Фургон останавливается, я вдыхаю свежий воздух и чувствую пульсацию силы Венценосного мечтателя. Он сияет в ночном небе, почти в зените. Я сразу понимаю, где мы: это парковка Музея естественной истории тварей. Жаль, что Кирк оказался таким упрямым и не отменил мероприятие, но, может быть, Сияющие рыцари сумеют одолеть Кровавых чародеев и защитить Грейвсенд. Джун проходит сквозь заднюю дверь и открывает ее изнутри, приглашая всех войти. Я никогда здесь не был, но Джун уверенно показывает дорогу. Спорим, она все свободное время разгуливала по музею, никем не замеченная, изучала входы и выходы, чтобы стать ходячей картой. Поверить не могу, что я снова тут. Не знаю почему, но я вдруг задумываюсь, сколько времени пройдет, прежде чем Кирк дополнит экспозицию Солнечного зала материалами обо мне – об истории солнечного серого призрака, единственное достижение которого – страдания его собственной семьи.
Но внезапно я ощущаю вспышку надежды. Чароходы знают, что Кровавым чародеям нужно яйцо Грейвсенд. Уверен: они здесь. Я представляю, как из-за угла выскакивает Атлас и направляет в послушников такие сильные потоки ветра, что Уэсли успевает унести меня в безопасное место. И если Ева решит меня исцелить, ей придется пройти через ад. От этого становится еще больнее.
Несколько послушников отстают. Мы идем по лестнице, где слышна прекрасная песня феникса. В тот момент, когда я думаю, что мы направляемся в Солнечный зал (я в это время взываю к звездам на небе, чтобы Чароходы объединились и защитили меня и Грейвсенд), мы спускаемся вниз. На ночь свет в павильоне гидр отключают, и мы подходим к прозрачному хранилищу, которое охраняют пятеро.
Сияющие рыцари.
Грейвсенд защищают самые грозные в мире воины. Из-за крови феникса они сочтут меня предателем, но, если они смогут остановить Кровавых чародеев, мне все равно. На них глиняные маски с золотыми клювами, броня с солнечными пятнами и рукавами из сине-алых перьев. Двое держат стальные арбалеты, остальные – мечи и топоры.
– Вперед, дети мои, – говорит Луна.
Джун проваливается сквозь пол, Стэнтон и Дион бросаются вперед, уклоняясь и уворачиваясь от стрел. Несс сжимает мою руку, будто у меня есть малейшая возможность сбежать. Дион перехватывает топор и кидает его в живот противнику. Она замахивается еще раз, но тут невысокая девушка-рыцарь прыгает с такого расстояния, что почти летит, и бронзовым клинком рассекает Дион шею. Пальцы Несса сжимаются сильнее, я с трудом сдерживаю тошноту, но горло щекочет, когда голова Дион слетает с плеч, а тело падает, как брошенная марионетка.
Четверо рыцарей кидаются на Стэнтона, и мне становится чуть легче, когда его туловища касаются клинки. Вновь появляется Джун, входит в тело мускулистого рыцаря с темными волосами и его мечом бьет двоих в спину, и только последний отбивает удар. Одно дело – слышать об одержимости. Но в реальности это настоящий ад.
Темноволосая девушка, которая отрубила Дион голову, расправляет плечи.
– Нимуэль, что ты делаешь?
– Он одержим! – ору я, и Луна лично похлопывает меня по спине.
– Отпусти моего мужа, или я тебя прикончу, – говорит девушка.
Джун подходит к ней, и девушка-рыцарь перехватывает обсидиановую рукоять бронзового клинка.
– В следующей жизни, – клянется она и протыкает мечом сердце собственного мужа – но Джун уже вышла из его тела. Девушка-рыцарь настолько оглушена тем, что натворила, что Стэнтон успевает вскочить и свернуть ей шею.
Надежда прожила недолго.
Несс ведет меня по коридору, я сглатываю, когда мы проходим мимо лужи крови и головы Дион. Луна, кажется, не особо из-за нее беспокоится. Может, Дион уже отращивала голову? Или Луне на нее просто плевать?
– Уходите, – говорит Кирк из хранилища. Взвывает генератор, и поле желтой энергии окружает его и яйцо. Джун протягивает руку, и ее отбрасывает прочь. – Никто не пройдет.
– Нам не нужно внутрь, – говорит Луна. – Нам нужно, чтобы вы вышли.
– Феникса я вам не отдам, – говорит Кирк. Я им горжусь. – Инспекторы прибудут с минуты на минуту.
– Мы покрыты кровью Сияющих рыцарей, – хохочет Луна. – Инспекторы нас надолго не задержат.
– Мне нужно задержать вас только до захода Венценосного мечтателя.
– Соблазнительно, конечно, сжечь весь этот музей и его коллекции, – замечает Луна, – но меня не интересуют последствия. У меня для вас предложение. Насколько мне известно, вы с Эмилем знакомы. Многообещающий призрак, который недавно научился летать, чего ни Кеон, ни Батиста делать не умели. Я отдам его вам на опыты, сможете опубликовать результаты в любых журналах. А вы мне феникса.
Только Луна может утверждать, что я никто, но при этом так меня рекламировать.
– Не делайте этого! Она убьет феникса, чтобы стать бессмертной.
– Очень интересная теория, – отзывается Луна. – Чистота феникса необходима для моего здоровья. Если я добьюсь успеха, весь мир сочтет это чудом.
– Но… мероприятие уже назначено, а билеты…
– Скажите, что феникс умер. Верните деньги. За статьи о призраке-фениксе вы получите гораздо больше, чем за какую-то вечеринку. Это знак от Вселенной. Все это время мальчик-феникс был у вас под носом. Узнайте ответы на вопросы, которые всегда вас волновали. Твари скоро вымрут. Призраки – следующая ступень эволюции.
– И вы не используете Грейвсенд, чтобы добиться бессмертия? – интересуется Кирк.
– Бессмертие невозможно. Самое большее, на что можно надеяться, – возродиться, как Кеон. Овладеть наукой перерождения и сохранять воспоминания в каждом новом цикле. Мне нужен феникс, чтобы попытаться. – Луна тянет за цепи, идущие к моим запястьям. – Мы уменьшили его силы с помощью ножа конца, но это временно. Думаю, у вас есть собственные методы сдерживания. Вы укротите его, как раньше укрощали фениксов.
На глаза опять наворачиваются слезы. Что, вот так я и умру?
– Кирк, это бред! Я человек!
Кирк не смотрит мне в глаза, и я понимаю, что меня ждет.
– Я всегда держу слово, – говорит Луна.
– Вы утверждаете, что он умеет летать? Как интересно. Может быть, он способен погрузиться в предыдущие жизни или…
Луна поднимает руку.
– Эксперименты сами проведете. Мы договорились?
– Договорились.
Щит падает, и Кирк выходит из хранилища с яйцом. Он делает шаг за шагом, и я не понимаю, почему никто не стреляет ему в голову. Мертвые тела его абсолютно не смущают. Кто знает, через что ему пришлось пройти, чтобы оказаться на этом месте?
Вблизи яйцо очень красивое; я никогда не видел ничего подобного. В музее все скорлупки старые, в пятнах, а это яйцо покрыто перьями, скрывает в себе жизнь и слабо сияет, будто подсвеченное огнем. Я слышу песню Грейвсенд, прекрасную, но хаотичную, как будто кто-то колотит по клавишам пианино. Я чувствую, что птица мечтает не просто о битве, а о войне. Если ее оставят в живых, она превратится в идеальную убийцу. Последнее, что нужно миру, – Луна с этой кровью в жилах. Ее собственная жестокость поднимется на невиданную прежде высоту.
Несс тянет меня за руку.
– Куда его, Кирк?
– Пока в кладовку в коридоре. Дам ему снотворное.
– Кирк, блин, я живой человек!
Я знаю, что он не поверил ни единому слову Луны. Он просто поступает так, как выгодно ему самому.
– Держись рядом со мной, светлячок, – шепчет Несс. – Я выведу тебя отсюда.
Мне становится неприятно. Я не хочу ему доверять, но надежда снова вспыхивает, когда он разжимает хватку и проводит по моей руке пальцами.
– Вытащи меня отсюда, пожалуйста.
Мне плевать, что он опять может меня разыгрывать, что я выгляжу идиотом. Я пойду на все, лишь бы не угодить в клетку и не умереть.
– Кабинет там, ты мимо прошел! – орет Стэнтон.
– А ты сказал, что он дальше, – говорит мне Несс. – Ты соврал, Эмиль? – И тихо добавляет: – Заставь Стэнтона заплатить за все, что он сделал с тобой и твоим братом.
Я жду и прислушиваюсь к песне, звучащей во мне, борюсь с болью, которая усиливается, когда я взываю к огню. И когда Стэнтон подходит совсем близко, я вскидываю обе руки и бросаю огненные стрелы ему в грудь.
– Беги!
Запястья у меня все еще скованы, но Несс тащит цепи, и мы преодолеваем ступени. Я веду его по музею, в Солнечный зал, где нас смогут защитить инспекторы. Грудь горит после использования силы, сердце заходится, ноги подкашиваются, но адреналин помогает добраться до зала, наполненного толпами нарядных гостей. Все такие пафосные, что я бы проломил стену, узнай, сколько эти шмотки стоят. За нами рвутся заклинания, одно за другим. Нас поднимает в воздух ветер: на балконе стоит Атлас и пытается притянуть нас к себе. Наконец у него получается.
– Он хороший, – говорю я, указывая на Несса. – Наверное.
– Выглядишь хреново, – отвечает Атлас.
– Скоро приду в себя. Луна внизу, с яйцом. Ты один? Марибель здесь?
– Здесь, и мы не одни.
Уэсли бросается на послушников, Айрис уводит гостей в безопасное место. Марибель с кем-то дерется, а Пруденция телекинезом сдергивает с потолка фениксов, которые падают на тех, кто за ней гонится.
И Брайтон тут. В руках у него не камера, а жезл.
Тридцать шесть. Ветер. Марибель
Где она?
Гости праздника никак не свалят из зала, потому что постоянно наступают на подолы платьев. Мне очень сложно найти Джун, но она точно должна быть здесь. От этого феникса зависит успех самого главного детища Луны.
Если я до нее доберусь, то уже не отпущу.
Я не трачу зря время, разбрасываю послушников налево и направо. Уклоняюсь от заклинания, и оно прилетает в послушника, который пытался ударить меня ножом. Еще одна замахивается на меня, я пригибаюсь, вскакиваю и бью ее «ножницами», ломая нос. Третьего я поднимаю в воздух и роняю в кучу яиц феникса. Уверена, все мои действия снимают, чтобы потом использовать эти записи против меня, но мир должен знать, что на свете есть такие опасные и смертоносные люди, как Джун. Поток заклинаний загоняет меня в угол, я прячусь за сценой с огромным экраном, где должно было транслироваться рождение феникса. Я выглядываю из своего укрытия и понимаю, что послушники могут окружить сцену в любой момент, а я еще не готова взлететь достаточно высоко, чтобы перебраться через экран в другой угол. Я уже хочу позвать на помощь Атласа или Уэсли, как слышу проклятия и крики. В ужасе оглядываюсь и вижу гордого Брайтона, вытянувшего руку.