– Пара, которая охотится вместе, всегда держится вместе, – говорю я, когда мы трогаемся.
– А как насчет пары, которая остается вместе и спит всю ночь? – зевает Атлас.
Однажды я уже пробовала, но у меня ничего не получилось. До Атласа я встречалась только с Аквилой – могущественной небожительницей, которую спасли родители Айрис. Я понятия не имела, кто она и почему меня к ней так тянет, когда впервые столкнулась с ней в ванной в убежище; мне было четырнадцать. У меня была возможность обсудить мои чувства с Айрис, которая знала, что творится в ее душе. У нас было немного общего: мы любили музыку, нас воспитывали строгие матери, но, в отличие от меня, Аквила не стремилась участвовать в боях и предпочитала отсиживаться дома. А меня всегда раздражало, что ее способности лучше подходили для борьбы. Но я не из тех, кто молится звездам, чтобы все сложилось само собой. Я вылезаю из постели, чтобы добиться перемен.
– Айрис нас убьет за то, что мы ее не разбудили, – говорит Атлас.
– Если бы она горела делом, нам бы и не пришлось.
– Мари, не может же она вообще не спать.
– А почему? Она же такая великая небожительница, которая собирается спасти мир от самого себя, разве нет?
Поверить не могу, что в детстве я не замечала, какая она высокомерная.
– Это скорее к Эмилю, – отвечает Атлас. – Ну, так люди думают.
– Я никогда не признаюсь в этом Эмилю, но сила досталась не тому брату. Он слабохарактерный, у него нет желания сражаться. Лучше бы он занимался всеми этими съемками. А вот решимость Брайтона в сочетании с такими способностями все бы перевернула.
– Я верю в Эмиля. Он старается.
– Надеюсь, он будет стараться лучше.
Через пару минут мы паркуемся и едва не врезаемся в парочку, которая выходит из магазина, держась за руки, и несет пакеты с продуктами. Я завидую. Никто не ждет от них спасения мира. Они не пытаются отомстить за смерть собственных родителей. Они могут держаться за руки и мирно жить. Мне хочется взять за руку Атласа, но мы не должны поднимать головы, снимать капюшоны и привлекать к себе внимание. Мы на задании.
Вход в порт затянут желтой лентой. Полиции и мешков с трупами уже нет. Я наступаю в еще свежие лужи крови и оставляю красные отпечатки на темных досках. Изучаю металлический грузовой контейнер, подсвечивая его фонариком, – нахожу отметины от когтей и клочья меха.
– Гидра! – кричу я, и голос отдается эхом. Выхожу наружу. – Наверное, Луна создает нового призрака.
Атлас стоит на месте и рассматривает кровь.
– Что такое?
– Так много смертей. Мари, если я погибну в бою…
– Мы об этом не разговариваем.
– Я хочу, чтобы меня кремировали. Я не хочу похорон с открытым гробом, не хочу, чтобы мое тело наскоро зашивали, чтобы меня запомнили мертвым. Я хочу, чтобы мой прах развеяли где-нибудь… даже в нескольких местах.
Мы слишком молоды, чтобы думать о таком. Но мои родители погибли, так и не высказав свои пожелания на этот счет. Не то чтобы после них осталось, что хоронить или хотя бы развеять по ветру.
– Заметано, – говорю я. – Мне то же самое.
Может, рано или поздно, мы умрем вместе, и наш прах унесет один и тот же ветер.
Кто-то за нами следит – я чувствую это всем телом. Шестое чувство помогает мне в бою. Я поднимаю голову и вижу девушку в одежде послушницы. Заметив мой взгляд, она убегает.
– Мари, стой!
Я разбегаюсь и взмываю в воздух. Я перелетаю через нее и вижу, что она невысокого роста, с длинными светлыми волосами. Большие глаза загораются испугом, когда я прижимаю ее к земле, придавливая шею.
– Когда я позволю тебе дышать, скажешь мне, где Луна. Ясно?
Девушка с трудом втягивает воздух.
– Я не знаю, где она. Луна все время перемещается, а я иду туда, куда мне говорят. Я улизнула из штаба, чтобы выяснить, погибла ли моя сестра во время атаки.
– Сестра? – спрашивает Атлас.
– Я пошла по ее стопам и посвятила свою жизнь Луне, чтобы заполучить силу. Но сегодня она не вернулась, и…
– Полегче, Мари, – говорит Атлас. – Она совсем ребенок и ничего не знает.
Я слезаю с девчонки и складываю руки на груди.
– И как же тебя зовут?
– Хоуп.
– Хорошо, Хоуп. Я Атлас. Ты что-нибудь знаешь о задании? Зачем Луне нужна гидра?
– Не знаю, но она до смерти замучила нас этой гидрой. Тут ничего не вышло, поэтому завтра Кровавые чародеи нападут на арену Аполлона во время боя, чтобы успеть похитить гидру до того, как ее покалечат.
– И недосягаемая небожительница тоже там будет? – спрашиваю я.
– Да, – напрягается она.
– Кто она?
Послушница с опаской оглядывается, как будто готовится к тому, что ее пристрелят, скажи она хоть слово.
– Я не знаю. Она киллер, ее зовут Джун, и ее наняли уничтожить Чароходов. Тех, что были до вас.
Блэкаут!
Я хватаю ее и трясу:
– Как она выбралась? Она работала одна?
– Не знаю! Но Луна очень ею гордится.
– Что еще?
– Возьмите меня с собой, – просит Хоуп. – Я не могу к ним вернуться.
– Луна даже не знает, кто ты, – возражаю я.
– Спасибо за помощь, – говорит Атлас, изображая хорошего небожителя, – но мы живем на линии огня, и, если ты хочешь сбежать от Кровавых чародеев, уезжай из города. У тебя есть родные?
Хоуп выглядит так, будто сейчас заплачет.
Я больше не могу.
Я подхожу к краю причала и пытаюсь дышать. Я закрываю глаза и вижу лицо Джун, выплывающее из темноты.
Это она убила моих родителей.
И я ее уничтожу.
Двадцать два. Клетки Эмиль
– Расскажи маме, что ты чувствуешь из-за этого, – говорит Ева во время утреннего сеанса.
Разговаривать о нашей большой семейной тайне непросто, но я не хочу и дальше ее замалчивать.
– Я не могу тебе доверять. – Я смотрю в пол. – Точнее, я тебе доверяю, но из-за этого чувствую себя дураком. Я знаю, что ты меня любишь и что ты хотела для меня лучшего, я понимаю. Мне всегда было хорошо с тобой и папой.
– Как ты думаешь, что было бы, если бы мы признались тебе в детстве?
Эта мысль много раз приходила мне в голову. Наверное, я был бы не против. Например, свою ориентацию я проблемой не считаю. Но в то же время я могу представить, как мучаюсь и изнываю вопросами типа: досталось ли Брайтону печенье побольше? Почему его первым целуют перед сном? Ожидали бы родители, что я буду лучше учиться, будь у нас одинаковое ДНК?
– Не знаю, – говорю я.
Ева собирается задать еще вопрос, но в дверь входит Марибель.
– У нас сеанс. Почему никто не воспринимает терапию всерьез?
– Я выяснила, кто убил моих родителей, – говорит Марибель. Выглядит она так, будто не спала всю ночь. – Эмиль, я знаю, что ты бы предпочел посидеть дома, но сегодня Кровавые чародеи идут в атаку всем составом, и ты нам очень нужен. Если удачно разыграешь карты, у тебя появится уникальная возможность спасти феникса до того, как его разорвет гидра.
Наш терапевтический сеанс выходит из-под контроля.
Меня вытаскивают на собрание группы. Марибель и Атлас рассказывают о своей поездке в док. Айрис сомневается, стоит ли доверять послушнице, у которой выудили эту информацию, но Атлас ручается за страх в глазах девушки. Мы выслушиваем инструктаж, и, когда выдвигаемся на арену, я чувствую себя паршиво.
Бои тварей в клетках – жуткий варварский обычай, а мы собираемся припереться на арену всей командой. Я не хочу смотреть на битву феникса с гидрой, у меня не хватит сил, но отсиживаться дома я тоже не могу. Я собираюсь как следует использовать способности, которых у меня быть не должно. Смерть серого солнечного не будет напрасной.
Мы паркуемся перед заброшенным боксерским клубом. Люди толпятся у дверей, ищут себя в списках. Марибель уже готова вломиться через центральный вход, чтобы схватить Кровавую чародейку, виновную в смерти ее родителей, но Атлас убеждает ее проявить осмотрительность и поступить по уму. Уэсли исчезает и возвращается через минуту.
– У заднего входа двое вооруженных охранников, – докладывает он.
– Ну так разоружи их, – говорит Марибель.
– Приказы отдаю я, – возражает Айрис. Уэсли ждет. – Разоружи их.
Мы идем к задней двери по одному, чтобы привлекать поменьше внимания. Я держусь поближе к Брайтону и Пруденции, жалея, что они не остались в Нове. Марибель, которая сегодня особенно мрачна и жестока, я опасаюсь. В ее ботинке спрятан кинжал, а в кобуре на плече – самоцветные гранаты, и я не хочу оказаться поблизости, когда она нападет на Джун. За ареной мы перегруппировываемся – там, недалеко от вырубленных им охранников, уже стоит Уэсли, вальяжно облокотившись на капот машины.
Марибель бросается внутрь, Брайтон по пятам следует за ней, выхватывая камерой пятна крови и глубокие царапины на полу и стенах. Воняет потом, пивом и мокрой шерстью. Слышен громкий гулкий рев. Если тут начнут взрывать заклинания, никто и не заметит.
Мы разделяемся. Брайтон и Пруденция поднимаются на балкон, чтобы снять как можно больше. Я остаюсь внизу, на приличном расстоянии от ребят, но Атлас обещает, что будет приглядывать за ними. Айрис и Уэсли исчезают в толпе, а Марибель обходит зал.
Я на все сто процентов уверен, что собравшиеся здесь украшают дома головами тварей. Кто-то наверняка охотится на них сам и хвастается трофеями. Никто не задумывается о том, что тварей отрывают от семей и увозят в полной тьме, чтобы выставить против естественных врагов. Ради досуга.
В жопу их всех.
Ринг имеет форму ромба. В песке застыли лужи крови, кое-где лежат ошметки змеиной кожи. Черт, надеюсь, сегодня обойдется без василиска. Ведущий в мешковатом худи показывает, что бой сейчас начнется. Из низкой двери выходят четверо, в броне и шлемах. Они тащат на цепях гидру. Золотоволосая гидра зловеще красива. Плоть ее цвета тропических пляжей, откуда она родом, глаза у нее желто-оранжевые с красными проблесками. Как солнце. Гидра вырывается, упирается в песок когтями, прочерчивая ими путь к клетке.