Рахул рассчитал все по минутам. Он – или, вернее, она (если внешние анатомические признаки служат мерой определения пола) – прошел в мужскую комнату из фойе. Он знал, что в мужском туалете никого не может быть, ибо никому из обслуживающего персонала не разрешалось пользоваться им, за исключением мистера Сенты, которому было настолько неприятно мочиться за компанию с нанятой прислугой, что он без колебаний пользовался удобствами с пометкой «ТОЛЬКО ДЛЯ ЧЛЕНОВ КЛУБА». Старый стюард нес бо́льшую ответственность за клуб «Дакворт», чем любой его член. Но миссис Догар знала, что сейчас мистер Сетна был занят вызовом такси.
Став женщиной, Рахул не сожалел, что больше не пользуется мужской комнатой в клубе «Дакворт»; декор дамской комнаты нравился ему больше – Рахул ненавидел обои в мужском туалете, с картинками глупой и жестокой охоты на тигров.
Миссис Догар прошла мимо писсуаров, туалетных кабинок, раковин для бритья в затемненную раздевалку со шкафчиками для личного пользования, которая тянулась до хранилища клюшек для гольфа и стойки выдачи; в поздние часы этот инвентарь никто не брал, и миссис Догар хотела проверить, можно ли ориентироваться в этих помещениях в темноте. Большие окна из матового стекла наполнял лунный свет, отражавшийся от теннисных кортов и бассейна, которым в настоящее время не пользовались, так как он был на ремонте; сейчас это была лишь пустая бетонированная яма с кучей строительного мусора в самой глубокой части. Члены клуба уже заключали пари, что бассейн не подготовят к сезону жары.
Миссис Догар было достаточно лунного света, чтобы открыть заднюю дверь в хранилище клюшек; она подобрала нужный ключ в связке менее чем за минуту, а потом заперла за собой дверь. Это была просто проверка. Она также нашла шкафчик мистера Догара и отперла его; к нему подошел самый маленький ключ – миссис Догар легко находила его на ощупь. Так – на ощупь – она отперла и заперла шкафчик, хотя в лунном свете все было видно; но в будущем ночь могла оказаться и безлунной.
Рахул вполне отчетливо разглядел местную святыню – старые клюшки для гольфа, прикрепленные к стене. Это были клюшки известных гольфистов прошлого, а также нескольких еще живых и менее известных игроков клуба, которые уже отошли от активной игры. Миссис Догар было необходимо убедиться, что эти клюшки легко снимаются со стены. В конце концов, Рахул давным-давно не заглядывал в мужскую раздевалку – с тех пор, как был еще мальчиком. Не без удовольствия повертев в руках несколько клюшек, миссис Догар вернулась в мужскую комнату – для чего сначала убедилась, что в эту минуту ни мистер Сетна, ни мистер Баннерджи не пользуются удобствами. Она знала, что ее муж не сдвинется с места в Дамском саду – будет делать так, как ему велено.
Убедившись (глядя из мужского туалета), что в фойе никого нет, миссис Догар вернулась в Дамский сад. Она направилась прямо к столику супругов Баннерджи и – хотя они не были друзьями четы Догар – зашептала им:
– Прошу прощения за свою несдержанность. Но когда он в таком виде, это практически ребенок – у него такой старческий маразм, что я не могу ему доверять. И не только автомобиль. Однажды вечером, после ужина, он прямо в одежде чуть не нырнул в клубный бассейн – я едва успела его удержать.
– В пустой бассейн? – сказал мистер Баннерджи.
– Я рада, что вы понимаете, – ответила миссис Догар. – Именно об этом я и говорю. Если не относиться к нему как к малому ребенку, он расшибется!
Впечатлив чету Баннерджи рассказом о старческом маразме и самораспаде мистера Догара, она пошла к мужу – то, что ее муж будет найден мертвым в глубоком конце пустого клубного бассейна, было одним из возможных исходов первого замысла, над которым вторая миссис Догар трудилась в поте лица. Она просто намечала сюжет, как это делает любой хороший рассказчик. Она также понимала, что ей понадобится придумать и другие варианты, и эти альтернативные концовки уже крутились у нее в голове.
– Мне крайне неприятно так с тобой обращаться, дорогой, но сиди и не вставай, пока я посмотрю, где такси, – сказала миссис Догар мужу.
Он же был сбит с толку. Несмотря на то что его второй жене было за сорок, она была молодой женщиной по сравнению с тем, к чему мистер Догар привык; старому джентльмену было под семьдесят, и он был вдовцом в течение последних десяти лет. Он предположил, что такие перепады настроения характерны для молодых женщин. Он подумал, что, возможно, он слишком много выпил. Он помнил, что его новая жена потеряла брата в автомобильной аварии в Италии; он просто не мог вспомнить, был ли алкоголь причиной той аварии.
Теперь Рахул нашептывал мистеру Сетне, который не одобрял женщин, что-то шепчущих мужчинам – не важно что.
– Мой дорогой мистер Сетна, – сказала вторая миссис Догар, – я надеюсь, что вы простите мне агрессивное поведение, но ему просто не подобает расхаживать по территории клуба – тем более водить машину. Я уверена, что это из-за него вянут цветы.
Мистер Сетна был шокирован таким утверждением, однако он был склонен поверить, что это правда. Цветы увядали из-за чего-то или из-за кого-то. Недиагностируемая болезнь поразила заросли бугенвиллей. Главный садовник был в тупике. И вот наконец ответ: мистер Догар писает на цветы!
– У него что, недержание? – спросил мистер Сетна.
– Вовсе нет, – сказала миссис Догар. – Он делает это сознательно.
– Он хочет убить цветы? – спросил мистер Сетна.
– Я рада, что вы понимаете, – ответила миссис Догар. – Бедный человек. – Она махнула рукой в сторону поля для гольфа. – Естественно, что он прогуливается там только после наступления темноты. Как собака, он всегда проходит по одним и тем же местам!
– По зарослям, я полагаю, – сказал мистер Сетна.
– Я рада, что вы понимаете, – сказала миссис Догар. – Так где наше такси?
В такси старый мистер Догар выглядел так, как будто не был уверен, что ему делать – извиняться или жаловаться. Но прежде чем он это решил, молодая жена еще раз удивила его.
– О, дорогой, никогда больше не позволяй мне так обращаться с тобой – по крайней мере, на людях. Мне так стыдно! – воскликнула она. – Они подумают, что я тебя третирую. Ты не должен позволять мне это. Если я вдруг заявлю, что ты больше не можешь водить машину, что ты должен сделать… ты слушаешь или ты слишком пьян? – спросила его миссис Догар.
– Нет… Я имею в виду – да, я слушаю, – сказал мистер Догар. – Нет, я не слишком пьян, – заверил ее этот пожилой человек.
– Ты должен швырнуть ключи на пол и заставить меня поднять их, как будто я твоя служанка, – сказала ему миссис Догар.
– Что? – спросил он.
– Затем скажи мне, что ты всегда носишь с собой дополнительный набор ключей и что ты сам поведешь машину домой, когда только пожелаешь. А потом скажи мне, чтобы я проваливала – и что ты не повезешь меня домой, как бы я тебя ни умоляла! – воскликнула миссис Догар.
– Но, Промила, я бы никогда… – открыл рот мистер Догар, но жена прервала его.
– Просто пообещай мне одну вещь – никогда не уступай мне, – сказала она ему. Потом она схватила его лицо в ладони и поцеловала в губы. – Во-первых, ты должен сказать мне, чтобы это я взяла такси, а ты просто остаешься сидеть за обеденным столом, как будто кипишь от ярости. Затем тебе надо пойти в мужскую комнату и помыть лицо.
– Помыть лицо? – с удивлением сказал мистер Догар.
– Я терпеть не могу, когда от лица пахнет пищей, дорогой, – сказала мужу миссис Догар. – Просто помой лицо – мылом и теплой водой. А затем приезжай домой. Я буду ждать тебя. Вот как я хочу, чтобы ты повел себя. Только сначала ты должен помыть лицо. Обещай мне.
Давно мистер Догар не был настолько возбужден, и никогда еще он не был так озадачен. Трудно понять женщину, которая гораздо моложе тебя, решил он, однако оно, безусловно, того стоило.
Рахул был уверен, что это довольно хороший план. В следующий раз мистеру Догару надо будет сделать, как ему сказано. Он оскорбится и пошлет ее к черту. Но она проедет на такси не дальше подъездной дороги к «Дакворту» – допустим, остановится на расстоянии в три четверти ее длины, куда не доходит ночное освещение. Она скажет водителю подождать ее, потому что забыла свой кошелек. Потом она пересечет первый грин поля для гольфа и войдет в здание клуба через заднюю дверь, которую оставит незапертой. Она снимет туфли, притаится в темном помещении раздевалки и будет ждать, пока не услышит, как ее муж умывает лицо. Она либо убьет его в раздевалке одним ударом с помощью одной из «почетных» клюшек для гольфа, либо (если получится) схватит за волосы и раскроит ему череп о раковину. Последний вариант ее больше устраивал, потому что она предпочитала, чтобы эта история закончилась в плавательном бассейне. Ей придется очень тщательно вычистить раковину; затем миссис Догар вытащит тело мужа из задней двери клуба и бросит его в глубокой части пустого бассейна. Она не заставит таксиста долго ее ждать – самое большее минут десять.
Но убить мужа клюшкой для гольфа, безусловно, будет проще. Убив, она засунет ему в рот банкноту в две рупии и запихнет его тело в его шкафчик. На банкноте, которую миссис Догар уже носила в сумочке, на стороне с серийным номером было напечатано на машинке следующее:
…ПОТОМУ ЧТО ДХАР ВСЕ ЕЩЕ ЧЛЕН КЛУБА
В этом и заключалась интрига – какой финал Рахул выберет, – ибо, хотя миссис Догар очень нравился вариант «случайной» смерти в глубоком конце бассейна, ей также хотелось привлечь внимание к убийству еще одного даквортианца, особенно в случае, если Инспектор Дхар не откажется от своего членства. Вторая миссис Догар была абсолютно уверена, что Дхар не уйдет из клуба – по крайней мере, пока еще одно убийство не заставит его сделать это.
Что же случилось с мистером Лалом
На следующее утро – на часах еще не было семи – в клубе «Дакворт» появился мистер Догар – вид у него был потерянный и измученный, как с похмелья. Но причиной этого был не алкоголь. Миссис Догар устроила ему бурную ночь любви; она едва дождалась, пока такси покинет подъездную дорожку к их дому, а может, пока мистер Догар отопрет дверь ключами, которые она ему вернула. Им повезло, что прислуга не приняла их за злоумышленников, поскольку тут же в холле миссис Догар набросилась на мужа; она сорвала одежду с себя и с него, пока они были еще на первом этаже дома. Потом она заставила пожилого мужчину преследовать ее вверх по лестнице и оседлала его на полу в спальне; она бы не позволила ему проползти еще несколько футов, чтобы они занялись этим в постели, равно как добровольно не уступила бы ему позицию наездницы.