– Не знаю.
– Подождет. У меня сейчас запарка.
– Уговор был другим. Клаус четко это обозначил.
– Клаус сейчас в педерастическом раю с кучей невинных мальчиков, и его больше не волнуют земные дела. И я занят другим. Мне жаль, Рюдигер, но не сейчас.
– Почему ты так говоришь о Клаусе? Ты дал ему обещание. К тому же получил за это неплохие деньги. Теперь женщина попросила о помощи. Просто соблюдай договоренности. Делай то, что должен, – вот и все, о чем просил Клаус.
Рюдигер говорил настойчиво, как учитель. Михаил потер свою бычью шею и огляделся. Он в окружении силуэтов зданий. Очевидная метафора. Он застрял в Москве. И чем дольше будет находиться здесь, тем ближе будут придвигаться дома.
– Хорошо, свяжись с ней, – ответил Михаил.
– Спасибо. И будь осторожен.
Теперь его голос звучал по-доброму, как у матери. Асмаров ненавидел эти пидорские штучки с заботой.
Он прошел через двор и здание, вышел на улицу с другой стороны квартала. Потом снова спустился в метро. Там они его не будут искать некоторое время. Ему нужно незамеченным выехать из Москвы – вот цель номер один.
26Вильфранш
Арон стоял на террасе и смотрел на море и на мыс Кап-Ферра.
Внизу в конце сада открылись электрические ворота, и показался поднимавшийся в горку семиместный семейный автомобиль.
Арон покинул террасу, чтобы встретить их у входа.
Ангела вела за руки Андреса и Фабиена.
– Я Арон, добро пожаловать. Долго ехали? – спросил он.
Ангела кивнула. Она выглядела измотанной, нервной, энергия и силы отсутствовали.
Арон поздоровался с мальчиками, улыбнулся и попытался придать ситуации непринужденность. На помощь пришла Соня – помогла Ангеле и мальчикам пройти в дом.
Перед Ароном стояли Лежек и Хасани. Арон дал им знак, что они должны срочно поговорить.
Несмотря на мороз, мужчины сели за стол на заднем дворе, в тихом и отдаленном месте. Раймунда принесла чашки и термос с кофе. Арон с Лежеком смотрели, как Хасани кладет в чашку пять кусочков сахара и размешивает ложкой.
Они уже начали разговор.
– В этом есть доля правды? – спросил Арон.
Вопрос предназначался Лежеку. Тот ответил, пожав плечами, вдумчиво, как всегда:
– Сам посуди: ты звонишь, зовешь нас сюда – всех, кроме Софии. Без ее ведома, ничего не рассказав. Мы делаем так, как нам сказано. Она неожиданно остается одна, в страхе – возможно, боится за свою жизнь, кто знает. Но она предала нас. Поэтому она делает нечто радикальное – говорит, что ее сын исчез, чтобы привлечь наше внимание и пробудить сочувствие.
Арон кивнул. Но Лежек еще не закончил.
– Такой ход мыслей первым приходит на ум, он наиболее вероятен. Но, возможно, в ее словах есть доля правды. Я жил с ней рядом. Она никогда не лгала, никогда не пыталась скрыться от нас, не стремилась удовлетворять собственные интересы. Она лишь делала то, о чем мы ее просили. И старалась изо всех сил.
– Она была в Мюнхене, у Ханке, – произнес Арон. – Дала нам ложную информацию после встречи с Игнасио и Альфонсо. А теперь что-то неправдоподобное: якобы Альберт пропал в тот же миг, как мы уехали от нее?
Лежек опустил голову, осознавая неизбежность того, что должно случиться.
– Хасани? – спросил Арон.
Египтянин мешал ложкой в чашке.
– Я ее не знаю; то немногое, что я видел, не может служить основанием для чего-либо. – Он перестал шевелить ложкой. – Но я видел горе в глазах мальчиков, когда Эдуардо вырвали из семьи. Я гостил у Дафне с Тьери перед их убийством. Так что, если она хоть малейшим образом причастна к этому…
Больше он ничего не сказал – поднес кружку к губам и отпил сладкого кофе.
Ангела встряхнула свежевыглаженную простыню. Та красиво замерла в воздухе, прежде чем опуститься на матрас.
Мальчики, Андрес и Фабьен, спали в соседней кровати. Окно было приоткрыто, и Ангела слышала отрывки разговора внизу.
Вопросы Арона, ответы Лежека, комментарии Хасани, их скептические интонации. Они говорили о Софии, они говорили о предательстве.
Ангела понимала, что вот так все и должно быть, что желание Арона и остальных защитить ее и мальчиков не было единственной правдой. Она слишком много знала. Так что даже если б угроза пропала, их положение не изменилось бы. Ей с мальчиками всегда придется жить в необозначенном плену.
Ангела подоткнула простыню под матрас, обошла кровать и… замерла.
Хасани больше не на ее стороне, он примкнул к ним. Возможно, так было всегда, но сейчас это стало отчетливо видно.
Ангела хотела вернуть своего мужа, Эдуардо, она хотела жить так, как они планировали… Она стала надевать наволочку на подушку.
– Спят?
Ангела обернулась.
В дверях стояла Соня и смотрела на спящих мальчиков.
– Ангела, у тебя есть все необходимое?
Та заметила, что держит подушку, как плюшевого мишку.
– Да, спасибо, – ответила она, покончив с надеванием.
Соня собралась уходить, когда до нее донеслись мужские голоса из окна. Она вдруг занервничала, вошла в комнату, приблизилась к окну и посмотрела вниз. Потом закрыла его и задвинула защелку.
– Ты слушала, о чем они говорят?
– Нет, я стою тут и думаю о другом, – она мягко и правдоподобно улыбнулась.
Соня хотела что-то сказать, но передумала и вышла.
Ангела закончила застилать кровать, сгорбилась.
Она боялась. Ей нужно вырваться отсюда вместе с мальчиками. Ей нужно попросить о помощи.
И она знала, кому позвонить.
27Мюнхен
Альберт проснулся на маленькой кровати.
Он огляделся. Потолок и стены комнаты покрыты звуконепроницаемой пенистой резиной, окон нет. Бедная меблировка. Помимо кровати, на которой он лежал, в центре комнаты стояли столик и стул.
У кровати – его коляска. Альберт посмотрел вверх и увидел над собой металлическую палку с ручкой на цепочке. Они все предусмотрели.
Последнее, что он помнил, как очнулся в машине и мужчина со странными глазами снова усыпил его, так же как в квартире на Норр Мэларстранд. Крепко сдавил шею, зажал нос и рот платком, сильный едкий запах… Тогда они находились в Германии, успел заметить Альберт.
Он приподнялся на кровати и сел в коляску. В комнате было две двери: одна вырезана из вспененного пластика, без ручки. Вторая – обычная деревянная дверь, ведущая в небольшую ванную и туалет для инвалидов, к раковине и душу.
Альберт подъехал к двери без ручки, попытался побарабанить в нее. Затем начал кричать. Крик перерос в вопль. Но ничего не произошло, вокруг лишь плотная тишина.
Шли часы. Отсутствие окон, горизонта и чувства времени заставляли его нервничать. И комната была такой маленькой… Альберт просто хотел знать, где он, услышать голос другого человека. Все что угодно…
Альберт закрыл глаза, стараясь найти внутри себя место – уголок спокойствия. Но ничего похожего найти он не мог. Не сейчас… может быть, позже.
Часы проносились мимо, он завис где-то между сном и явью, сидя в своем кресле в углу.
Звук был едва различим… Что-то металлическое. Сначала Альберт подумал, что звук этот явился следствием какой-то мысли или же отголоском сна. Но вот он здесь, наискосок от Альберта, в полу, у одной из длинных стен. Скрежет, как будто кто-то трет каким-то предметом о маленькую решетку, высокий по тональности.
Альберт спустился на пол, прислушался, стараясь установить источник, оторвал часть изоляционного материала и нашел маленькое вентиляционное отверстие на уровне пола. Звук стал отчетливее. Альберт приложил губы к отверстию.
– Эй?
Шум не стихал. Альберт закричал. Тогда звук прекратился. Голос в отдалении, немецкие слова, непонятные Альберту.
– Кто здесь? – спросил он на английском.
Секундное молчание. Потом голос ответил на этом же языке:
– Меня зовут Лотар, а ты кто?
Альберт немного успокоился – голос другого человека смягчил острую панику.
– Я – Альберт. Ты заперт, как и я?
– Да, – ответил Лотар.
– Почему мы здесь?
– Не знаю. Откуда ты, Альберт?
Ему показалось, что голос принадлежит молодому человеку, возможно его ровеснику.
– Из Швеции, Стокгольм. Мне шестнадцать. А сколько тебе лет?
– Семнадцать. Я из Берлина.
Альберт лежал около отверстия, обдумывая следующий вопрос.
– Где мы? – спросил он.
– Не знаю. Думаю, в Германии, на юге. Может, в Баварии.
– Почему ты так думаешь?
– Из-за еды, которую они дают.
– Они?
– Да, кто бы они ни были.
– Как давно ты здесь?
– Несколько дней, а ты?
– Не знаю, я только что очнулся. Ты встречался с кем-нибудь, разговаривал?
– Нет, они приносят еду, когда я сплю. Я никого не видел и не слышал.
– Что случилось? Как ты сюда попал?
– Они убили мою маму, – голос стал тихим.
Эти слова изменили всё. Короткий разговор с Лотаром помог Альберту забыться. Теперь он с новой силой осознал всю серьезность ситуации.
– Они ворвались к нам домой. Убили ее, усыпили меня, привезли сюда.
Альберт не мигая смотрел перед собой.
– Альберт?
– Да, – пробормотал он.
– А с тобой что случилось?
– Они ворвались к нам. Усыпили меня.
– Кто-нибудь был там с тобой?
– Моя мама.
Тяжелая пауза в помещении.
– С ней наверняка все в порядке, – Лотар попытался разрядить обстановку.
Его слова прозвучали искусственно.
28Стокгольм
Антония работала с двумя делами. Мутные дела, старые, заброшенные. Расследовать там было нечего, подозреваемые никогда не предстанут перед судом. Все зацепки уже давно стерлись или их просто проморгали. Но теперь, когда убийство Конни Блумберг было раскрыто, в них заключалась ее работа.
Зазвонил телефон.
– Да?