«О Мать Мария, это была моя вина!» – молился Мартин. Некоторым образом история нового миссионера была также обязана Богородице – в том смысле, что Мартин почитал ее больше, чем собственную мать. Если бы Вера была убита упавшей статуей Пресвятой Девы, особенно если бы такое счастливое избавление имело место, когда подвижник был еще в нежном возрасте, Мартин никогда бы не стал иезуитом.
Его нос все еще кровоточил. Капля крови упала на псалтырь; и еще раз миссионер промокнул свой порез. Он рассудил, что не стоит вытирать сборник псалмов; может быть, подумал он, пятна крови только укрепят псалтырь. В конце концов, это была религия, замешенная на крови – на крови Христа, на крови святых и мучеников. Как было бы замечательно стать мучеником – подумал Мартин. Он посмотрел на свои часы. Если у него получится, то всего через полчаса он будет спасен мессой.
Если это ген, то какой?
Настроенный более чем энергично в попытке уберечь Мадху от мистера Гарга, доктор Дарувалла позвонил Тате-Два. Но секретарь «Гинекологии и Материнства» сообщил Фарруху, что доктор Тата уже в операционной. Бедная пациентка, кем бы она ни была, подумал доктор Дарувалла. Фарруху не хотелось бы, чтобы знакомые ему женщины ложились под неловкий скальпель Таты-Два, поскольку (справедливо или нет) Фаррух полагал, что и хирургические операции второго доктора Таты отнюдь не на должном уровне. Доктору Дарувалле тут же стало ясно, что медицинский секретарь Таты-Два достоин репутации этой семейки, представленной посредственностями и неумехами, поскольку простая просьба доктора как можно быстрее показать результаты анализа Мадху на ВИЧ-инфекцию была встречена с подозрением и снисхождением. Секретарь доктора Таты уже назвал себя, и довольно высокомерно, мистером Субхашем.
– Вы хотеть срочный анализ? – спросил мистер Субхаш доктора Даруваллу. – А вам известно, что вы платить больше за это?
– Разумеется! – сказал Фаррух.
– Обычно это стоить в четыреста рупий, – проинформировал мистер Субхаш доктора Даруваллу. – Срочный анализ – это стоить вам в тысячу рупий. Или пациент платить?
– Нет, я плачу. Я хочу, чтобы результат был готов как можно скорее, – сказал Фаррух.
– На это, как правило, уходить десять дней или две недели, – пояснил мистер Субхаш. – Это наиболее удобно делать партиями. Мы, как правило, ждать, пока набирать комплект в сорок образцов.
– Но в данном случае я не хочу, чтобы вы ждали, – ответил доктор Дарувалла. – Вот почему я позвонил – я знаю, как это обычно делается.
– Если результаты ИФА[86] на ВИЧ является положительным, мы, как правило, подтверждать результаты вестерн-блоттингом[87]. ИФА часто давать много положительных результатов, вы знаете, – объяснил господин Субхаш.
– Я знаю, – сказал доктор Дарувалла. – Если вы получите положительный результат ИФА, пожалуйста, отправьте его на вестерн-блоттинг.
– Это затягивать время обработки на положительный анализ, – объяснил мистер Субхаш.
– Да, я знаю, – ответил доктор Дарувалла.
– Если анализ есть отрицательный, вы получать результат через два дня, – пояснил мистер Субхаш. – Естественно, если он положительный…
– Тогда это займет больше времени, я знаю! – воскликнул доктор Дарувалла. – Пожалуйста, просто немедленно закажите анализ. Вот почему я позвонил вам.
– Только доктор Тата заказывать анализы, – сказал мистер Субхаш. – Но конечно, я говорить ему, что вы хотеть.
– Спасибо, – сказал доктор Дарувалла.
– Есть ли что-нибудь еще, что вы хотеть? – спросил мистер Субхаш.
Да, было что-то еще, о чем Фаррух хотел спросить Тату-Два, но он забыл, о чем именно. Он, конечно, вспомнит.
– Пожалуйста, просто попросите доктора Тату позвонить мне, – ответил Фаррух.
– А какой это вопрос вы желаете обсудить с доктором Тата? – спросил мистер Субхаш.
– Это вопрос для обсуждения сугубо между врачами, – сказал доктор Дарувалла.
– Я передать ему, – с раздражением сказал мистер Субхаш.
Доктор Дарувалла решил, что он никогда больше не будет жаловаться на идиотскую матримониальную активность Ранджита. Ранджит был компетентен, и он был вежлив. Кроме того, секретарь доктора Даруваллы неколебимо поддерживал его энтузиазм по поводу проекта исследования крови карликов. Больше никто и никогда не поддерживал генетические исследования доктора, и меньше всего – сами карлики. Доктор Дарувалла вынужден был признать, что даже его собственный энтузиазм по поводу этого проекта угасает.
Анализ ИФА на ВИЧ был прост по сравнению с генетическими исследованиями Фарруха, поскольку последние надо было выполнять на клетках крови (а не на сыворотке крови). Цельную кровь надлежало отправлять для исследования, и транспортировать ее надо было при комнатной температуре. Препаратам крови было позволительно пересекать международные границы, хотя документов требовалось невероятное количество; препараты крови обычно погружались в сухой лед, чтобы не разрушались белки. Но в случае генетического исследования отправка крови карликов из Бомбея в Торонто была делом рискованным; клетки крови вполне могли погибнуть, не достигнув Канады.
Доктору Дарувалле удалось решить эту проблему с помощью индийской медицинской школы в Бомбее; он договорился с тамошней лабораторией, чтобы в ней проводили исследования по его теме и делали слайды. Лаборатория выдавала Фарруху готовые фотографии хромосом; их легко было брать с собой обратно в Торонто. Однако исследование крови карликов застопорилось. Через близкого друга и коллегу по работе – тоже хирурга-ортопеда в детском госпитале в Торонто – Фаррух познакомился с одним университетским генетиком. Увы, даже этот контакт оказался бесплодным, поскольку специалист-генетик утверждал, что для такого типа уродства нет конкретного генетического маркера.
Генетик в Университете Торонто был весьма категоричен: как это доктор Дарувалла хочет найти генетический маркер для этого аутосомно-доминантного признака – как будто ахондроплазия передается через конкретный аутосомно-доминантный ген. Нет и нет – этот тип карликовости возникает исключительно в результате спонтанной мутации. А в этом случае нормальные (с нормальными генами) родители детей-карликов, по существу, не рискуют, что их следующий ребенок будет карликом; нормальные (с нормальными генами) братья и сестры ахондропластического карлика также не подвержены риску – совсем не обязательно, что у них будут рождаться карлики. С другой стороны, сами карлики, вполне вероятно, могут передать этот признак своим детям – половина из них будут карликами. А что касается генетического маркера для этой доминантной характеристики, то его найти невозможно.
Доктор Дарувалла не был уверен, что знает достаточно о генетике, чтобы спорить со специалистом в этой области; доктор просто продолжал собирать образцы крови карликов и возвращаться в Торонто с фотографиями хромосом. Генетик Университета Торонто его обескуражил, однако вел себя вполне дружелюбно, если не сочувственно. Он был также другом хирурга-ортопеда, того самого коллеги Фарруха по детскому госпиталю. Друг Фарруха и генетик, называвшие этот госпиталь «Больные малышки», были геями.
Доктор Гордон Макфарлейн, того же возраста, что и доктор Дарувалла, начал работать на ортопедическом отделении детского госпиталя в том же году, что и Фаррух; их кабинеты были по соседству. Так как Фаррух ненавидел водить машину, он часто ездил на работу и обратно вместе с Макфарлейном; они оба жили в Форест-Хилле. На раннем этапе их отношений бывали комические случаи, когда Джулия и Фаррух пытались заинтересовать Мака различными одинокими или разведенными женщинами. В конце концов вопрос о сексуальной ориентации Макфарлейна прояснился – после чего Мак немедленно привел к ним на ужин своего друга.
Генетик доктор Дункан Фрейзер, тоже гей, был известен своими исследованиями так называемых (и ненайденных) гей-хромосом; за это над Фрейзером частенько посмеивались. Биологические исследования гомосексуализма, как правило, раздражают всех. Дебаты по поводу того, является ли гомосексуализм врожденным или приобретенным свойством, всегда разгораются в связи с политикой. Консерваторы отвергают научные предположения, что сексуальная ориентация – это явление биологическое; либералы скорбят, как бы медицина не наломала дров в идентификации генетического маркера для гомосексуализма – если таковой обнаружится. Но исследования доктора Фрейзера привели его к довольно осторожному и разумному выводу. Среди человеческих особей есть только две «естественные» сексуальные ориентации – одна для большинства, другая для меньшинства. Ничего из того, что он узнал о гомосексуальности, из того, что он лично испытал или когда-либо почувствовал, не могло убедить доктора Фрейзера, что гомосексуальность и гетеросексуальность – это всего лишь вопрос добровольного выбора. Сексуальная ориентация отнюдь не являлась «стилем жизни».
– Мы рождаемся с тем, чего мы хотим, – что бы это ни было, – любил говорить Фрейзер.
Фаррух находил эту тему очень интересной. Однако если поиск гена гомосексуальности столь будоражил доктора Фрейзера, то доктора Даруваллу, наоборот, огорчало, что этот генетик советовал отказаться от надежды найти генетический маркер карликовости. Иногда доктор Дарувалла чувствовал свою вину, когда допускал мысль, что у Фрейзера просто нет личного интереса к карликам, в то время как геи занимали все внимание этого генетика. Тем не менее дружба Фарруха с Макфарлейном была крепкой; вскоре Фаррух уже признавался своему другу-гею, что он никогда не любил этого слова «гей»[88], которое нынче в ходу для обозначения гомосексуалиста. К удивлению Фарруха, Мак с этим согласился; он сказал, что хотел бы, чтобы столь важное для него понятие гомосексуальности обозначалось собственным словом, не имеющим дополнительных значений.