черкасского — Венедикта Змеева.
Хотя после бунта у меня были мысли приблизить Михаила Алегуковича. Только тот повёл себя излишне прагматично, заранее меня похоронил и переметнулся в стан Натальи Кирилловны. То есть сделал ставку на продавливание Петра в качестве царя. Таких персонажей среди бояр хватало, поэтому я отодвинул их подальше от братьев и своей персоны. Не люблю интриганов.
— В России пока я решаю, противостоять кому-то или нет, — с усмешкой смотрю на вельмож. — Каждый получит свой участок, и после моего возвращения будем делать выводы. Здесь прожект Алексея Прозоровского[3]. Он жил и учился в Европе, знает много о фортификации с градостроительством. Мне пришлась по душе его затея, но надо её поддержать со всех сторон.
Передаю объёмную папку с документами Змееву, как фактическому военному и гражданскому губернатору Москвы. По сути, это не так. Действующую систему управления пора менять, а то невозможно найти ответственного, когда начинаешь проверку или поручаешь чиновнику какое-то дело. Голицын сейчас де-факто глава правительства, что признают даже его недруги из Думы. Вот пусть вдвоём и работают. Вернее, под начальством князя, с которого и будет главный спрос.
— Основную затею Алексея Петровича я озвучил. Необходимо запретить горожанам вываливать отходы в канавы и московские ручьи с реками. Далее, надо засыпать Алевизов ров, который давно превратился в мусорку. После чего Красную Площадь замостят камнем. Также нужно обдумать, как убрать Неглинную под землю. Пусть Прозоровский с помощниками сам решает, что он будет делать с плотинами на реке и куда девать мастерские, на них работающие. Пока пусть обустроит добротную набережную, обложив берег камнем. Вдруг не получится сразу обуздать стихию, или это слишком дорого, а мне хочется, чтобы вокруг Кремля было красиво. Одновременно приказываю замостить камнем главные улицы Москвы и создать ливнёвку, дабы вода спокойно уходила после дождей и таяния снега. И не забудьте про деревянные дорожки для пешеходов, которые почему-то перестали строить на половине улиц.