– Для чего убийца забрал с собой стреляную гильзу?
– У гильз есть серийные номера, но они редко выводят на преступников, – сказал Симон. – Конечно, он мог испугаться, что на гильзе остались отпечатки его пальцев, но мне кажется, что наш убийца подумал бы об этом заранее и воспользовался бы перчатками, заправляя патроны в магазин. Думаю, мы можем сделать вывод, что у него довольно новое оружие, изготовленное в последние годы.
– Вот как?
– Производителей ручного стрелкового оружия в последние годы обязали штамповать серийные номера оружия на самом краю ударника, чтобы они оставляли, так сказать, отпечаток пальца, соприкасаясь с гильзой патрона. Поэтому стреляной гильзы и регистра оружия достаточно, чтобы вывести нас прямо на его владельца.
Кари в задумчивости покачивала головой, оттопырив нижнюю губу.
– Хорошо, это я понимаю. А вот чего я не понимаю: почему он хотел представить все как грабеж?
– Точно так же, как он боится, что мы найдем гильзу, он боится, что если мы узнаем его настоящий мотив, то выйдем прямо на него.
– Тогда это просто, – сказала Кари и подумала об объявлении.
В нем говорилось, что в квартире два балкона, на одном солнце утром, на другом – вечером.
– Вот как? – произнес Симон.
– Муж, – сказала Кари. – Каждый муж знает, что его будут подозревать, если он не постарается представить все так, будто его жену убили по другой, вполне определенной причине. Например, чтобы ограбить.
– По другой, чем что?
– Чем ревность. Любовь. Ненависть. Еще есть что-нибудь?
– Нет, – ответил Симон. – Больше ничего нет.
Глава 18
Сразу после полудня на Осло пролился дождь, но он не охладил город сколько-нибудь заметно. И когда солнце прорвалось сквозь тучи, оно решило взять реванш и выварить столицу в белом свете, от которого вода начала паром подниматься с крыш и тротуаров.
Луис проснулся, когда солнце стояло уже так низко, что его лучи попали в глаза. Он, щурясь, посмотрел на мир. На людей и машины, снующие мимо него взад и вперед, на свою кружку попрошайки. До того как несколько лет назад сюда стали приезжать цыгане из Румынии, его работа приносила неплохой доход. Потом их стало больше. А теперь – целая толпа. Вороватая, попрошаистая, жуликоватая толпа кузнечиков. И как с кузнечиками, с ними, конечно, надо было бороться всеми возможными средствами. Мнение Луиса по сути этого дела было простым: норвежские нищие, как и норвежские судовладельцы, заслуживают определенной государственной защиты от заграничной конкуренции. Сейчас ситуация была такова, что ему все чаще и чаще приходилось прибегать к воровству, а это не только утомительно, но, честно говоря, ниже его достоинства.
Он вздохнул и пихнул свою кружку грязным указательным пальцем. В ней что-то лежало. Не монеты. Купюры? В таком случае их надо убрать в карман, пока цыгане не отобрали. Луис заглянул в кружку. Моргнул пару раз. Потом поднял кружку. В ней лежали часы. Дамские как будто. «Ролекс». Конечно, подделка. Но тяжелые. Очень тяжелые. Неужели так и было задумано и люди должны носить на запястьях такие увесистые вещицы? Он слышал, что подобные часы продолжают работать на глубине до пятидесяти метров, и это впрямь могло пригодиться человеку, который решит поплавать с таким грузилом. Может быть… Некоторые люди совершенно ненормальные, в этом нет сомнений. Луис посмотрел вправо и влево. Он знал часовщика с угла улицы Стортингсгата, они учились в одном классе. Наверное, ему стоит…
Луис поднялся на ноги.
Кине стояла рядом со своей тележкой для покупок и курила сигарету. Когда на светофоре загорелся зеленый человечек и остальные пешеходы, стоявшие рядом с ней, начали движение, она осталась на месте. Она передумала. Сегодня она не станет переходить улицу. И она продолжала стоять, докуривая сигарету. Тележку она давным-давно украла в магазине IKEA, просто выкатила ее на улицу, закатила в грузовик на стоянке и повезла кровать «Хемнес», обеденный стол «Хемнес» и книжные полки «Билли» туда, где, как она полагала, находится их будущее. Ее будущее. Он собрал мебель, а потом они вместе ширнулись. Он уже умер, она пока нет. И Кине больше не сидела на игле. Она справится. Но в той кровати «Хемнес» она не спала уже очень давно. Кине затушила сигарету и снова взялась за ручку тележки из IKEA. И тут обнаружила, что кто-то, наверняка один из пешеходов, проходя мимо, положил полиэтиленовый пакет на грязное шерстяное одеяло в ее тележке. Она раздраженно схватила пакет. Не впервые люди думали, что тележка с ее земными богатствами – это обычная урна. Поскольку Кине знала наизусть все мусорные ящики Осло, ей было известно, что один из них находится прямо у нее за спиной. Она повернулась, собираясь выкинуть пакет, но остановилась. Полиэтиленовый пакет был тяжелым, и ей стало любопытно. Кине открыла его, засунула внутрь руку и вытащила содержимое на солнечный свет. Оно блестело и сияло. Украшения. Ожерелья и кольцо. Ожерелья были с бриллиантами, а кольцо из золота. Из настоящего золота, с настоящими бриллиантами. Кине была практически уверена в этом, ведь раньше она видела и золото, и бриллианты. Несмотря ни на что, она происходила из приличной семьи.
Йонни Пума продрал глаза, почувствовал приближение страха и перевернулся. Он не заметил, чтобы кто-нибудь заходил в комнату, но сейчас он слышал сопение и пыхтение. Неужели это Коко? Впрочем, пыхтение больше напоминало звуки занятия сексом, чем дыхание вымогателя долгов. Однажды в пансионе жила пара. Наверное, руководство посчитало, что они очень нуждаются друг в друге, и сделало исключение из правила о том, что жить здесь могут только мужчины. Может, она и была ему нужна, во всяком случае, она платила за наркотики для них обоих, зарабатывая тем, что ходила из комнаты в комнату и торговала собой. В конце концов руководству это надоело, и ее вышвырнули вон.
В комнате находился новичок. Он лежал на полу ногами к Йонии, и из наушников на его голове до Йонни доносился синтетический ритм и монотонный механический голос. Парень отжимался. Йонни не знал почему, но сейчас это упражнение называлось «пуш-ап». В свои лучшие дни Йонни мог отжаться сотню раз. На одной руке. Мальчишка был сильным, вне всяких сомнений, но тело его уже перенапрягалось, а спина прогнулась. На свету, просочившемся между шторами и попавшем на стену, Йонни увидел фотографию, которую прикрепил сосед. Мужчина в полицейской форме. И еще он увидел кое-что на подоконнике. Там лежала пара сережек. На вид дорогие, и где это парень их стянул?
И если они такие дорогие, как кажется, то Йонни сумеет решить свою проблему. Ходили слухи, что Коко собирается завтра съехать из пансиона и что его приспешники совершают обход и собирают долги. В таком случае у Йонни было всего несколько часов на сбор денег. Он думал взломать какую-нибудь квартиру в районе Бишлет, ведь сейчас люди разъехались в отпуска. Позвонить в домофон и посмотреть, на каких этажах не ответят. Надо только собраться с силами. Но здесь все было проще и надежнее.
Йонни подумал, сможет ли он незаметно выбраться из кровати и подобраться к сережкам, но отбросил эту мысль. Перенапряглось его тело или нет, но парень вполне мог избить Йонни. От одной мысли об этом слезы подступали к глазам. Но конечно, можно попытаться отвлечь его, выманить из комнаты и сделать дело. Внезапно Йонни встретился взглядом с соседом. Тот перевернулся и принялся качать пресс. «Сит-апс». Он улыбался.
Йонни подал ему знак, что хочет поговорить, и парень снял наушники. Йонни успел расслышать слова «…now I’m clean»[11], а потом сказал:
– Поможешь мне спуститься в кафе? Тебе и самому надо поесть после тренировки. Если у тела не будет жира и карбогидратов, оно начнет поедать мышечную массу, знаешь ли. А стоит ли тогда игра свеч?
– Спасибо за совет, Йонни. Только схожу сначала в душ, ну а ты собирайся.
Парень поднялся, спрятал сережки в карман, вышел в коридор и направился в сторону общего душа.
Черт! Йонни закрыл глаза. Справится ли он? Да, должен справиться. Всего две минутки. Он сосчитал секунды, а потом сел на край кровати, оттолкнулся, поднялся, снял со стула брюки. Он уже собрался надеть их, как в дверь постучали. Наверное, сосед не взял с собой ключи. Йонни доковылял до двери и открыл ее.
– Ты же должен…
Рука с кастетом угодила прямо в лоб Йонни Пумы, и он попятился назад. Дверь распахнулась, в комнату вошел Коко с двумя подручными. Парни встали с двух сторон от Йонни, а Коко ударил его по голове так, что он шмякнулся затылком о верхнюю койку. Когда он смог посмотреть вверх, то прямо перед собой увидел страшные, накрашенные тушью глаза Коко и блестящий кончик шила.
– У меня мало времени, Йонни, – сказал Коко на своем ломаном норвежском. – У других есть деньги, но они не платят. У тебя, я знаю, денег нет, поэтому ты можешь послужить уроком.
– У-уроком?
– Я не изверг, Йонни. Один глаз я тебе оставлю.
– Но… но черт возьми, Коко…
– Замолкни, чтобы глаз не испортился до того, как я его выну. Мы будем показывать его другим чертовым говнюкам, и они должны понимать, что это настоящий глаз, понятно?
Йонни начал кричать, но его быстро остановила рука, закрывшая рот.
– Спокойно, Йонни. В глазу не так много нервных окончаний, так что больно не будет, я обещаю.
Йонни знал, что страх должен бы придать ему сил для борьбы. Но вместо этого из него словно выпустили воздух. Йонни Пума, человек, когда-то поднимавший автомобили, в апатии следил за приближающимся острием ножа.
– Сколько?
Голос прозвучал тихо, как будто говоривший шептал. Все повернулись к двери. Никто не слышал, как он вошел. У него были мокрые волосы, из одежды – только джинсы.
– Убирайся! – прошипел Коко.
Парень не пошевелился:
– Сколько он тебе должен?
– Давай отсюда! Не уберешься подобру-поздорову – познакомишься с шилом!
Парень по-прежнему не шевелился. Один из подручных, зажимавший Йонни рот, отпустил его и пошел к новичку.