Сидящему за столом Алексею Лихачёву я доверяю, как и Щукину с Колычёвым. Поэтому в их присутствии можно обсуждать любые вопросы. А вот рындам лучше наши разговоры не слышать. Парни слишком молоды, поэтому могут забыться и сболтнуть лишнего.
— Что, устал считать нарушения и грехи наших доблестных воинов? — произношу с усмешкой, указывая боярину рукой на стул. — Тебе хорошо, записал и сообщил государю. А мне потом решение принимать, как быть с лиходеями.
— Не все нарушители — лиходеи, государь, — быстро ответил Семён. — Многие творят глупости по незнанию. Людям невдомёк про пользу гигиены и кипячения воды. И они просто привыкли работать по старинке, иногда невозможно объяснить преимущества твоих новинок, особенно кормёжки воинов. Даже у тамбовчан и туляков хватает необъяснимых ошибок. Будто народ подзабыл, чему обучался на полигоне, отойдя сотню вёрст от столицы. Только коломенцы и артиллеристы соблюдают все наказы.
Возмущение Семёна и его нежелание работать далее вполне объяснимо. Он служит в интендантском ведомстве, которое ещё придётся создавать как единую структуру. Сейчас снабжение армии ведётся по весьма запутанной и мутной схеме, до сих пор мне непонятной. Но основные закупки делаются централизованно, пусть мои люди пока выступают наблюдателями. Ревизия и учёт очень важны, тем более в столь огромном хозяйстве, как армия. Плохо, что фискальной службы в нормальном виде нет, и она пока в проекте вместе с ещё несколькими учреждениями. Также у меня в планах организация ревизионного и интендантского ведомств. А ещё необходимо реформировать налоговую инспекцию, вернее, её местный аналог.
Куда ни кинь — везде клин. Получается, что надо с нуля создавать почти всю структуру государственного управления. Я просто устал путаться в приказах и сфере их ответственности. На самом деле подобная система приводит к безответственности и казнокрадству как его производной.
Потому и Языков решил отказаться от нынешней должности. Хотя он пока только инспектор, осуществляющий надзор над закупками и соблюдением новых правил. К нему стекается информация от двух десятков молодых, но толковых ребят, выполняющих обязанности писарей и подьячих в различных приказах. Сейчас они находятся в расположении армии и вместе с выполнением служебных обязанностей занимаются мониторингом ситуации. По сути, это наши глаза и уши, а заодно кадровый резерв. Если ребята покажут себя хорошо, то их ждут назначения в ревизионное отделение канцелярии и надзорную службу, которую я припишу к Гаврилову. Пусть у жандармерии будут грамотные аудиторы.
Семён Иванович же осознал объём проблем и масштабы воровства. А ещё ему придётся рассориться с множеством знатных родов. Языков прекрасно понимает, что я не буду церемониться с ворьем. Пусть расправы над ними — дело будущего. Но ведь именно инспектора обвинят в случившемся. Мол, подвёл родню под монастырь. В армии все должности выше подполковника занимают аристократы, реже — служилые дворяне. Немного иная ситуация у рейтаров, там в командовании больше немцы. Только этих полков меньше, и иностранцы не лезут в политику.
Мне понятны чувства ближника, но где я найду толкового и верного специалиста? Особенно когда человек занимается столь сложным делом, как интендантство.
— Успокойся, вон выпей квасу, — киваю на маленький столик, где стоял кувшин с напитком. — Если собрался уходить, то укажи человека, способного тебя заменить. А сам можешь возвращаться в Москву, потом придумаем тебе какое-нибудь спокойное занятие. Или хочешь — иди под руку князя Бельского. Он делает важное для державы дело, путь и незаметное. Может, поручит тебе выращивать картофель или репу.
Языков аж дара речи лишился от возмущения. Странно, но чего он хотел? У нас тут война и, возможно, заговор. По его мнению, я должен всех уговаривать, успокаивать и вытирать сопли? Кто-нибудь поинтересовался моим душевным состоянием? Или царь — это скала, о которую разбиваются все невзгоды? Вынужден всех разочаровать, меня изрядно потряхивает. Только остановка или разворот сродни смерти. Поэтому надо идти вперёд, даже ускоряя события. Поход на юг и есть триггер предстоящих разборок.
— Тогда нечего пытаться сбежать, — хмуро смотрю на застывшего вельможу. — Если взялся за дело, то изволь выполнить его до конца. Садись и рассказывай.
Это моя вина. Я врос в образ излишне доброго и мягкотелого правителя, старающегося решить всё лаской. Про казни заговорщиков и разбойников все давно забыли, ведь то дело обычное. А семьи высокородных преступников почти не трогали, разве что часть имущества изъяли. Дулову и её сообщников практически оправдали, ограничившись ссылкой и казнью второстепенных членов банды. Кого сейчас волнует судьба простолюдинов? Пора скидывать овечью шкуру и показывать клыки. Уж больно в ней неудобно.
— Прости, государь! — Языков отвесил низкий поклон. — Забегался я и позабыл, какую ношу ты несёшь. Хочешь казни меня или ссылай, наказание заслужено.
Машу рукой, указывая на раскладной стул, и принимаю бумаги, которые Семён вытащил из дорожной сумки.
— Если брать нарушения с закупкой припасов и сохранения вооружения с порохом, то больше всего просчётов у казацких полков. Далее идут рейтары, где немцы тоже не стесняются завышать закупочные цены, — начал докладывать вельможа, грустно воздохнув. — С солдатскими полками получше, но там и расходы меньше, ведь не надо кормить коней.
Слушаю рассказ ближника и начинаю понимать поступки Ивана Грозного, Петра и Сталина. Хотя грузин здесь лишний. Он предал страну, разрушал изнутри собственную армию, а затем участвовал в геноциде русского народа. Как правитель страны я понимаю необходимость чисток зажравшейся элиты, без которых держава просто не выживет. Но просто так уничтожить сотни тысяч полезных людей? Это мог сделать только инородец и враг. Русский человек на такое неспособен.
Касаемо методов упомянутых царей, то я сейчас столкнулся с теми же проблемами. Во-первых, боярская оппозиция хапнула слишком много власти и не собирается её отдавать. Ещё аристократы замыслили заговор. Во-вторых, нынешняя система управления устарела, излишне громоздка и не позволяет нормально руководить происходящими процессами. Мне удалось навести порядок в медицине и царской вотчине. Есть неплохие подвижки в организации работы полиции, богоугодных заведений и частично образования. И на этом всё! Но сделанное больше касается Москвы и её окрестностей. В остальном страна живёт по прежним законам, и бояр с высшим чиновничеством всё устраивает. Большая часть моих проектов наталкивается на стену.
Например, берём гигиену или, правильнее сказать, антисанитарию. Более полугода офицерам вдалбливали о необходимости кипятить воду, мыть руки, копать отхожие места подальше от стоянок и пить полезные взвары. Юлия и её люди разработали специальные травяные сборы для профилактики ОРВИ, желудочных заболеваний и цинги. А пока нет йода, солдаты могут пользоваться заживляющими настойками или дезинфицировать мелкие раны спиртом, выданным полковым докторам.
Как думаете, многие выполняют вполне разумные и главное — несложные установки? В лучшем случае треть солдат. При этом немцы как бы не главные грязнули, которые жрут там, где и срут. Поэтому, дойдя до Воронежа, наша группировка потеряла более десяти процентов списочного состава. Большая часть выбывших людей мается животом. А ведь полки перемещались ещё по прохладце и с обилием колодцев по дороге. Более того, я распорядился делать запасы воды на пути следования войска, дабы не терять лишнее время и не отягощать крестьян, опустошая колодцы.
Тогда что будет летом в степи, когда в поход выступит настоящая армия? Это хорошо, что сейчас большая часть потерь восполнима. Народ прокакается и встанет в строй. Умерших и тяжелобольных — единицы. Но представьте моё состояние. Страна готовится к долгой и изнурительной войне, разрабатывается новое вооружение, Аптекарский приказ создаёт лекарства и методики о необходимости гигиены. И что? Всем насрать. В прямом смысле тоже, так как каждого десятого солдата подкосила диарея.
Поэтому царь должен лично лезть в это дерьмо, обдумывая, как улучшить ситуацию. Признаюсь честно, рука постоянно тянется к сабле, дабы начать рубить тупые головы. Не зря Пётр бил палками не только простых солдат, но и своё окружение. Сразу вспоминается мем из моего времени, что один удар в ухо заменяет три часа воспитательной беседы. Учтите, что это почти прогулочный поход по своей земле с подготовленными местами стоянок и припасов. Сколько же людей поляжет просто в пути, коли наша группировка достигнет Азова? А если Перешейка? И пока мы даже не видели противника. Чую, скоро у меня начнётся нервный тик.
Но это ещё не всё. После описания солдатского быта Языков приступил к отчёту о финансовых нарушениях. Если верить Семёну, то прямо сейчас можно повесить большую часть командного состава всех полков. На общем фоне выделяются коломенцы, тамбовчане и туляки. Хотя среди последних двух хватает нечистых на руку офицеров и интендантов. Понятно, что многим военнослужащим годами задерживали жалование. Я с трудом наладил процесс выплаты долгов и еле рассчитался со всеми служивыми. Только ребята продолжают воровать и мутят с закупочными ценами. Особо отличились казацкие командиры, регулярно сплавлявшие на сторону оружие с порохом. Это уже попахивает изменой.
Может, я слишком много хочу от людей? Ведь и в моём времени воровали так, что местным коррупционерам не снилось. Тогда зачем огород городить? На черта мне вообще власть, если нет возможности исправить ситуацию к лучшему?
Постепенно на меня накатило мрачное отчаяние. Неужели люди неспособны понять очевидных вещей? Я ведь как дурачок бегаю вокруг них, вожу за ручку и вещаю о пользе тех или иных новинок. И это нужно не мне, а народу. Только всё бесполезно. От невесёлых мыслей меня спас Федька Троекуров, выполняющий обязанности вестового и гонца.
— Татары, государь! Наши разъезды наткнулись на поганых в двадцати вёрстах с правого берега!