руполномоченный Управления КГБ СССР по городу Москве, которого она боялась как огня, панически. Почему? История умалчивает, но боялась.
И потянулись годы. Аграфена работала. Саша иногда, когда хозяев не было дома, приходил к ней. Говорил ласковые слова, обещал. Иногда она ходила к нему в какую-то квартиру с продавленным кожаным диваном, которую он называл «кукушкой».
Он давал ей подписывать какие-то бумаги, говорил, что это «для отчётности по агентуре». Давал немного денег, хотя она и не просила, хозяева-евреи платили неплохо. Она подписывала бумаги не глядя, он же просил. Вот он уже старший лейтенант, а вот капитан! А вот уже и майор госбезопасности.
Москва.
В 1992 году Саша — красавец-мужчина, в полном расцвете сил, полковник КГБ СССР, а она уже постарела. Два аборта, ни красоты, ни здоровья ей не прибавили. И в этом же году Саша пропал! И больше к ней не приходил. Хозяева эмигрировали в Израиль, продав квартиру вместе с ней. Просто не стали ей заниматься, как будто её и не было.
Но ничего страшного не случилось. Новый хозяин, лысый одноглазый урод из Ташлинска её не прогнал, а заключил договор об аренде квартиры с американской риэлтерской компанией и уехал. И больше она его никогда не видела. Но видела она менеджера этой американской компании, весёлого еврейского парня, и зарубежные семьи, которым он сдавал эту квартиру с условием «вместе с домохозяйкой». А потому, что так написал в своём договоре одноглазый, чем спас Аграфену от бомжевания, а может и от голодной смерти. Почему он так написал? Не спросить.
Немцы, французы, американцы. Ко всем она относилась хорошо. Жильцы платили ей тем же. Культурные, богатые люди. Все, как один, после отъезда приглашали её к себе жить насовсем, особенно дети. И похоже не шутили, хоть сейчас собирайся и езжай к ним.
И собралась бы. Ведь недавно объявился сын того лысого урода из Ташлинска — Вася Волошин, Василий Кимович. И оказалось, что папаша записал квартиру на него. Еврей-менеджер чуть было не повесился от горя, он хорошо имел с этой квартиры. Как он Васю уговаривал, большую прибавку сулил. Но нет, не уговорил. Вася возжелал жить в квартире сам. И опять вместе с ней, домохозяйкой, что важно! Даже ничего не спросил, что она, как? Просто дал ей денег на хозяйство и всё.
А потом начались чудеса.
Во-первых, к ним домой стал приходить — её Тошечка, Толечка Титов! Она его сразу узнала, малыша её пропавшего Сашеньки, с которым она всё лето 1965-го игралась в Луховицах. Красавец стал невозможный! Как две капли воды на её Сашеньку похож, когда он пропал. Большой чин на Лубянке, генерал. К Васе приходит, дела у них. Теперь она ждёт его всегда и когда он ещё идёт в подъезде, у неё уже ёкает сердце и она бежит на кухню варить ему кофе, как он любит, а маленькие бисквитики к нему у неё всегда припасены заранее.
Во-вторых, в свои 70 лет она стала молодеть! Да, вот так. А что такого, обыкновенное чудо! У неё со временем прошли все её старческие болячки и теперь из зеркала по утрам на неё смотрит та самая Груша Степанова, которую лейтенант Титов привёз сюда из Луховиц в 1965 году. Но как такое возможно? Она чётко связывает это с Васей и его появлением. Он — настоящий чудотворец, вне всякого сомнения! Знаете, как они с Тошечкой работают, она видела? Вася лежит на кушетке под пледом и как будто спит. А Тошечка рядом газетку читает. Потом, Вася просыпается и они пошли, всё, выходит, сделали.
Но она о своём омоложении никому не скажет, иначе здесь такое начнётся. Это она понимает. Всех Васиных подружек, кто иногда у них остаётся на ночь, она привечает как своих дочек. Но пока всё мимо, никто больше недели у них не остаётся и назад не возвращается.
Только вот недавно у Васи появилась Марина. Красивая, уважительная девочка, ничего не скажешь против. Но что-то она совсем юная, лет 18–19, не больше. Видно что она к Васе очень хорошо относится. А он к ней. Похоже к свадьбе идёт⁈ Ох-х, хорошо бы. А если бы ещё и маленький родился, вот она бы с ним повозилась, своих-то нет. Интересно, а с молодостью детородная функция к ней вернулась? Шутка. С кем проверять-то? Её время ушло.
И вдруг…
Эпилог
Полковник Титов
Москва.
Когда повернули в Трёхсвятительский переулок и водитель аккуратно припарковал чёрный представительский Mercedes с номерами серии АМР и синей мигалкой у дома №1, полковник Александр Титов, отец генерала, понял, что не может встать. Сердце колотилось в груди как колокол! Холодный пот прошиб тело, а ладони стали мокрыми. Неужели это тот самый адрес⁈ Груша! Грунечка моя! Аграфена! Она жила здесь на третьем этаже. Он же сам её сюда привёл.
Хозяйка-еврейка продала знакомым немного валюты, которую ей с оказией передали израильские родственники, а он её заловил. Странно было бы не заловить, если он был и за её родственников, и за покупателей. Не сам конечно но тем не менее. Тогда, в 1965-м за это могли и расстрелять. А как ещё скажите пожалуйста было вербовать агентуру в среде московских евреев⁈
Агентам полагалось платить и на это выделялись деньги, так и остававшиеся у него. Однако все подписи в ведомостях и на донесениях совпадали и все проверки подтверждали — подписи агентов собственноручные! Аграфену он тоже оформил своим агентом с псевдонимом «Огурцов». Писал за неё донесения, присваивал её деньги. Правда не все. Возил её на аборты, в общем, всячески опекал.
Любила ли его Аграфена? Да без всякого сомнения, искренне, до умопомрачения! И никто ей не был нужен кроме него, хотя заходы были. Любил ли он Аграфену? Скорее, да, чем, нет, раз столько лет к ней таскался, выделяя её из других своих любовниц.
«Хорош полковник госбезопасности, — подумал он, — Мокрый, как мышь, совсем расклеился».
В последнее время сердце у него действительно пошаливает, слишком много всего навалилось. Совесть, что ли, проснулась и стала мучать⁈ А сын Анатолий, после посещения отцом ведомственной поликлиники и поговорив с врачами, сказал:
— Давай-ка, батя, съездим к Васе Волошину, пусть он тебя полечит как он умеет. Я его попрошу. И всё будет хорошо! Единственное, ты очень сильно помолодеешь после этой, кхм, процедуры. Но то не беда, ты у нас с большим перерывом служишь, мало ещё кто тебя знает из нынешних. Никто ничего не поймёт, а товарищам Плотникам и Хайтауэрам Васины чудеса не впервой зрить. Приходилось уже, и старым, и малым.
— А мама?
— А маму тоже потом полечим, но не сейчас. По ней целую операцию нужно готовить, её из социума вынимать — внуки, подруги, знакомые, такой шум поднимется. А нам этого не нужно! Возможно и похороним. Понарошку, конечно. А потом и имя заменим.
На третий этаж полковника Александра Титова пришлось буквально затаскивать, ноги его не держали. Двери им открыла молодая красивая женщина. Увидев её генерал разулыбался:
— Ну здравствуйте дорогая Аграфена Пименовна! Прекрасно выглядите! А это мой отец, Александр Сергеевич Титов, полковник! Вот нашёлся через 20 лет отсутствия по уважительной причине. Вашим волшебным кофе нас угостите?
А в ответ тишина. Женщина с глухим стуком падает на ковёр, раскинув руки. Она в глубоком обмороке.
— Вася! Неси нашатырь, быстрее! — кричит генерал вглубь квартиры.
— Что тут у нас? — выходит в коридор встревоженный хозяин квартиры Вася Волошин.
И оба они, и Вася, и Анатолий Александрович, с крайним удивлением смотрят на полковника Александра Титова, который упав на колени, рыдает на груди у лежащей на спине молодой женщины и бормочет:
— Грушенька моя, Груня!
— Знаешь, Вася, — говорит мне дядя Толя, пока его отец, полковник Александр Титов, после крайне болезненной процедуры назначения его души главной над телом, лежит в отключке у меня на кушетке, накрытый тёплым пледом, — Я не вправе и не буду в их отношения вмешиваться. А помогать буду. Захотят вместе жить, куплю им жильё, хоть в Москве, хоть на море, деньги есть. А не хватит, у тебя займу, а-ха-ха. Мать вот только жаль, порхает же она.
— Ну кто же мог знать, что так выйдет, — я только что проверял Аграфену Пименовну в её комнате. Спит! Думаю, ещё пару-тройку часов проспит железно, такой стресс. — А так, пока туда-сюда, пусть у меня забирают гостевую комнату. Если захотят конечно. Авось не потеснят. Да и мне без домохозяйки кисло будет, когда ещё новую найду. Но вообще-то это пусть уже Марина решает, её епархия.
— Что, решился⁈ — радуется генерал, — Ну, и правильно, хватай, пока не отбили! Другую такую не найти. И умница, и красавица. Она как дочь мне. У врача были? Что он говорит про её ген Ханов у вашего будущего ребёнка?
— Говорит. То ли проявится, а то ли нет. Вот и весь разговор! Ладно, что, будем рисковать. Помните, у Пушкина:
Родила царица в ночь,
Не то сына, не то дочь,
Не мышонка, не лягушку,
А неведому зверюшку…
— … но всё в итоге у них кончилось хорошо! Короче, если родится териоморф (человек — оборотень в зверя), пусть. Марину же Вы научили обращения контролировать, а такое уменье лишним никому не будет. А вот если родится ликантроп (зверь — оборотень в человека). Даже и не знаю что тогда делать.
— Ликантропа у вас сразу изымут, так положено! — хмуро говорит генерал.
Кубань. Просёлок рядом с Бейсугом.
— Ну вот всё тебе и рассказал, пап.
Отец спокоен и по-моему даже чем-то доволен. А чем?
— Девку, да, берём! Хорошая девка, нам как раз такая нужна! — говорит отец, — Я тут насчёт вас с Мариной прошеньеце подал в вышестоящие инстанции. Попросили! Вот уже и ответ получил. Удовлетворено! Понял? А это значит, рожайте дитя спокойно, всё будет хорошо — териоморф родится, с Даром! Кто только за вас не молится об этом. Василиск приходил ко мне. В смысле приползал. Да, да, тот самый, древний, изначальный, изгнанный Богом из Рая по бабскому навету. А может и за дело, никто же не помнит уже, столько лет прошло. Он же наш родственник ближайший, получается. «Зеркало Зла»! Он меня и надоумил прошеньеце подать. В общем, пообещал я ему, Вася, что он крёстным у малыша твоего будет. Очень он просил! И я прошу. Большая надежда у него на твоего малыша, что его Дар теперь во имя Добра будет, каким Бог его создал.