Еще в тот же вечер ему удалось встретиться с Русланом в небольшом невзрачном шинке на другом конце города. Туда Станислав доставлял свои ежедневные донесения. Когда он вошел, Руслан уже встал из-за столика. Он ждал его около получаса и потерял надежду, что удастся сегодня увидеться с ним. Заметив Станислава, он задержался возле буфета и заказал еще рюмку водки. Появление немецкого унтер-офицера не осталось незамеченным. Гомон пьяных голосов на мгновение смолк. За Станиславом незаметно наблюдали. Хозяин тотчас выбежал навстречу и услужливо подвел к свободному столику. Приняв заказ, тут же исчез. Руслан, опираясь о стойку буфета, также не выпускал его из поля зрения. Выждав минуту, он подошел к Станиславу, вытащил из жилета карманные часы и положил перед ним на столик.
— Wollen Sie kaufen? Das ist eine gute Taschenuhr. Silbern[32]. — Руслан совсем неплохо говорил по-немецки, хотя произношение было неважное. Станислав взял часы и некоторое время молча крутил их в руках.
— Wieviel?[33]
Оба заговорили вполголоса.
— Добрался до железнодорожников, — сказал Станислав.
— Говори по-немецки, — заметил Руслан. — И продолжай рассматривать эти дерьмовые часы. Каких железнодорожников?
— Которые привели сюда спецпоезд.
— Хорошо. Что узнал?
— По-моему, все, что требовалось. Вагоны, помеченные буквой «Z», — это боеприпасы для танков. Есть еще один вагон, маркированный «ZZ». В нем «циклон».
— Что это? — Руслан или не знал такого названия, или просто не расслышал.
Станислав повторил более отчетливо:
— «Циклон». Тот самый, что применяют в Освенциме и Треблинке… газ.
Руслан подозрительно на него посмотрел.
— Армия не занимается газовыми камерами. У тебя слишком богатая фантазия.
— Боюсь, что моя фантазия здесь ни при чем, — сказал Станислав. — Речь идет не о газовых камерах. Этот газ предназначается для борьбы с партизанами. Его хотят закачать в катакомбы.
Руслан беспокойно шевельнулся.
— Ты в этом уверен?
— Я повторяю только то, что говорили железнодорожники. Рассказывая о газе, они были сильно возбуждены. Трудно передать словами всю ненависть, которую они испытывают к тем, кто пускает под откос их поезда. Они верят, что армия с помощью «циклона» расчистит для них дороги.
Оба надолго умолкли. Станислав, не переставая рассматривать часы, неуверенно поглядывал на Руслана. Он болезненно переживал недоверие своего нового шефа.
— Разве это так неправдоподобно?
Руслан взял часы, открыл крышку и стал внимательно разглядывать механизм.
— Я думаю, что такой человек, как ты, должен работать в самом рейхе, — произнес он неожиданно. — Когда-то я сам надеялся… если бы только не этот чертов язык. Он всегда мне давался с большим трудом. Да, то, что ты рассказал, звучит убедительно. Даже более чем… — он защелкнул крышку часов. — Ну, хорошо. Покупай, наконец, эти часы. Ты, наверное, еще не совсем поистратился?
Станислав вытащил пачку банкнотов, пересчитал и положил на столик. Удивленный таким неожиданным поворотом их беседы, он смотрел, как его шеф с хорошо разыгранной жадностью сгребает со столика свои собственные деньги.
Вскоре после этого случилась история с венграми. В течение нескольких дней Станислав приезжал к ним утренним поездом. Слезал на небольшом полустанке и спускался к берегу протекающей рядом речки. Страстный рыболов-любитель. Никогда до этого он не занимался рыбной ловлей. Не умел даже насадить на крючок приманку. Научил его этому несложному искусству Музалев. Рыбалка Станиславу даже пришлась по душе. Трепыхающаяся на натянутой леске рыба давала новые, не известные ему дотоле ощущения.
Ну и сам мост. Два железных пролета на высоких бетонных быках. Он прятался в их глубокой тени от палящих лучей солнца. Никто не осмеливался его здесь тревожить. Однако двое часовых, с которыми он пытался заговаривать, доложили своему командиру о нем. И уже в первый же день под вечер появился офицер. Вроде бы во время обычной проверки постов случайно на него наткнулся. В поведении офицера он сразу же почувствовал некоторую подозрительность. Тот неторопливо приближался к стоящему на берегу Станиславу.
— Я восхищаюсь вашей храбростью, — сказал он по-немецки. — Вы здесь совсем один, а ведь рядом, в лесу, советские партизаны.
Станислав возразил, что он совсем не такой уж храбрый и выбрал это местечко лишь потому, что поблизости есть мост, а поскольку каждый мост, как правило, хорошо охраняется, то ему здесь нечего опасаться. Офицер улыбнулся и посмотрел на вращающийся в водовороте поплавок.
— Поймали что-нибудь?
Станислав вытащил из воды садок с довольно крупной плотвой.
— Пожалуйста, ужин на двоих! — помахал он садком. — Рыбалка — это самый лучший отдых после грохота русской артиллерии. К сожалению, мой отпуск скоро заканчивается.
Офицер успокоился. Сам он говорил довольно бегло по-немецки и должен был, несомненно, отметить безукоризненный акцент Станислава.
— По инструкции никому нельзя находиться под мостом, — сказал он, — но для вас мы сделаем исключение. Желательно, однако, чтобы больше никто вас здесь не заметил. В противном случае у меня могут возникнуть неприятности. Вы, разумеется, понимаете, что я имею в виду?
Станислав прекрасно все понимал. Он поблагодарил и сказал, что в знак признательности охотно поделится уловом. Тем более что ему все равно негде поджарить рыбу.
— Можете это сделать у нас, — сказал офицер. — Мы имеем очень неплохого повара. Дайте ему вашу рыбу, и он поджарит ее на сковороде.
— С удовольствием. Позвольте вам также предложить…
Венгр позволил. Они здесь умирают от скуки. Отдельный венгерский взвод, который забросили куда-то к черту на кулички. Война и скитальческая жизнь им уже осточертели, и они тосковали по дому. Совместный ужин с прибывшим с фронта в отпуск немецким офицером вносил разнообразие в их невыносимо нудную жизнь. Станислав провел с ними несколько вечеров. Вернее с поручиком Самушей из Дьора, который вел себя чрезвычайно тактично, сохраняя в то же время по отношению к нему некоторую дистанцию. До войны он был служащим какого-то банка. От души сожалел, что Станислав не разбирается в тонкостях финансовых операций. Для него не существовало более захватывающей темы для беседы, но здесь, к сожалению, ему не с кем об этом поговорить. Война. Сейчас идет подсчет только на убитых и раненых. Самушу мобилизовали в армию как резервиста, когда он уже давно позабыл о том, что когда-то был офицером. Если бы венгры не рождались сразу со шпорами, из него наверняка не получился бы хороший солдат.
Уже на второй вечер Самуша обратил внимание, что герр Дроппе не похож на типичного немца. Он прямо сказал Станиславу об этом: «Вы не произносите тостов за фюрера и не долдоните без устали о победе. И правильно делаете. Разве не лучше выпить за семью? За жену и детей, которые дома истосковались, думая о нас? Фюрер вполне может обойтись и без нас. А если даже и не сможет… в истории уже столько было разных фюреров. Может быть, я сказал что-нибудь лишнее? Надеюсь, герр фельдфебель, вы не будете за это в претензии на меня? Я очень уважаю немцев, но Гитлер — это совсем другой вопрос. Он привносит в эту войну ненужную жестокость. Война сама по себе достаточно жестока. Она страшна и без демонов устрашения.
От свежеподрумяненной рыбы шло благоухание, а вино, которое Самуша выставил на стол, имело тонкий аромат и чуть сладковатый привкус. Станислав заметил, что он также имеет собственное мнение о войне, но говорить об этом ему было бы намного легче, если бы он был венгром. В целом, однако, он разделяет точку зрения Самуши. В особенности, в том, что касается методов обращения немцев с населением оккупированных территорий. Здесь, действительно, есть что-то нечеловеческое. Может быть, он и не должен этого высказывать, но бывают моменты, когда ему стыдно, что он немец, СС и гестапо ведут себя словно банда головорезов, и ему, Иосифу Дроппе, приятно, что Самуша не отождествляет с ними обыкновенных немецких солдат, к которым он причисляет и себя.
Венгр сориентировался, что они затронули слишком щекотливую тему, и начал осторожно менять направление разговора. Правда, получалось это у него не очень гладко. В глубине души он, видимо, терпеть не мог Гитлера. Станислав пытался мысленно прикинуть, какую пользу могли бы принести венгры, окажись они вдруг «по другую сторону баррикады». Взвод хорошо вооруженных венгров — это сила, которой никак нельзя пренебрегать. Способ, каким Станислав и его друзья собирались привлечь их на свою сторону, можно было назвать в равной степени как жестоким, так и гуманным. Но он не должен был решать моральные аспекты данной операции. В его задачу входило выполнить приказ — и ничего больше.
И тут произошло совершенно непредвиденное обстоятельство, выбившее его из колеи. Утром, как обычно, он сел в поезд, это был день, на который назначили проведение операции. Станислав должен был появиться у реки В назначенный час и заманить обоих часовых одновременно в одно место. Требовалось снять их с моста сразу и главное без шума. Сделать это было довольно просто, после чего Станислав переходил к выполнению более сложной задачи. Предстоял принципиальный разговор с Самушей. При мысли об этом Станиславу становилось не по себе. Как он будет протекать, какой примет оборот? Судьба этих нескольких десятков венгров зависела полностью от результатов переговоров.
Станислав вошел в купе «только для немцев» и взглянул в окно. По перрону бежали опаздывавшие к поезду пассажиры. В купе он был один. Утренние лучи солнца освещали грязное оконное стекло, в купе было душно. Он опустил стекло и жадно втянул свежий воздух.
На перроне появилась какая-то девушка. Дежурный по станции приготовился дать сигнал к отправлению. Девушка стремглав бросилась к ближайшему вагону. У Станислава перехватило дыхание: это была Люся. В легком летнем платье, с заколотыми сзади темными волосами. Раньше он видел ее только в осеннем или зимнем пальто или костюме. А сейчас она выглядела совсем девчонкой. Все дни, что он был в Шепетовке, он только и вспоминал о ней. Но встретиться не имел права. Это было бы слишком рискованно. И