– Меня? Я – закон. Поэтому я должен поймать Сонни. Такова жизнь.
– А та женщина, Агнете Иверсен, какое преступление она совершила?
– Об этом я не могу вам рассказать.
– Я читала, что ее драгоценности были украдены.
– Да?
– Среди них были жемчужные сережки?
– Вот не знаю. Это важно?
Марта покачала головой.
– Нет, – ответила она. – Неважно. Я подумаю, может быть, вспомню что-нибудь, что сможет вам помочь.
– Хорошо, – сказал Симон, застегивая куртку. Громкие каблуки приближались к ним. – Вам много о чем надо думать, как я понимаю.
Марта бросила на него быстрый взгляд.
– Мы еще поговорим, Марта.
Когда Симон вышел из церкви, у него зазвонил телефон. Он посмотрел на дисплей. Драмменский номер.
– Кефас.
– Это Хенрик Вестад.
Полицейский, расследующий убийство жены судовладельца.
– Я в отделении кардиологии Центральной больницы Бускеруда.
Симон уже знал, что сейчас последует.
– Лейф Крогнесс, свидетель с сердечными проблемами. Они думали, он вне опасности, но…
– Он внезапно скончался, – сказал Симон, вздохнул и сжал переносицу большим и указательным пальцем. – Когда это произошло, он находился в палате один. Вскрытие не покажет ничего странного. А вы звоните потому, что не хотите быть единственным, кто не сможет уснуть сегодня ночью.
Вестад не ответил.
Симон засунул телефон в карман. Ветер усилился, и он посмотрел на небо между крышами домов. Еще ничего не было видно, но по головной боли он уже знал, что надвигается низкое давление.
Мотоцикл, стоявший перед Ровером, вот-вот должен был восстать из мертвых. «Харлей-Дэвидсон Хэритедж Софттейл», модель 1989 года с большим передним колесом, как Ровер и любил. Когда он поступил к Роверу, на нем стоял немощный 1340-кубовый двигатель, с которым владелец обращался без той заботы, терпения и понимания, какого требуют «харлеи» в отличие от своих более покладистых японских братьев. Ровер поменял коренной подшипник, шатунный подшипник, поршневые кольца и расшатавшиеся клапана, после чего оставалось сделать совсем немного, чтобы превратить мотоцикл в 1700-кубовый, со 119 лошадиными силами на заднем колесе, где раньше было всего 43. Ровер вытер масло с руки, на которой была вытатуирована церковь, и заметил, что освещение изменилось. Сначала он подумал, что наступила облачность, как и обещал прогноз погоды. Но, подняв голову, он увидел тень и силуэт человека, стоявшего в отрытых дверях автомастерской.
– Да? – прокричал Ровер, продолжая вытираться.
Человек направился в его сторону. Беззвучно. Как дикий зверь. Ровер знал, что ближайшее оружие находится так далеко, что он не успеет до него добраться. И что так и будет. Он завязал с той жизнью. Это полный бред, что трудно не взяться за старое, выйдя из тюрьмы, – надо просто захотеть. Вот так просто. Если хочешь, то получится. Но если это желание всего лишь самообман, средство утешения, ты уже на второй день снова окажешься в канаве.
Человек подошел на такое расстояние, что Ровер мог разглядеть черты его лица. Но это же…
– Привет, Ровер.
Это был он.
Он держал в руках позолоченную визитку с надписью «Мотоциклетная мастерская Ровера».
– Адрес правильный. Ты говорил, что можешь достать мне «узи».
Ровер продолжал вытирать руки, не отводя от него глаз. Он читал газеты и видел его фотографию по телевизору. И то, что он сейчас видел перед собой, было не парнем из камеры Гостюрьмы, а его собственным будущим. Таким, каким он его себе рисовал.
– Ты поймал Нестора, – сказал Ровер, проводя тряпкой между пальцами.
Парень не ответил.
Ровер покачал головой:
– Это значит, что за тобой охотится не только полиция, но и Близнец.
– Я знаю, что я в беде, – сказал парень. – Я могу уйти прямо сейчас, если хочешь.
Прощение. Надежда. Чистый лист. Новый шанс. Большинство все портили, продолжая совершать одни и те же идиотские ошибки всю жизнь, всегда находя предлог все испортить. Они сами не знали того, что проиграли, еще не начав, – ну, во всяком случае, делали вид, что не знают. Потому что не хотели знать. Но Ровер хотел. В эту ловушку он не попадется. Теперь он стал сильнее. Умнее. Но понятно, что, если хочешь жить с поднятой головой, всегда существует риск упасть.
– Давай закроем двери в гараж, – сказал Ровер. – Кажется, будет дождь.
Глава 34
Дождь барабанил по лобовому стеклу, и Симон вынул ключ из зажигания и подготовился к рывку через парковку к зданию больницы. Прямо перед машиной он увидел блондина в пальто. Дождь был таким сильным, что отлетал от капота и очертания мужчины расплывались. Дверь со стороны водителя раскрылась, и другой, темноволосый мужчина попросил его проследовать за ними. Симон взглянул на часы на торпеде. Четыре. До конца срока оставалось два часа.
Двое мужчин привезли его на набережную Акер-Брюгге, которая в действительности никакая не набережная, а целый район с магазинами, офисами, несколькими квартирами из самых дорогих в городе и пятью десятками ресторанов, кафе и баров. Они шли по променаду вдоль воды, глядя, как причаливает паром с Несоддтангена. Потом они свернули в один из многочисленных переулков, долго шли по нему и наконец по узкой железной лестнице спустились к двери с иллюминатором, которая, возможно, должна была вызывать ассоциации с морепродуктами. Рядом с дверью находилась маленькая табличка с надписью необыкновенно скромными буквами: «Ресторан Наутилус». Один из мужчин придержал дверь, и они оказались в узкой прихожей, где стряхнули капли дождя со своей одежды и оставили ее в необслуживаемом гардеробе. Не было видно ни одного человека, и Симон перво-наперво подумал, что это типичный ресторан для отмывания денег. Не слишком большой, но арендная плата и местоположение могли оправдать доходы, к которым все равно не будет никаких вопросов: в таких местах редко получают налогооблагаемую прибыль.
Симон промок. Он пошевелил пальцами в ботинках и услышал хлюпанье. Но ему было холодно не из-за этого.
Зал ресторана был разделен на две половины большим вытянутым аквариумом, являвшимся также единственным источником света. У столика спиной к аквариуму сидел огромный человек.
Из-за него Симону и стало холодно.
Он никогда раньше не видел его, но ни секунды не сомневался в том, кто перед ним.
Близнец.
Казалось, человек наполнял собой все помещение. Симон не знал, из-за чего это происходит: из-за его физических размеров, ощутимого присутствия или веса власти и богатства, которые позволяют ему распоряжаться многими судьбами. Или же дело было во всех историях, распространяемых об этом человеке, и он становился больше из-за багажа смертей, бессмысленной жестокости и разрушений?
Человек сделал почти неуловимое движение в сторону стула, выдвинутого из-за стола напротив него. Симон уселся.
– Симон Кефас, – произнес мужчина и провел указательным пальцем по подбородку.
У больших людей часто бывают на удивление высокие голоса.
Но не у Близнеца.
Его раскатистый бас оставлял круги на поверхности воды в стакане Симона.
– Я знаю, что вам нужно, Кефас. – Мускулы играли под его костюмом, готовым в любой момент лопнуть.
– И что же?
– Деньги на глазную операцию для Эльсе.
Симон вздрогнул, услышав из уст этого мужчины имя своей любимой.
– Вопрос в том, что у вас есть на продажу, да?
Симон вынул телефон, открыл почту, положил аппарат на стол и нажал на «воспроизведение». Голос со звукового файла казался металлическим: «На какой счет и на какое имя Нестор посылал деньги, когда платил тебе? Если бы я был на твоем месте, я бы подумал, прежде чем ответить». Пауза, потом другой голос: «Счет открыт на организацию. На фирму „Деннис лимитед“, зарегистрированную на Каймановых островах». – «Номер счета?» Снова пауза. «Восемь, три, ноль». – «Медленнее. И четче». – «Восемь. Три. Ноль. Восемь…»
Симон нажал на «стоп».
– Я надеюсь, вы слышали, кто отвечает на вопросы?
Великан ответил жестом, который мог означать что угодно.
– Вот это вы и продаете?
– Мне прислали эту запись с почтового ящика на «хотмейле», который я не сумел или пока даже не пытался отследить. Потому что об этой записи пока знаю только я. Обнародование того, что начальник…
– Помощник начальника.
– …Гостюрьмы диктует номер секретного счета, на который он получал деньги от Хуго Нестора. Я проверил номер счета, все совпадает.
– И почему эта запись представляет ценность для меня?
– Для вас представляет ценность то, что я не понесу это в полицию, а вы не потеряете ценный кадр. – Симон кашлянул. – Еще один ценный кадр.
Великан пожал плечами:
– Помощника начальника тюрьмы можно заменить. Да и в любом случае Франк – уже отработанный материал. Что еще у вас есть, Кефас?
Симон выпятил нижнюю губу:
– У меня есть доказательства, что вы отмывали деньги с помощью агентства недвижимости Иверсенов. И у меня есть результаты анализа ДНК, связывающие Ивера Иверсена-старшего с вьетнамской девушкой, которую вы привезли в Норвегию, убили и заставили Сонни Лофтхуса сознаться в ее убийстве.
Великан провел по подбородку двумя пальцами.
– Я слышал. Продолжайте.
– Я могу сделать так, что ни одно из этих дел не получит хода, если я получу деньги на глазную операцию.
– О какой сумме идет речь?
– Два миллиона крон.
– Такие деньги вы могли вытребовать у Иверсена. Так зачем же вы пришли ко мне?
– Потому что мне нужно больше, чем деньги.
– И что же?
– Я хочу, чтобы вы перестали охотиться на мальчишку.
– На Лофтхуса-сына? Почему?
– Потому что Аб Лофтхус был моим другом.
Великан некоторое время смотрел на Симона, а потом откинулся на спинку стула и постучал указательным пальцем по аквариуму.
– Выглядит как обычный аквариум, да? Но знаете, сколько стоит вон та серая рыбка, похожая на кильку, Кефас? Нет, вы этого не знаете, потому что Экокриму совершенно необязательно знать, что некоторые собиратели готовы выложить за нее миллионы крон. Она не особенно интересная или красивая, но она ужасно редкая. Поэтому ее цена определяется тем, сколько за нее готов заплатить один-единственный человек – тот, кто предложит больше всех.