– У меня и в мыслях не было вас расстраивать, – ответил Дхар.
– А что у вас было в мыслях? О чем сейчас вы думаете? – спросила она.
Он не ответил, и Нэнси спросила:
– Вам понравилось поднимать меня? Носить – тогда и сегодня. Не показалось, что я потяжелела?
– Мы оба немножко потяжелели, – осторожно ответил Дхар.
– Я вешу тонну, и вам это известно, – сказала Нэнси. – Но я не дешевка – и никогда ею не была.
– Я никогда и не думал, что вы дешевка, – сказал Дхар.
– Вы не должны смотреть на людей так, как смотрите на меня, – сказала Нэнси. Он ответил на это гримасой – своей усмешкой. – Вот что я имею в виду, – сказала она ему. – Под вашим взглядом я чувствую себя так, что начинаю вас ненавидеть. И ваш уход заставляет меня о вас думать. Я все эти двадцать лет думала о вас.
Нэнси была на три дюйма выше актера, – внезапно протянув руку, она коснулась его верхней губы. Он перестал усмехаться.
– Так-то лучше. Теперь скажите что-нибудь, – сказала ему Нэнси. Но Дхар думал о ее дилдо – куда она дела эту штуковину. Он не знал, что сказать. – Понимаете ли, – продолжала Нэнси, – вы действительно должны нести какую-то ответственность за то воздействие, которое оказываете на людей. Вы когда-нибудь задумывались об этом?
– Я думаю об этом постоянно – я обязан оказывать воздействие, – сказал наконец Дхар. – Я актер.
– Разумеется, актер, – сказала Нэнси. Она видела, как он удержался от привычного пожатия плечами; когда он не усмехался, она была без ума от его губ. – Вы хотите меня? Вы когда-нибудь задумывались об этом? – спросила она его. Она видела, что он думает, как ответить, поэтому продолжала: – Вы не знаете, чего я хочу, не так ли? С Рахулом вам понадобится побольше интуиции. Вы не можете сказать мне, что я хотела бы услышать, потому что действительно не знаете, хочу ли я вас, не так ли? Вам придется более успешно читать мысли Рахула, чем мои, – повторила Нэнси.
– Я могу прочесть ваши мысли, – сказал ей Дхар. – Я просто пытаюсь быть вежливым.
– Я вам не верю, вы меня не убедили, – сказала Нэнси. – Плохая игра, – добавила она, хотя на самом деле поверила ему.
В дамской комнате, споласкивая руки, Нэнси обратила внимание на нелепый кран – в виде хобота слона. Нэнси регулировала струю бивнями для горячей и холодной воды. Двадцать лет назад в отеле «Бардез» даже четыре ванны не заставили ее чувствовать себя чистой; теперь Нэнси снова испытала то же самое. Хорошо хоть, что здесь не было подмигивающего глаза – единственной детали, которую не увидел, а придумал Рахул; подсказкой ему послужили пупки убитых им женщин.
Она также заметила откидную полку на двери туалетной кабинки; чтобы опустить полку, надо было снять кольцо с хобота слона. Интересно, подумала она, чем – психологически – руководствовался Рахул, выбирая одного из этих двух слонов?
Вернувшись в Дамский сад, Нэнси как бы между прочим прокомментировала свое открытие того, что она сочла источником вдохновения для «художника» Рахула. Заместитель комиссара и доктор бросились в дамскую комнату, чтобы увидеть означенного слона; однако возможность осмотреть викторианский кран предоставилась им лишь после того, как последняя посетительница освободила дамскую комнату. Даже со значительного расстояния – с дальнего конца обеденного зала – мистер Сетна смог заметить, что Инспектор Дхар и женщина с непристойным пупком ничего толком не смогли сказать друг другу, хотя они и оставались одни в Дамском саду неприлично долго.
Позже, в машине, прежде чем они покинули подъездную дорогу к клубу «Дакворт», детектив Пател сказал Нэнси:
– Мне надо вернуться в управление, но сначала отвезу тебя домой.
– Ты должен быть поаккуратней насчет того, о чем меня просишь, Виджай, – сказала Нэнси.
– Прости, милая, – ответил Пател. – Но я хотел узнать твое мнение. Могу ли я доверять Дхару? – Заместитель комиссара увидел, что его жена вот-вот заплачет.
– Ты можешь доверять мне! – воскликнула Нэнси.
– Я знаю, что могу тебе доверять, милая, – сказал Пател. – А что с ним? Как ты думаешь, он справится?
– Он сделает все, что ты ему скажешь, если поймет, чего ты хочешь, – ответила Нэнси.
– А ты думаешь, Рахул займется им? – спросил ее муж.
– О да! – сказала она с горечью.
– Дхар – тот еще тип! – восхищенно сказал детектив.
– Дхар такой же странный, как трехдолларовая банкнота, – сказала ему Нэнси.
Не будучи из штата Айова, детектив Пател не очень-то мог себе представить, в чем «странность» трехдолларовой банкноты, не говоря уже о том, что в Бомбее бумажные деньги называются купюрами.
– Ты хочешь сказать, что он гей… что он гомосексуалист? – спросил ее муж.
– В этом нет никаких сомнений. Можешь мне поверить, – повторила Нэнси. Они были уже возле дома, когда она заговорила снова. – Ну очень наглый тип, – добавила она.
– Прости, милая, – сказал заместитель комиссара, потому что увидел, что его жена не может удержаться от слез.
– Я люблю тебя, Виджай, – успела она сказать.
– Я тоже тебя люблю, милая, – сказал ей детектив.
Просто нечто вроде старого притяжения-отвращения
Солнце в Дамском саду теперь светило сбоку сквозь решетку беседки; тени от бугенвиллей такого же розового цвета легли на скатерть, которую мистер Сетна очистил от крошек. Старому стюарду казалось, что Дхар и доктор Дарувалла так никогда и не выберутся из-за стола. Они уже давно перестали говорить о Рахуле или, вернее, о миссис Догар. На данный момент их обоих больше интересовала Нэнси.
– Но что именно, на твой взгляд, с ней не так? – спросил Фаррух Джона Д.
– Похоже, события последних двадцати лет сильно повлияли на нее, – ответил Дхар.
– О, дерьмо слона! – воскликнул доктор Дарувалла. – Ты хоть раз можешь сказать, что ты действительно чувствуешь?
– Хорошо, – сказал Дхар. – Похоже, что она и ее муж – настоящая пара… очень влюбленная и все такое.
– Да, похоже, это главное о них, – согласился доктор. Но тут же понял, что это наблюдение ему лично не очень-то интересно; в конце концов, он все еще очень любил Джулию и был женат дольше, чем детектив Пател. – Но что происходило между вами – между тобой и ею? – спросил доктор Дхара.
– Просто нечто вроде старого притяжения-отвращения, – уклончиво ответил Джон.
– Скажи еще, что Земля круглая, – сказал Фаррух, но актер лишь пожал плечами.
Неожиданно доктор Дарувалла испугался – но не Рахула (или миссис Догар); доктор испугался Дхара, и только потому, что почувствовал: он действительно не знает Дхара – несмотря на все эти прожитые рядом годы. Да, Фаррух чувствовал, что на потом отложено что-то неприятное, и вернулся мыслями к цирку, но когда он снова упомянул о своем предстоящем путешествии в Джунагадх, то увидел, что Джона Д. все это не трогает.
– Ты, наверное, думаешь, что еще один проект спасения детей также обречен на провал, – сказал доктор Дарувалла. – Это все равно что загадывать желания, бросая монеты в фонтан, или считать, сколько раз отскочит камешек от воды.
– Звучит так, будто ты сам думаешь, что это обречено на провал, – сказал Дхар.
Самое время уматывать, подумал доктор. Затем доктор Дарувалла заметил гавайскую рубашку в бумажном пакете; детектив Пател оставил пакет под своим стулом. Оба мужчины уже были готовы уйти, когда доктор вытащил из сумки пеструю рубашку.
– А ну-ка посмотри на это. Заместитель комиссара действительно что-то забыл. Нехарактерно для него, – заметил Джон Д.
– Сомневаюсь, что он забыл. Я думаю, он хотел, чтобы это было у тебя, – сказал доктор Дарувалла. Доктор порывистым движением вынул из пакета это буйное явление попугаев в пальмах; были там и цветы – красные, оранжевые и желтые – в невозможно зеленых джунглях. Фаррух, держа рубашку за плечи, прислонил ее к плечам Дхара. – Это твой размер, – заметил доктор. – Ты уверен, что не хочешь ее взять?
– У меня есть все рубашки, какие нужно, – сказал ему актер. – Отдай это моему чокнутому братцу.
21Побег из Махараштры
Готовый к встрече с бешенством
На этот раз Джулия нашла его утром в столовой – он спал за столом, прижавшись щекой, под которой застрял карандаш, к стеклянной столешнице. Судя по последним записям, Фаррух продолжал искать название кинофильма. Тут были и «Писающий лев» (слава богу, перечеркнутый), и «Бурлящие гормоны» (также, к ее облегчению, вычеркнутые), но одно название, похоже, понравилось сценаристу, прежде чем он заснул, – оно было обведено. Джулия усомнилась, что оно подойдет в качестве названия фильма. Это была «Рулетка с лимузинами», что напомнило Джулии один из тех французских фильмов, которые бросают вызов здравому смыслу, даже когда удается прочесть каждое слово субтитров.
Но этим утром Джулия была слишком занята, чтобы читать новые страницы. Она разбудила Фарруха, подув ему в ухо; пока он был в ванной, заварила ему чая. Она уже собрала его туалетные принадлежности и сменную одежду и посмеивалась над мужем по поводу его параноидальной привычки брать с собой аптечку с лекарствами; в конце концов, он уезжал лишь на одну ночь.
Но доктор Дарувалла никогда не путешествовал по Индии, не приняв необходимых мер предосторожности: он брал эритромицин в качестве предпочтительного антибиотика при бронхите; ломотил – от диареи. У него даже был набор хирургических инструментов, включая шовный материал и марлевые бинты, пропитанные йодоформом, – а также антибиотик в виде порошка и мази. В обычную погоду инфекция расцветала в самой простейшей ране. И доктор никогда не путешествовал без набора презервативов, которые свободно раздавал по собственному почину. Индийские мужчины, как известно, не пользовались презервативами. Доктору Дарувалле оставалось только встретить человека, который примечателен тем, что шутит над проститутками; по мнению доктора, это означало контакт с ними. «Вот – возьмите, наденьте в следующий раз один из них», – говорил доктор Дарувалла.