– Не знаю, – ответил он.
– Да она сломана, мать честная! – засмеялся Уве.
– Да?
Уве захихикал.
– Да, в хлам!
Майлз осмотрел руку.
– Ну да, похоже, – пробормотал он.
– Ты так сильно дубасил его, что сломал руку. – Уве смеялся, издавая клокочущие звуки, от души. – За это короткое время, Майлз Ингмарссон, ты заработал мое безграничное уважение. Знай это. Меня зовут Уве, Уве Нигерсон.
Майлз ничего не соображал.
– Что ты тут делаешь, Майлз? – спросил Томми.
– Что ты тут делаешь, Томми?
Некоторое время они пристально смотрели друг на друга.
– Что ты нашел в ячейке Винге? – спокойно спросил Янссон.
– Ничего, – соврал Ингмарссон.
Томми кивнул, сделав вид, что поверил Майлзу.
– Что, черт возьми, там такое? – Он показал в глубь комнаты. – Зачем ты убил того беднягу?
Майлз пожал плечами. Уве спародировал его движение, нарочито и театрально.
– Ты можешь и лучше, Майлз, – сказал Томми.
– А это имеет значение?
– Конечно, имеет!
– Это был вынужденный шаг.
Уве закрыл рот рукой и сделал большие глаза.
Томми раздраженно покосился на него, потом снова обратился к Майлзу:
– Почему вынужденный?
– Рост.
– Чего?
– Рост, личностный рост. Я встретил любовь, – буркнул Майлз.
На лице Томми читалось отвращение. Уве у него за спиной разыгрывал невероятное удивление.
– Потом я чуть не погиб в автокатастрофе, – добавил Майлз. – Тогда ко мне пришло что-то вроде виде́ния.
Уве вовсю гримасничал: закрывал лицо как при аварии, изображал испуг, потом стал Иисусом на кресте.
Майлз большим пальцем левой руки показал на труп Линдгрена:
– А потом пришел он и все разрушил.
Уве сделал грустное клоунское лицо, прижав обе ладони к сердцу.
Томми раздражала пантомима, которую он видел боковым зрением.
– Хватит уже, Уве! – рявкул он.
Тот замер, как герой комиксов с преувеличенно печальным лицом; уголки его губ опустились, плечи поднялись. Он тяжелым шагом подошел к Линдгрену; походка его стала легче, спина прямее. Наконец Уве полностью выпрямился и спокойно встал около трупа.
– Вот я опять стал самим собой, Томми! – Широко улыбаясь, он сел около тела, поднял палец вверх на Майлза. – Твоего коллеги это тоже касается. Он стал самим собой, вот что он хочет сказать, – добавил Уве.
Томми прошерстил взглядом Ингмарссона с головы до ног.
– Самим собой? Вот как. И каким же?
Нет ответа.
– Так ты вот такой? Стал самим собой? – спросил он. – Вот это и есть Майлз Ингмарссон? – Снова обвел рукой комнату. – А?
– Возможно, – прошептал Майлз.
– Сегодня мы честные и откровенные, мне это нравится! – сказал Уве.
Томми потрогал бородку.
– Здесь ты стал виновным в убийстве. Можно так сказать, Майлз?
Ингмарссон пожал плечами.
– Возможно, – снова сказал он.
– Возможно? – с кривой ухмылкой изумился Томми. – Это же убийство!
Уве нашел пакет с амфетамином, опустил туда палец, лизнул и обернулся к Томми:
– Какого хрена ты делаешь?
– Что я делаю? Ну, то, что я заговариваю зубы Ингмарссону болтовней об этом убийстве, – это уже что-то, да? Вот чем я занимаюсь, – ответил Томми.
Уве фыркнул и поднялся, держа в руке мешочек с амфетамином.
– Он будет сидеть в тюряге и стучать на всех, пока его кто-нибудь не послушает. Он же коп. Что за гребаная идиотская идея, Янссон?
– Я просто пытаюсь найти разные пути, – сухо ответил Томми.
– Разные пути? – Уве разыгрывал умственно отсталого ребенка. – Ты не ищешь другие пути, ты просто задний ход даешь. Кишка у тебя тонка сделать то, что мы решили. Но других путей нет, Янссон! – Он сделал несколько шагов в сторону Томми.
– Да откуда тебе знать, о чем я думаю… – начал он.
Уве сильно, со звонким хлопком, врезал ему по лицу.
Томми был ошарашен.
Майлз пытался поймать момент для бегства, из комнаты и из дома. Но они стояли на пути отступления. Квартира находилась на третьем этаже, из окна он выпрыгнуть не мог.
– Вот, Томми, – мягко проговорил Уве, – возьми немного. – Он протянул ему мешочек с наркотиками.
– Что это?
– Дурь. Похоже, отличный порох. Добавит тебе храбрости.
Томми был вне себя.
– А сам-то считает, что нельзя пить пиво в обед!
Уве снова заулыбался – разительная перемена настроения. Он махал мешочком у Томми перед носом.
– Ну и чего? Мне принять наркоту? – гневно спросил Томми.
– Да, прими сейчас, и смотри, больше не веди себя все время как мелкая девчонка.
Подцепив небольшую горку указательным пальцем, Уве начал водить им перед Томми.
– Давай-ка сначала сам, – гневно сказал тот.
Гангстер быстро вдохнул порошок носом, снова зачерпнул из пакета и протянул палец Томми. Тот вдохнул и, состроив гримасу отвращения, начал усердно чесать нос.
– На вкус как лекарство, – сказал он.
– Ты умеешь называть вещи своими именами, Томми. А теперь давай заберем малыша Майлза отсюда.
Пьяный от наркотиков, с выпученными глазами, Томми ехал, держа руль обеими руками. Уве нравилась музыка по радио. Он брал высокие ноты – Уве умел красиво петь.
Майлз сидел на заднем сиденье в наручниках. Они ехали уже больше получаса, прочь из города, подальше от цивилизации. Потом вдруг машина остановилась. Уве вытащил Майлза – место было пустынным и мрачным – и повел его вниз, к озеру.
Холодная темная вода простиралась перед ним без конца и края, вокруг плавали тонкие льдины.
– Ты знаешь, что вот это все не выполняет никаких функций, – Уве протянул руку в темноту.
– Что? – спросил Майлз.
– Все бесполезно и не имеет никакого значения. Поэтому то, что произойдет сейчас, не должно тебя пугать.
Уве, очевидно, был еще и философом.
– В этом будет настолько же мало смысла, как и во всем другом. Мы боимся смерти, только когда неправильно понимаем жизнь, когда думаем, что мы здесь по какой-то особой причине, или когда преувеличиваем собственную значимость. Это называется гордыня. Вот тогда умирать неприятно. В других же случаях – нормально.
Майлз смотрел на зловещую воду.
– Теперь ляг, – шепнул Уве.
Вода – смерть.
– Я не хочу.
– Это не страшно.
– Я не хочу, – повторил Майлз.
Он слышал собственный голос. Он говорил как ребенок, испуганный ребенок, который не хочет умирать.
– Томми? – позвал Майлз настолько громко, насколько смог.
Янссон молчал.
Все как в лихорадочном кошмаре. По ноге пошло тепло, он обмочился.
– Томми? – снова позвал Майлз, на этот раз громче.
Сильный удар по колену, и его ноги подкосились от боли. Потом последовал мощный толчок, лишивший его равновесия, и удар кулаком в голову. Ингмарссон упал навзничь. Уве подхватил его под руки и потащил к краю берега. Майлз видел там, наверху, небо, звезды и, может быть, галактики.
Уве перевернул его на живот, и Майлз стал вглядываться в воду. Крепкая рука гангстера вдавила голову Ингмарссона под ее поверхность.
Вода была ледяная. Майлз бил ногами, но безуспешно. Он пытался шевелиться всем телом, чтобы вырваться из сильных рук Уве.
Уве приглушенно над водой окликнул Томми, и Майлз почувствовал, как тот схватил его ноги и сел на них. Без шансов. Он застрял, воздух внутри заканчивался. Звон в ушах, жжение в горле, давление на уши, кожа закипала… Сердце слабо и быстро стучало.
Потом кислород закончился, боль пронзила обезвоздушенное тело.
Майлз сейчас умрет, а он совершенно к этому не готов…
Но в тот самый момент, когда он понял, что его жизнь подходит к концу, внутрь проникло что-то другое. Что-то другое между хрупкой жизнью и огромной темной вечностью. Что-то, чего не существовало, – и все равно оно существовало. Не поддающееся измерению, не имеющее формы или структуры, но в высшей степени реальное. Молчаливый голос, присутствие, невидимые руки, которые держали и успокаивали.
Что бы это ни было, оно показалось Майлзу альтернативой. Альтернативой, никогда им не используемой. Он всегда избегал ее, смеялся над ней, она для слабых, одиноких, для легко сдающихся… Альтернатива, которая никогда не была реальной…
Томми открыл наручники и забрал их. Майлз почувствовал, как он скользит сам по себе. Как Уве отпустил его волосы, как столкнул его в воду и он стал медленно тонуть. Все время другое несло его, подхваченного потоком, уносящим от земли, на встречу со смертью.
44Северная Германия
Йенс заправлял машину. София с Лотаром разминали ноги. Вечерняя заправка светилась яркими огнями. По шоссе проносились автомобили.
Лотар дрожал, кутаясь.
– Замерз? – спросила она.
Сначала парень промолчал, потом пробормотал «да». София обняла его сбоку. От физического контакта он вначале напрягся, потом расслабился. Наконец пришли слезы.
София чувствовала сотрясения его тела, крепко держала его, пока он рыдал у нее на плече.
Она встретилась взглядом с Йенсом.
Лотар вырвался и отошел в сторону, чтобы побыть в одиночестве. София смотрела ему вслед.
Зазвонил мобильный. Номер скрыт.
– Да? – ответила она.
Голос Роланда Генца был узнаваем.
– Вы навещали нас?
– Где Альберт?
– Альберт у нас.
– Где Альберт?
– Ты знаешь, кого вы забрали, Софи?
Она обернулась. Лотар сидел на скамейке между заправкой и шоссе.
– Да, – ответила София.
– Мы организуем обмен.
– Я хочу, чтобы мы сделали это сейчас, – она старалась говорить спокойно, чтобы не показывать отчаяние.
– Свяжись с Ароном, – перебил Роланд. – Расскажи, что сын Гектора у тебя, что ты хочешь передать его им. Отдай нам Гектора. Нам нужен только он. Если справишься, получишь Альберта.
– Вы были там?
– Где?
– На ферме, когда мы приезжали, Альберт был там?