– Вон она, – говорит Брайтон, указывая жезлом в сторону.
Джун.
Я не отрываю от нее взгляда и зову Уэсли. Он появляется через секунду.
– Джун на два часа. Хватай ее и не отпускай.
Он взбегает по стене, а я бросаюсь вперед, чтобы она заметила меня и отвлеклась. Атлас кричит, чтобы я прикрывала тыл, но для этого здесь он и остальные. Позади я слышу треск стекла, но мне плевать, сейчас самое главное – Джун. Уэсли резко соскакивает со стены позади Джун, крепко обхватывает ее руками, и они падают на пол. Глаза Джун светятся. Она пытается вырваться, но тщетно.
– Тебе конец, – сообщаю я, беря ее за горло.
– Марибель! – предостерегает меня Уэсли.
– Вали!
Она моя.
Девушка, овладевшая моей матерью и забравшая у меня семью. В ее глазах нет страха. Ничего, еще не время.
Я поднимаю ее в воздух и кидаю лицом об пол. Прыгаю сверху. Бью за маму, бью за папу, бью за Финолу, бью за Конрада. Удар за ударом за каждого небожителя, которого мучили, обвиняли, сажали в тюрьму и убивали из-за Блэкаута. Кожа на костяшках лопается, моя мерцающая кровь смешивается с ее кровью. Я не чувствую боли. Убийца в моих руках, в моей власти – я никогда не чувствовала такого прилива адреналина.
– Мари! Мари! – кричит Атлас.
Я держу Джун за горло и оборачиваюсь. Она дергается подо мной. Чароходы проигрывают. Эмиль на балконе с Нессом, он бросается огнем, но медленнее и слабее, чем обычно. Уэсли бегает вокруг Стэнтона, изо всех сил уворачиваясь от ядовитого тумана и при этом пытаясь наносить удары. Айрис дерется с шестирукой Дион, на шее которой запеклась кровь. Наконец я вижу в этом хаосе Атласа. Из левого плеча и правой руки течет кровь, и он почти не может использовать свою силу против послушников.
Мне придется прикончить Джун прямо сейчас, иначе мы с Атласом никогда не будем в безопасности. Рано или поздно она найдет наше убежище и перережет нам глотки.
Я чувствую холод, дергаюсь, а потом кричу от боли – что-то острое втыкается мне в бок. Осколок стекла, который Джун нащупала на полу. Она тычет меня стеклом, и я чуть ослабляю хватку – ей этого хватает, чтобы отбросить меня. Я кидаюсь на нее, но она уже стала бесплотной. Вместо лица у нее кровавая маска – из нашей смешавшейся крови.
Джун идет ко мне. Она безобидна и не может причинить мне вреда, пока не обретет плоть, да и я не верю, что у этой молчаливой убийцы хватит сил на второй раунд. Но она не останавливается, ее глаза мерцают, я вижу в них затмение, она подходит все ближе и ближе, и наконец я больше не вижу ее. Становится так холодно, будто я голой бросилась в океан.
Мое тело становится чужим. Я встаю, не желая этого делать, и иду вперед, как на автопилоте. Я одержима Джун. Я не знаю, слышит ли она мои крики. Я паникую, мне нечем дышать внутри собственного тела. Я чувствую движение каждой мышцы, чувствую пол под ногами, но действия, которые я совершаю, не мои. Такой же беспомощной, выходит, стала мама. Мы многое хотели сделать и пережить вместе, но в этом списке точно не было одержимости призраком-убийцей.
Вокруг творится хаос. Луна стоит у двери с яйцом феникса, я хочу крикнуть Уэсли схватить яйцо и сбежать, но он занят Стэнтоном. Атлас висит над послушниками, уворачиваясь от чар. Он кричит мое имя, но к нему иду не я.
Джун берет моей рукой жезл, и я чувствую его слабое гудение. В нем остался заряд на один выстрел. Джун поднимает его, и я жду, что она приставит его к моей собственной голове. Но убить меня – значит убить нас обеих.
Я целюсь – нет, Джун целится – в Атласа. И когда заклинание бьет ему в сердце, держащий его в воздухе ветер утихает.
Тридцать семь. Темно-желтый. Марибель
Атлас камнем грохается на витрину, а Джун вываливается из моего тела. На нее мне уже плевать, я бегу к Атласу. Айрис внезапно оказывается рядом, бросив послушников на другом конце зала. Я раскидываю остатки экспонатов, пытаясь добраться до Атласа. Он никогда не был таким спокойным. Я приподнимаю его голову.
– Атлас! Атлас! Очнись!
Глаза его полуоткрыты, рубашка промокла от крови. Я сую руку под жилет, который весь порван и уже не дает никакой защиты. Его сердце не бьется. Какая-то бессмыслица, это же Атлас, он должен быть рядом, потому что я не смогу без него, и мы должны родить детей, которые будут летать вместе с нами, и жить, жить, жить, пока не состаримся.
Я прижимаюсь к нему лбом и напоминаю о его обещании. Это не работает, и я кричу ему в лицо, но он не встает.
Я его застрелила.
Меня заставила Джун.
Я скриплю зубами, с трудом подавляю тошноту, руки у меня трясутся, ледяная дрожь спускается к сердцу. Потом мне становится тепло, как будто я болею, лежу и жду, когда мама принесет мне чай с медом, лимоном и чесноком. Бой вокруг меня продолжается, и я прихожу в себя, когда вижу Джун. Я встаю, кричу, и мне так жарко, как будто я нахожусь внутри солнца. Что-то давит на глаза, особенно на левый, и я слышу рев из ниоткуда. Кольцо темно-желтого пламени расходится вокруг меня и сбивает с ног всех на расстоянии двадцати футов. Стоять остаюсь только я.
Огонь поднимается по рукам.
Что?
Все взгляды обращены ко мне. Луна уставилась на меня в ужасе, и неожиданно один из послушников бьет ее в лицо, выхватывает яйцо и убегает. Постепенно он начинает светиться серым: это Несс. Мне нет дела до феникса и эликсира. Я смотрю на безжизненного Атласа и хочу извлечь из этого огня хотя какую-то пользу. Язык темно-желтого пламени срывается с моей ладони, но Джун успевает ускользнуть сквозь пол. Дион сбежала, зато пламя касается Стэнтона, и на миг он теряет равновесие, но вскоре встает, и все они вместе с Луной исчезают.
Огонь затухает, и я чувствую себя слабой и пустой. Я ковыляю обратно к Атласу, ложусь рядом с ним, пристраиваю голову у него на груди и засыпаю, хотя он не обнимает меня.
Тридцать восемь. Прах. Марибель
Я встретила Атласа на Бруклинском мосту.
Мы пришли туда с Айрис, чтобы разобраться с тремя небожителями, которые грозили всех убить, если инспекторы не отпустят их главаря из тюрьмы. Момент был романтический, поскольку посадили их главаря наши родители. Но на нас устроили засаду: те, кого мы считали жертвами, вышли из машин и напали на нас. Мы думали броситься в Ист-ривер, но нам нужно было доказать, что мы чего-то стоим. Один небожитель телекинезом прижал меня к стене и готовился метнуть мне в грудь кинжал. Если бы не Атлас, который реально свалился с неба и скинул его с моста, я бы была мертва. Я узнала его по его показушному инстаграму. Но в жизни Атлас оказался предан делу. Как и Уэсли, который с невероятной скоростью уносил людей из опасных мест. Один из небожителей попытался сбить Атласа на землю, но я ударом закинула его в лобовое стекло машины. Атлас поблагодарил меня за то, что я спасла его жизнь, и я ответила, что мы квиты.
А сегодня вместо того, чтобы прикрыть его, я его убила.
Я час торчу в нашей комнате одна, пробиваю дыры в стенах, ору и плачу в подушку, которая пахнет им. Я хочу лежать с ним рядом, хочу чувствовать, как с плеч падает вселенский груз, пока он обнимает меня, – как будто в мире остались только мы вдвоем.
Мама и папа всегда казались мне такими смелыми, когда уходили спасать мир, который ненавидел их, не скрывая свои эмоции. Я росла, восхищаясь ими. Даже после Блэкаута я была готова влюбиться и сражаться за свою любовь. Но мне не стоило ничего говорить. Джун могла убить кого угодно, но она выбрала Атласа, чтобы уничтожить меня. Мои родители хотя бы погибли вместе.
Я бреду по коридорам и нахожу ребят в зале для совещаний. Уэсли съежился у стены и всхлипывает, иногда даже пинает пол. Эмиль, Брайтон и Пруденция сгрудились вокруг яйца. При виде меня они замирают. Ева массирует Айрис спину. Айрис тоже оцепенела.
– Где Атлас? – спрашиваю я.
– Марибель, я ничего не могла… – говорит Ева.
– Я знаю, что ты не могла его вылечить. Где он?
– Внизу, в комнате Уэсли.
Мне снова становится жарко, я не могу контролировать себя. Таинственное огненное кольцо может убить всех в этой комнате. Ну да, логично, я же теперь убийца. Парень, которого я любила больше всех на свете, погиб из-за меня.
– Что со мной не так? – Рядом нет Атласа, который бы меня успокоил. – Я перегреваюсь.
– Может, так развивается твоя сила? – предполагает Ева.
– Но моя сила – левитация. Развитием был бы полет дальше и выше.
– Ты уверена, что среди твоих предков не было огненных чародеев? – спрашивает Брайтон.
Все, кроме Айрис, задумываются.
– Ты что-то знаешь, – говорю я ей.
Она избегает моего взгляда.
– Никто не знал… никто не думал, что это случится. Мои родители верили, что твоя сила достигла предела. Просто все произошло довольно поздно. Твоя кровь мерцает, и нет больше никаких признаков того, что ты…
– Кто?
– Что ты призрак. Это пламя феникса, Марибель. Твои силы развивались не как у Эмиля. Сначала способность летать, а потом – огонь.
Я уже готова взорвать это здание до основания.
– И откуда ты все это знаешь?
– Мне рассказали по секрету. Весьма необычно, что у тебя есть обе группы способностей, особенно если учесть… что у Батисты их не было. Он владел только огнем феникса.
– Какое отношение ко мне имеет Батиста?
– Не может быть! – Брайтон зажимает рот ладонью.
– Лестор и Аврора тебя вырастили. Они твои родители, но…
– Хватит, Айрис, не нужны мне твои секретные данные. Я Люцеро. На этом все.
– Ты дочь Батисты и Сьеры, Марибель. Насколько нам известно, ты первый ребенок призрака и небожителя.
Все молчат. Даже Уэсли прекращает плакать и недоверчиво смотрит на меня. Эмиль – единственный в этой комнате, кто может представить, что я испытываю, и то не до конца. Мой биологический отец – его прошлое воплощение. Я не представляю, почему мама и папа решили воспитывать меня как родную и почему такое вообще могло произойти. Чья это была идея? Батисты и Сьеры? Финолы и Конрада? Почему мне никто ничего не объяснил? Почему держали это в тайне?