Четыре года назад ребята Щукина вскрыли нарыв в Иркутском губернаторстве. Набор правонарушений стандартный: взятки, казнокрадство, поборы с купцов, насилия над туземцами и даже крышевание разбоя. К тому же обнаглевший губернатор Семён Полтев попытался сунуть свои потные ручки в Нерчинское серебро. Следствие уже шло более шести месяцев, когда вскрылись новые обстоятельства. Мало кому удаётся сохранить свои тёмные делишки без внимания моих фискалов.
Ревизион-отдел царской канцелярии действует по разным схемам. Когда надо копнуть глубже, дабы вскрыть слишком сильный нарыв, то засылаются казачки, занимающие с виду незначительные должности. Мало кто обращает внимания на писца, помощника приказчика, известного купца или почтового служащего. Вот и сидят людишки на своих местах, собирая информацию. А затем наносится удар.
Дело Полтева прогремело на всю страну. Оно сопоставимо только с коррупционным скандалом в Нижнем Новгороде и двумя заговорами бояр. Но запомнили его надолго. Тогда я особо рассвирепел и приказал казнить всех более или менее замаранных в тёмных делах. Можно простить многое, но убийства купцов и неугодных губернатору людей, никогда. С плеч полетели десятки голов не только в Забайкалье. Досталось и выявленным подельникам в Красноярске, Тобольске и Москве.
Но больше всего знать перепугалась откровенного террора в отношении семей подонков. Ведь того же губернатора Полтева, начальника полиции Савёлова или главу налоговой службы Николаева продвигали наверх конкретные люди. В первую очередь родня и просто знакомые. Далее уже шла цепочка подельников и покровителей. Именно так фискалы вышли на сибирского губернатора Ивана Гагарина, его брата Матвея, руководившего Нерчинским проектом, главу Красноярска Михаила Васильевича Приклонского и его племянника тоже Михаила, по совместительству бывшего градоначальником Якутска.
Князей в России казнят редко. При мне эта традиция изменилась, и Гагарину отрубили голову на Красной Площади при большом скоплении народа. Такая же расплата ждала остальных высших чиновников. Но это дело житейское, и подданные отнеслись к суровому наказанию с пониманием.
А вот дальше я основательно прижал всех косвенных участников процесса и семьи преступников. Со своих постов полетели многочисленные Гагарины, Полтевы, Приклонские, Савёловы и связанные с ними рода. Сначала знать не поняла моего решения и думала, что со временем царь остынет. Однако канцелярия с методичностью асфальтового катка увольняла людей с должностей, многие из которых сразу следовали в тюрьму, так как нарушений хватало. Больше всего возопили аристократы, связанные родственными узами с Гагариными. Вельможи успокоились только после моего решения наказывать просителей, если защищаемый ими человек виновен в криминале. Вернее, про опальный род сразу забыли. Будто его и не было.
После громкого дела, изрядно перепугавшего аристократию и добавившую мне недоброжелателей, я начал проводить жёсткую политику коллективной ответственности. Коли ты протолкнул или рекомендовал кандидата на должность, будучи сам, облачён властью, или имеешь достаточное влияние, значит, тебе отвечать вместе с протеже. И знаете, подобная схема моментально дала результат. Подводных течений при назначении родственников влиятельных родов хватает и сейчас. Только ситуация приняла более здоровый вид. К сожалению, в кадровой политике я пока вынужден опираться на знать, поэтому продолжаю контролировать процесс, но без лишнего давления.
Зато прошедшие процессы, широко освещаемые в газетах, позволили довести до ума Судебную и Земскую реформы. Я вовремя поймал удачный момент. Не скажу, что Россия получила независимый суд и местное самоуправление, до этого пока далеко. Однако, первые шаги в этом наплавление сделаны. И откроенный беспредел помещиков в отношении крестьян пресекается оперативно и весьма жестоко. Забавно, но зачастую инициаторами подобных дел являются сами дворяне. Ведь в земских собраниях председательствуют представители правящего сословия, но с небольшим уточнением. Наверх специально выдвигались менее родовитые и честные люди, среди которых много офицеров, вышедших в отставку по выслуге лет или ранениям. Мне же надо устраивать заслуженных воинов после службы? Вот они и не позволяют разгуляться более родовитой и богатой знати.
А ещё есть купцы, посадские люди и немного крестьян, имеющих места в земских собраниях. Они практически единогласно поддерживают мои инициативы и следят за безобразиями как помещиков, так и чиновников. Получается двойной контроль, идущий на пользу государству.
Только есть одна проблема, давно ставшая незаживающей раной на теле России, которую простыми способами не решить. Это церковный раскол и его последствия, оставленные мне папашей. Чем он думал, когда согласился на столь опрометчивый шаг? Нельзя шутить с религией, что должен понимать любой правитель. Тем более перед глазами пример постоянно воющей Европы, потерявшей в религиозных противостояниях миллионы людей.
После Кубка России по скачкам и лапте я уже подумывал свинтить на юг, дабы не мешать Ивану работать. Так лучше ускользнуть ответственности, ведь брата нет ничего святого, и меня сразу загружают работой по возвращении в столицу. Воспитал себе на голову педанта и трудоголика.
Но вдруг пришли новости от Матвея Пушкина и Дементия Башмакова. Глава моей личной разведки и руководитель Тайной канцелярии одновременно вышли на новую организацию заговорщиков. Мне они не особо интересны, раз спецслужбы справляются. Только в докладе прозвучали слова церковь и старообрядцы, заставившие меня детально, вникнуть в происходящее. Полученная информация оказалась весьма неприятной.
Поэтому сейчас я иду по казематам Тайной канцелярии, направляясь в допросную. Забавно, что контора русского политического сыска располагается на Мясницкой улице, где впоследствии разместится КГБ. Вот такие географические парадоксы.
Подземелья здесь небольшие, поэтому мы с охраной быстро дошли до нужного помещения. Давненько я не присутствовал на допросах. Неприятная процедура, но нужная. Есть вещи, которыми правитель обязан заниматься лично. Нет, для пыток у меня есть палачи. Важно понять мотивы преступника, степень его вины и выявить стоящие за ним силы. Бывает, что людей оговаривают или пытаются спихнуть вину на пешек. У следователей может быть формальный подход, а иногда предвзятость. В уголовные дела я не лезу, но политические контролирую.
В большой и неожиданно светлой комнате меня ждали пять человек. Глава Тайной канцелярии Башмаков, следователь, писарь, палач и клиент. Это я так шучу над подвешенном на дыбе, но пока стоящем на ногах, молодом человеке. Лицезрев царя-батюшку, присутствующие поклонились, кроме арестанта, впившимся в меня взглядом полной ненависти. Причины для столь ярких чувств у него есть. Только объект для их приложения выбран неверно.
— Узнали, чего нового? Или наш бузотёр сопротивляется? — спрашиваю Башмакова, опускаясь на поставленное Дивовым и охранником кресло.
— Нам почти всё известно, государь. Крамольник особо не запирается и всё рассказал ещё в Кинешме. Там мы провели предварительное следствие и допрос. Показания свидетелей записаны, двое из самых важных доставлены в Москву. Вместе с пятнадцатью зачинщиками заговора. Те тоже особо не скрываются и рассказывают о своих замыслах. Приходится даже затыкать излишне говорливых, ибо несут одну крамолу. Я бы допросил их с пристрастием, уж больно всё гладко. Скрывают они своих главарей. Нутром чую.
Дементий Минич выдал известные мне сведения. Протокол допроса я прочитал, затратив на это два дня. Главе Тайной канцелярии явно не нравится приказ пытать арестованных только в крайнем случае и делать это в присутствии особой комиссии, дабы избежать оговора. В случае политических дел полномочий у следователей больше, но на допросе всегда присутствует человек из Ревизион-отдела или царской канцелярии. Мне не нужны дутые заговоры или сведение счётов под их видом. В отечественной истории хватало подобных случаев. Я же строю правовое государство, что может вызвать улыбку моего современника из XXI века.
Только путь к верховенству закона с прививанием правовой дисциплины граждан, вымощен тысячами трупов и залит реками крови. Иного пути мне найти не удалось. Взять элементарные вещи. Сколько труда мне стоило заставить москвичей не вываливать продукты жизнедеятельности и мусор на улицу. Весной город натурально смердел, когда начинал таять снег, обильно смешанный с дерьмом. Малые штрафы, разъяснительная деятельность и уговоры столичных властей не помогали. Народ кивал, обещал исправиться и продолжал гадить. Тогда я взял и однажды увеличил сумму штрафа до пяти рублей. Для понимания ситуации жалование солдата тогда было в районе трёшки. Возмущение жителей, грозившее вылиться в бунт, быстро пресекла армия. Особо буйных и нежелающих платить, попросту вышвырнули из города.
И что вы думаете? Уже через неделю все жители пользовались услугами ассенизаторов. Увозить дерьмо самостоятельно оказалось накладно и проблематично. Я ведь параллельно запретил сбрасывать мусор в реки и ручьи. Нечистоты сливали в специально вырытые отстойники, ставшие, в том числе источником удобрений и сырья для селитры.
С откровенно криминальной публикой вообще не церемонились. На первоначальном этапе я приказал казнить даже женщин и детей, замешанных в разбойничьих делах. Благо террор продлился недолго и послужил пугалом для обнаглевших горожан. Народ тогда перепугался до икоты, и преступность в Москве удалось задавить очень быстро.
Выселение из столицы замешанных в заговоре стрельцов, маргинальной публики и нищеты прошло тихо. Просто каждый домовладелец или глава семейства, снимающего угол, получил предписание от полиции. И всё! Желающих сбежать, якобы на волю хватало. Но никому не пришло в голову бунтовать. Хотя акция была откровенным произволом, ещё и людей фактически насильно определили на заводы с хозяйствами.
А ещё столь масштабные мероприятия прошли без злоупотреблений силовиков и властей. За этим мои люди следили очень внимательно. Полиция изначально формировалась по особым критериям, и мутной публики там не было.