е возможного для королевского пса. Но не смог доказать ложности обвинений. По причине своего упрямства, увы, он попал под прямое подозрение, уличенный в приязни к плясунье, отчего лишился доверия и милости покровителя. Дон Эппе располагал определенными средствами и связями, репутацией и клинком. Так или иначе сочетая свои возможности, он смог выяснить, что его величество получил тайное послание от маджестика, принял поддержку островов и позволил себе подать некие надежды посреднику из Галатора в отношении возможности своего брака с герцогиней Анной Торнкем. Вы можете снова пригрозить мне казнью, ваше величество, но я исключительно точно и без малейших домыслов повторяю то, что слышал. Вы можете снова приказать казнить дона Эппе, но сказанное им не будет обезврежено топором палача.
Изабелла плотнее сжала губы и промолчала. Патор едва слышно шепнул несколько слов, испрашивая у Мастера мудрости и терпения всем присутствующим. Покачал головой и нехотя выговорил, глядя на Изабеллу:
– Когда мне третий раз за месяц сообщили, что королева не узнает придворных и ум её в смятении, я решился и говорил с вашим секретарем. Он был убедителен, сперва все отрицал, затем плакал и каялся, излагая куда худшие подробности относительно подлинной глубины, как он выразился, горячки, сопутствующей вынашиванию ребенка. В день нашей беседы о судьбе Зоэ вы мало походили на себя, дурно выглядели и едва сдерживали то гнев, то слезы. Вечером со мной пожелал беседовать его величество. Он боялся за ваш рассудок, за ребенка, которого вы носите под сердцем… Срок еще не велик и впереди много… угроз. Король просил убедить вас поехать на отдых. Хотя бы недолгий, но непременно в обитель, подальше от столицы с её дворцовым непокоем.
Снова струна тишины натянулась туго и опасно. Абу вздохнул, позвенел склянками, занимая руки и отвлекая всех на себя. Продолжил рассказ, утверждая, что после откровений дона Эппе не действовать стало невозможно. Эспада не мог ни убедить короля, ни обезопасить королеву, зато прекрасно ездил верхом и знал город лучше, чем кто угодно иной. Он забрал коня, так кстати подаренного южанином Зоэ, и помчался искать плясунью, ведь присланное вино намекало отчетливо: она в беде. Альба намеревался проводить мирзу Абу до королевских покоев, но обоих отвлекла суета вокруг баронессы де Виль, умирающей от внезапного приступа удушья. Как оказалось, причиной была отрава в отдушке её веера. Разобравшись с бедой, Абу и нэрриха все же добились права быть принятыми королевой. Но, увы, потеряли немало драгоценного времени…
Изабелла выглядела болезненной, слушала неохотно и невнимательно. Иногда впадала в сонное безразличие. Абу заподозрил действие «Поцелуя ночи», редкого состава, изготавливаемого из растущей на юге, далеко за проливом, травы. Порошок был удобен тем, что легко подмешивался в масло для лампад, не давал запаха и не имел цвета. Действовал он медленно и мог бы считаться безупречным средством устранения врагов, однако применялся редко не по причине отложенности результата, а скорее из-за своей малой надежности: одним он подтачивал рассудок, иные же постепенно привыкали – и оставались в уме, пусть при этом выглядели болезненно, раздраженно. Была у порошка еще одна неприятная особенность. И она проявилась сполна, когда королева дослушала до худшего и отказалась верить, придя в крайнее раздражение.
– Начались корчи, ребенок был под угрозой, – вздохнул Абу. – Именно в этот момент весьма несвоевременно появился король, и состояние больной ухудшилось. Его величество, буду откровенен, сперва не верил в худшее и использовал случай, чтобы убедить важных людей в невменяемости королевы, приводил их или вызывал. Но затем осознал всю опасность положения. Альба вел себя весьма разумно, не пытался угрожать и только излагал доводы, просил совсем немногого: дать нам хотя бы один день для выяснения правды. Его величество согласился, пусть и пребывая в отвратительном настроении. С тем удалился и заперся в покоях.
– Он пригласил служителя из ордена Зорких, хотя прежде выбирал иных духовников, – отметил патор. – Далее все окончательно запуталось, увы нам. Эспада некстати оказался убийцей одного из влиятельных заговорщиков, королева только пришла в сознание и едва ли отдавала себе отчет в осмысленности поспешного приказа о казни дона Эппе.
– Он лгал мне, – шепнула Изабелла и криво, устало усмехнулась. – Ладно, я очень хотела верить, что лгал именно он. К тому же герцог де Магридео был мне не чужим по крови, мы приятно и интересно общались… Я не стала слушать доводы Альбы.
– Король тоже отказал юному нэрриха, ссылаясь на прежнюю договоренность с ним же не вмешиваться в дела полный день, – кивнул патор. – Полагаю, его величество счел своего пса виновным в предательстве. Альбе осталось либо отказаться от спасения приговоренного, либо пойти на крайние меры. Я пытался что-то предпринять, но, увы, без успеха: мы прожили день, лишенный милосердия.
– Альба отбил дона Эппе прямо на улице, когда того везли на казнь, – закончил рассказ Абу. – Он был не один, с какими-то загадочными и воинственными помощниками. Это укрепило подозрения короля в отношении нэрриха-заговорщиков и ввергло королеву в новый припадок. Меня, за неимением иных доступных правосудию злодеев, попытались казнить, но патор пригрозил отрешением от веры тем, кто зарвался. Благодаря неожиданному для меня, иноверца, заступничеству его высокопреосвященства, я все еще жив. Высшие силы добры к роду Траста, ребенок не потерян, хотя я едва могу в это верить. Во имя сохранения надежды на лучшее я прошу вас всех немедленно покинуть комнату и не создавать даже малых поводов к огорчению её величества.
– Я уже огорчена так, что дальше некуда, – проворчала королева чуть более уверенным голосом. – Напои меня свежей отравой, и пусть они остаются. Если меня отошлют в обитель, жизнь и смерть ребенка перестанут быть вопросом лечения. Болезнь-то у нас политическая. Дон Кортэ, вы сильно переменились, стали много интереснее. Я недооценила вас два года назад, признаю. Следовало обратить внимание на то, что сын заката не убил вас. Мнение Ноттэ я всегда уважала.
– Пейте и молчите, вы королева, но я врач, и сегодня мое право выше, – возмутился Абу, быстро взбалтывая новый состав.
– Альба уехал на юг и там ему досталось непосильное дело… Хотя возможно, это был сознательный выбор, он желал выиграть время любой ценой. Я верю в мальчика, – отметил Кортэ. – Так, с частью загадок разобрались… Я повременю донимать вас новой тайной. Пока что ограничусь просьбой… гм, скажем так: скромной. Ваше величество, я настаиваю на признании всякого золота, не имеющего клейма, законной собственностью короны. – Нэрриха усмехнулся, глянул на патора. – Хотя нет, в равных долях короны и Башни. Подписать подобный указ, надеюсь, можно немедленно? Я уже составил его черновик и пожалуй, я удивлен, что подобного закона до сих пор нет в Эндэре. Это важно и это касается чернейшего заговора.
Изабелла молча кивнула, нэрриха оживился, добыл из кожаного футляра при поясе несколько свернутых листков и протянул патору. Тот прочел и остался доволен. Сам добыл письменные принадлежности, укрепил листки на жестком основании и подал королеве вместе с пером. Принял снова, выложил на стол – сохнуть, настороженно покосился на дверь, прислушиваясь к растущему шуму.
Кортэ прошагал через спальню, выглянул в зал, хмыкнул, встретившись взглядом с бешеным, совершенно безумным пламенем, полыхающим в глазах короля. Тот ворвался в покои и уже указал рукой на Виона, уже открыл рот для приказа…
– Казнить нэрриха во избежание сложностей с прочими детьми ветра должен один из нас, детей ветра, – спокойно, но быстро, произнес Кортэ. – Например я. Но даром я никому и никогда не оказываю услуг.
– Учитель… – охнул Вион, побелел, но нехотя убрал руку с рукояти рапиры. Повинуясь взгляду Кортэ, он понуро сник в кресле. – Как же так?
– Сколько? – хищно прищурился король.
– Шепчи тишину, малыш, не отвлекайся, – посоветовал Кортэ ошарашенному Виону. Вежливо поклонился. – Ваше величество, умоляю, пройдите в покои, сделки я не заключаю так, словно они балаган. Деньги – это серьезно. А уж серьезные деньги…
– Вон, – бросил король сопровождающим и прошел в спальню, сел у окна, старательно отворачиваясь от комнаты и особенно от королевы.
Кортэ ободряюще подмигнул бледному, готовому расплакаться, ощущающему всеобщий обман Виону – и захлопнул дверь. Снова подмигнул, уже королеве: наблюдение чужих интриг оказывало на её величество не менее целительное действие, чем лекарские усилия Абу. Отметив улучшение состояния Изабеллы, Кортэ сел на прежнее место, звучно хлопнул себя по бедрам и расхохотался.
– Черт… простите, патор. Но я тронут, пробрало аж до печенок. Если б его величество не был страстно влюблен, стал бы он выеживаться. Отрадно видеть, что в стране всё ладно, а устои семьи незыблемы, даже и во дворце.
– Мы обсуждаем цену, – уперся король, старательно глядя в окно и по всему видно – чувствуя себя мальчишкой, страдая от нелепого положения и не имея сил обернуться.
– Как же, ну да… Цена простая. Я желаю, чтобы вы, никому не сказав ни единого слова, то есть исключительно тайно, прямо теперь последовали за мной. Допустим… да: переодевшись в наряд мирзы Абу, так никто не разберет лица. Вы станете свидетелем всех нитей гнусного заговора, средоточием коего и является нэрриха Вион. Я, как верный служитель ордена краснозадых… Ох, простите, Постигающих свет.
– Мне уже трижды давали знать, сколь ты изрядно сквернословишь в обители и поясняли, что сия зараза быстро пристает к братии, – мерным тоном выговорил патор. – Известно доподлинно: язык твой особенно червив и гнилостен во злобе, азарте и пьянстве, то есть грехи велики и множественны… брат Кортэ.
– А я покаюсь, – пообещал нэрриха.
– Цена странная, и полагаю, неполная, – отметил король, все же поворачиваясь лицом в комнату. – Что ещё?
– Как вы мудры, сразу раскусили подвох, – хмыкнул Кортэ. – Ещё я желаю хотя бы до нового лета запретить любое ростовщичество в столице и окрестностях всем без изъятия… кроме брата Кортэ и его поверенных. Польза нам от такого дела взаимная: если, скажем, короне потребуется золото, обещаю ссудить втрое выгоднее, чем вы занимаете теперь.