Станислав заметил, как подхорунжий поднялся из-за столика и приблизился к незнакомцу. Значит, все-таки кто-то явился за ним. Пришел, несмотря ни на что. Они довольно долго разговаривали вполголоса. Незнакомец несколько раз подозрительно посмотрел на Станислава, после чего оба поднялись и направились к выходу. Алек взглядом дал знак Станиславу следовать за ними. Немного подождав, он расплатился и вышел. Не упуская их из виду, заметил, что они сворачивают в ворота какого-то дома. Он проследовал их маршрутом. Через минуту все втроем оказались в большой, но нежилой, несмотря на обилие мебели, квартире.
— Меня никто не предупредил, что вы будете в мундире, — сказал незнакомец, который ввел их в этот дом. — Это меня застало врасплох. В городе облава. Вы сами понимаете, увидев вас, я мог всякое предположить. С вчерашнего дня в городе проводятся многочисленные аресты. Но в этой квартире вы будете в безопасности. Она принадлежит начальнику городского бюро по трудоустройству. Он поляк и сотрудничает с нами. Сейчас его нет в городе, и он вернется только через несколько дней. Вы можете здесь переждать облаву. Люди, которые должны были вами заняться, к сожалению, не пришли на встречу. Будем надеяться, что они не угодили в лапы немцев. По всей вероятности, они не добрались до города. А возможно, их задержал Соха. Я думаю, что они здесь появятся, как только все успокоится. В квартире есть запас продуктов. — Он проводил их на кухню. — Их вам хватит по меньшей мере на неделю. В течение этого времени не смейте даже носа высовывать на улицу. Запритесь и ведите себя так, будто здесь никто не живет. Это, пожалуй, все, что я мог для вас сделать.
Он показал, где они могут найти все необходимое, вручил ключи от квартиры, попрощался и ушел. Прятаться в запуганном немцами городке, и при этом никакого контакта с подпольем. Обстановка сложилась крайне безнадежная.
Станислав спросил Алека, с кем они только что беседовали? Тот только развел руками.
— Я его не знаю. По-моему, это он сам.
— Что значит: он сам?
— Начальник бюро по трудоустройству. Хозяин этой квартиры.
— Почему же он здесь не остался?
— Не хочет рисковать. Он выполнил то, что ему поручили, и перебрался в более безопасное место. Он боится попасть в облаву, а кроме того, его напугал ваш мундир. Вряд ли стоит этому удивляться. Да и зачем он нам здесь нужен?..
Конечно, он был прав. Спасибо, что хоть пришел, несмотря на то что творится в городе, на условленную встречу. За окном послышался рокот самолета. В небе уже около часа кружил этот разведчик. Смешной, напоминающий чем-то аиста, но вместе с тем опаснейший самолет немецкой воздушной разведки. Сейчас он выслеживал укрывшихся в лесах партизан. Проклятый сыщик… Если бы иметь под рукой оставленную в лесу взрывчатку… Он бы расправился с этим воздушным доносчиком прямо на полевом аэродроме.
Станислав сказал об этом Алеку, тот посмотрел на него полным недоверия взглядом. На аэродроме? С этим самолетом?.. Это невыполнимо. Почему Алек не верит в его возможности. Он не имеет ни малейшего представления, с какой целью его сюда забросили. Разве может идти в какое-нибудь сравнение этот «аист» с тем, что ему предстояло выполнить там, на территории рейха? Слышал ли он когда-нибудь, что такое «Восточный вал»? Станиславу было доверено собрать информацию о расположении укреплений, а также вывести там частично из строя систему оповещения противовоздушной обороны. А как он в данной ситуации сумеет выполнить это задание? Как пригодились бы теперь несколько зарядов взрывчатки. Тогда в лесу надо было просто засунуть их за пояс. А сейчас он все равно отправится в город. Не может же он сидеть в этой квартире сложа руки, не зная даже, что вокруг происходит? Подхорунжий вынул из буфета яйца и стал их разбивать над сковородой, мурлыча ту же самую монотонную песню:
Может добрый господь так устроит,
Что живым, невредимым вернешься,
Приголубишь головку родную,
Перед сном крепко к милой прижмешься…
Забавный парень. Видимо, была у него где-то эта милая, и его не покидали мысли о ней. Станислав спросил его, есть ли у него родители? Алек открыл газовый вентиль и зажег горелку.
— Не знаю, — ответил он. — Наверное, есть. Немцы вывезли их в Освенцим. Мама, может быть, и выживет, но отец был очень плох. Он долго болел.
— А откуда ты вообще здесь взялся? Каким чудом не угодил в лагерь? Ведь всех военнопленных…
— Да, я знаю…
Оказалось, что Алек, когда немцы окружили их район, а его отряд уже распался, сбросил с себя куртку и повязку повстанца, спустил оружие в канал и позволил взять себя в плен вместе с группой штатских. Их погнали через горящую Варшаву, а затем повезли по железной дороге. На принудительные работы в Германию. Ночью он не растерялся, выскочил из вагона. В него стреляли, но все обошлось благополучно. Два дня после этого скитался по лесам. Наконец наткнулся на патруль Хмурого. Его хотели спрятать где-нибудь в деревне, так как у него была температура, но он воспротивился и упросил, чтобы его оставили в отряде. Он отлежался в какой-то землянке, поправился и остался у Хмурого. Все знают об этом его кашле, и Хмурый специально его сюда послал. При прощании сказал, что если он захочет, то может остаться в городе. Но он все равно вернется в отряд. Пусть только здесь все успокоится.
— Ты должен послушаться Хмурого, — сказал Станислав. — Они справятся и без тебя.
Алек ничего не ответил. Сняв яичницу с огня, разложил ее по тарелкам, отрезал два ломтя хлеба и пододвинул к Станиславу табурет.
— Эта облава продлится не дольше трех дней, — сказал он. — За вами потом обязательно кто-нибудь придет. Ну и, конечно, принесут с собой от Хмурого это ваше снаряжение. Так что можете не беспокоиться. Они уже не раз бывали в окружении.
Пообедали молча. Немецкий «аист» снова протарахтел над городом. Станислав вымыл свою тарелку и вытер руки какой-то грязной тряпкой.
— Послушай, Алек, — сказал он. — Я сейчас выйду в город. Мне надо разобраться в обстановке. Ты здесь посидишь без меня. Вечером я вернусь. Если вдруг что-нибудь будет не так, поставишь вот эту кухонную доску на подоконник. Но так, чтобы я смог ее увидеть с улицы.
Он вскочил с табурета с полным ртом.
— Ну, нет! Я никуда вас не выпущу. У меня приказ передать вас людям Сохи. И пока вас не заберут, вы не двинетесь с места.
Станислав не ожидал такого внезапного сопротивления.
— В чем дело? Разве я все еще в плену?
— А кто говорит, что вы в плену? Просто я отвечаю за вашу голову. Хмурый сказал, что если с вами что-нибудь случится, прежде чем я передам вас Сохе, то он подвесит меня… вам не надо объяснять за какое место.
— Так ты меня уже передал. Этому типу из этой квартиры…
— Он не в счет, — сказал подхорунжий, проглотив последний кусок. — Мне должен дать расписку поручик «Груда». Пока я ее не получу, вы будете сидеть здесь. У вас все равно нет взрывчатки. Не отправитесь же вы на этот аэродром, имея при себе только коробок спичек? — Алек закашлялся.
— Я не собираюсь идти ни на какой аэродром. Я уже сказал, что должен разобраться в обстановке. А ты ложись в постель. Накройся потеплее и согрейся. Это тебе пойдет на пользу.
Алек ответил, что ему уже ничего не поможет — он ведь говорил об этом, — в том числе и теплая постель. Стоит ему только пропотеть, как кашель усиливается еще больше. К тому же он запер двери, ключи хранит при себе и не собирается отдавать. Чертов сосунок! Станислав дал ему честное слово, что вечером вернется. Подхорунжий снова зашелся кашлем.
— Что я буду делать с вашим честным словом, если вас сцапают на улице? Лучше уж вам никуда не выходить.
Станислав разозлился. Какова птичка! Он пригрозил, что поломает Алеку все кости, если тот немедленно не отдаст ему ключи. Эти слова не произвели ни малейшего впечатления. Подхорунжий отступил за кухонный стол, приготовившись защищаться. Приказ есть приказ, и Станиславу, поручику Стаху, должно быть это хорошо известно. Он не знал, что ему на это ответить.
Выглянул через кухонное окно. Со второго этажа были видны захламленный двор, грязные окна соседнего дома, справа — каменная стена, усыпанная сверху осколками разбитых бутылок, а чуть пониже подоконника — покрытая толем крыша дровяного сарая. С нее без труда можно соскочить на землю. Взять да прыгнуть средь белого дня. А если кто-нибудь увидит? Пожалуй, не стоит привлекать к себе внимание. Станислав отошел от окна, подошел к Алеку и схватил его за лацканы пиджака. Обшарил карманы. Ничего. Чертенок! Спрятал, наверное, за голенище сапога. Он тряхнул его изо всей силы.
Алек смотрел на него с издевкой в глазах.
— Что, будете бить? Туберкулезника станете бить? — Алек захлебнулся неестественно-притворным кашлем. Паясничал, прохвост. — Хорошо, если хотите, пойдемте вместе. Я буду идти за вами на расстоянии ста шагов. Вы впереди, а я сзади — как заземление. С заземлением всегда надежнее.
Станислав отпустил его.
— Сыночек, у тебя же нет никаких документов. Разве можно мне с гирей у ноги ходить по городу. В этом мундире я в большей безопасности, чем ты.
Эти доводы подействовали. Как Станислав и предполагал — ключи он спрятал в сапог. Сев на табурет, Алек стянул сапог и вытряхнул их на пол.
— А вы правда вернетесь?
— Я дал тебе честное слово. В конце концов куда я могу деться?
Станислав вышел. Ему показалось, что на улицах стало несколько спокойнее. Штурмовые отряды отправились в леса, и на улицах начали появляться прохожие. Бесцветные лица то ли горожан, то ли крестьян, тарахтят повозки по булыжной мостовой, дети играют в «орлянку» на тротуарах возле одноэтажных домиков и уже вытягиваются у магазинов очереди за хлебом по карточкам. На базаре громкоговоритель, прикрепленный к уличному фонарю, передавал сводку Верховного Главного командования вермахта. Никаких перемен. Линия фронта проходила по Висле. Обе стороны ведут бои местного значения, обмениваются артиллерийским огнем. На Западном фронте немецкая армия укрепляет позиции в Арденнах. Лондон обстреливают ФАУ-2, а над Германией сбивают «летающие крепости». Как обычно, в таком количестве, что могли возникнуть сомнения, не превышает ли число сбитых самолетов весь военно-воздушный флот союзников.