Орущая орда ещё не поняла, что проиграла. Я тоже понимаю, что битва только началась и потребуется ещё немало сил для победы. Но приятно осознавать, что она стала возможна исключительно благодаря твоей работе.
— Предлагаю отобедать и продолжить беседу, — вновь поворачиваюсь к князю, не сводящему глаз с происходящего. — Сражение продлится ещё несколько часов. Мы как раз успеем к развязке.
Ошарашенный от моего спокойствия и цинизма молодой человек кивнул, но снова принялся жадно следить за слаженными действиями русской армии.
Глава 6
Ах, Одесса, жемчужина у моря.
Ах, Одесса, ты знала много горя.
Напеваю себе под нос, рассматривая укрепления Хаджибея. Заодно наслаждаюсь видом, скрывающихся за горизонтом остатков османской эскадры и догорающих в гавани кораблей. Мы устроили басурманам неплохой сюрприз. По крайней мере, Османская империя лишились всего галерного флота на Чёрном море и около половины армии. Русские солдаты целенаправленно уничтожали живую силу противника, не позволяя ей просто разбежаться. Какой смысл в победе, если враг через год соберёт новую армию, куда войдут и отступившие или сбежавшие войска. В общем, мы добивали всех, до кого могли дотянуться, и только на третий начали брать пленных.
Не знаю, что на самом деле происходило в битве при Кагуле и Рымнике моей реальности. Ведь Румянцев с Суворовым грешили со статистикой. Это ещё мягко сказано. Предположим, можно поверить про расклад сил двадцать пять против ста тысяч. Только потери около четырёхсот человек у русской или союзной армии при двадцатикратно большем у противника? Хоть я не принижаю великих побед обоих полководцев, наоборот, восхищаюсь и беру пример, но цифры не бьются. Поверьте, кода вы бьётесь с кратно превосходящими силами противника, то несёте немалые потери. Уж точно не один к двадцати.
Понятно, когда речь идёт о преследовании бегущего неприятеля, то потери проигравших просто огромные! Наша лёгкая конница зарубила немалое число поддавшейся панике османской пехоты. Но хорошо обученные части с поля боя не бежали. Особенно янычары, сражавшиеся до конца, и отступающие организованно. Басурманские полки нового строя тоже проявили изрядную стойкость, даже когда их в упор расстреливала русская артиллерия. Благо остальная часть орды подобной стойкостью не отличалась. Но даже иррегуляры и татарская кавалерия огрызались контратаками, нанеся нам немалый урон. Только после обеда, когда в бой вступили резервы и свою роль сыграли засадные конные полки, противник дрогнул. Однако, изрядно измученные османы старались отступать грамотно, хотя бросили обоз и большую часть пушек. Окончательно их добили уже во втором сражении.
Возвращаясь к статистике, то у нас всё подсчитано более или менее точно. Русская армия безвозвратно потеряла около восьми тысяч солдат, а османы — сорок. Цифры ещё будут уточняться, ведь немало басурман утонуло при переправе через Днестр. В любом случае — это просто горы трупов. К ним надо ещё добавить воинов, которые умрут от ран и болезней. Благо с нашей стороны процент подобных случаев минимален.
Как раз сейчас похоронные команды занимаются сортировкой мёртвых. Далее трупы закопают. Магометан просто свалят в канавы, благо хватает пленников, которые их выкопали. Русских героев похоронят в братских могилах, предварительно отпев и отдав положенные почести.
В армии также не принято долго переживать. Поэтому солдаты отдышались и двинулись следом за отступающим противником, которого трепала наша лёгкая конница. Мне же пришлось наблюдать за обратной стороной виктории русского оружия. А это горы трупов, стоны тысяч раненных, зловоние и миллионы мух. Жуткая картина для неподготовленного человека. Может, моё поведение попахивает мазохизмом. Но я считаю, что правитель, развязывающий войны просто обязан видеть изнанку победы, пропитанную болью и кровью его подданных. На врагов плевать. Чем больше их сдохнет, тем лучше. А вот тысячи трупов собственных подданных хорошо остужают и успокаивают экспансионистские настроения. Ещё столь страшные картины заставляют задуматься, как в будущем избегать лишних потерь. Понятно, что наше дело святое, но надо действовать более прагматично. Надеюсь, следующая битва будет не столь кровопролитной. Для нас, конечно.
Сейчас я старался абстрагироваться от происходящего ужаса и, попивая вино, наблюдал за застывшим в испуге городом, расположившись под навесом. Да, сложно не вспоминать убитых по твоей прихоти русских людей, поэтому пришлось применить антидепрессант. Зато чужие страдания и ужас наполняли сердце неприятным и пугающим злорадством. Тут ещё лёгкий ветерок принёс долгожданную прохладу, вызвав на моём лице улыбку. Наверное, со стороны я похож на маньяка, наслаждающегося мучениями жертвы. Скажу вам по секрету, в этом есть доля истины. Но такое поведение также являлось попыткой скрыть накатившую тоску.
Савва, почуяв моё настроение, особо не ворчал, но его молчание было преисполнено осуждения. Особенно когда я приказал открыть вино.
— Государь, поймали! — радостно воскликнул неожиданно появившийся Дивов, — Оказывается, ещё вчера взяли поганого. Он просто в обычного воина вырядился и готовился сбежать, воспользовавшись неразберихой. Ведь многие наши ушли за реку добивать басурманина. А пленных охраняет слишком мало людей.
Мой адъютант отпросился ещё три дня назад и ринулся вместе с полком казаков преследовать осман. Беспокойная душа Истомы требует действий и желательно побольше авантюр. При этом в обычные части он переводиться не хочет. Кто же просто так покинет место рядом с царём? Вот и объявилась наша пропажа. Загорелое лицо Дивова стало почти чёрным от пыли, а потёки пота делали его похожим на зебру. Но лейтенант не обращал внимания на такие мелочи, едва отряхнув мундир. Он просто светился от радости, едва не подпрыгивая от нетерпения.
— Прикажешь доставить пред твои очи, государь? Мы ведь взяли самого Хуссейна и трёх двухбунчужных пашей. Ещё в плен попали семеро чорбанджи, что соответствует нашему полковнику. Я со вчерашнего вечера метался между нашими отрядами, выискивая офицеров, коих захвачено более пяти десятков. Мы ведь помешали басурманам спокойно переправиться через Днестр. Кто не утонул, был порублен или попал в плен, остальные разбежались по степи. Также в полон попало немало казацких старшин, валашских бояр, знатных арнаутов и даже каких-то мавров, чёрных аки сажа. Спаси, господ!
Простим молодому человеку излишнюю эмоциональность. Мне уже известны итоги тотального разгрома, произошедшего на переправе. Про пленение визиря я не знал, и новость оказалась приятной. Истома — молодец, проявил инициативу. Может, наградить моего беспокойного соратника?
— Выпей вина и пойдём смотреть на пленников. Не тащить же их сюда. Ещё загадят столь красивое место, — с ворчанием поднимаюсь со стула, наблюдая за забегавшими слугами и готовящейся к выезду охране.
Истому долго уговаривать не пришлось. Не дожидаясь Саввы, он схватил бутылку и допил её прямо из горлышка. После чего невоспитанный герой довольно крякнул и направился вслед за мной в сторону суетящихся воинов.
На определённом этапе я начал серьёзно относиться к собственной безопасности. Пусть это похоже на паранойю и вызывает ухмылки знати, зато до царского тела просто так не пробьёшься. За пределами столицы и, тем более на фронтире, кроме сотни охраны, меня сопровождает почти полк ВВ и взвод спецназа. Последнее подразделение создано более двух лет назад и набирается разведчиков, наиболее отчаянных воинов и проявивших себя казаков. Получилась неплохая боевая единица. Вскоре мы начнём создавать пограничные войска, куда будут переведена и часть спецназовцев. Впрочем, сейчас не до этого.
Вскакиваю на своего нового жеребца вороной масти по кличке Уголёк. Я не стал мудрить с именем. Два года назад жеребёнка прислал Бельский, получивший новый табун из Персии. Мой Снежок постарел и отправился в обратном направлении делиться генофондом на конном заводе.
Молодой Уголёк оказался спокойным и надёжным, но хулиганистым. Вот и сейчас он шутя попытался цапнуть меня за руку. Но ход коняшка держал ровный, не боялся выстрелов и вообще был обучен по высшему разряду. Мы обогнули с севера кажущийся бесконечным лагерь русской армии, и приблизились к огороженной площадке, охраняемой ввшниками. Ко мне сразу бросился молодой офицер и доложил обстановку. Машу ему рукой, чтобы успокоился, а сам иду следом за довольным Дивовым, указывающим дорогу.
Хуссейн-паша оказался невысоким мужичком средних лет. На его осунувшемся и грязном лице выделялся огромный шнобель, придавший вельможе комичный вид. Однако жёсткий взгляд и презрительно сжатые губы намекали, что перед тобой опасный хищник. Даже одежда простого воина, грязная чалма и отсутствие пояса с оружием выдавали в стоящем передо мной человеке большого начальника. Можно напялить на себя хламиду, но сложно скрыть горделивую осанку. Хорошо, что мои парни не сняли с визиря сапоги, а то как-то неудобно.
Ничего, мы обычно разуваем и раздеваем все трупы. Времена сейчас тяжелые, и любая одежда с обувью найдут своего потребителя. У меня этот процесс поставлен серьёзно. Русская армия не таскает за собой разного рода маркитантов. Зато трофейные команды и интенданты знают своё дело. Добротные вещи и оружие передадут войскам. Шмотьё попроще пойдёт жителям фронтира.
Рассмотрев третьего человека Османской империи, я перевёл взгляд на остальных пленных. По идее ничего нового. Мы уже брали в плен магометанских генералов, татарских мурз, казацких атаманов, черкесских князей и валашских бояр. Казнил я их тоже немало.
— Вон тот щербатый с помятой рожей один из племянников хана.
Истома указал рукой на молодого татарина в некогда богатом кафтане, скалящего рот с выбитыми зубами и отсвечивая солидным фингалом. За каждым пленником стояли парни Дунина, пресекающие попытки пререкаться. Вдруг один из запорожцев решил чего-то прокричать, но тут же получил удар по почкам и рухнул на землю. Ещё несколько ударов, уже ногой, заставили невоспитанного товарища заткнуться. Правильно. Нечего портить атмосферу.