Гектор задумался. Да, он помнил. Роберто…
– Едем в Тоскану, – сказал он.
55Стокгольм
Паспорта соответствовали стандарту ЕС.
Марианне из химчистки сидела за рулем своего серебристого «Ягуара XJ6» и разглядывала их, словно сотрудница паспортного контроля.
– После того как ты мне позвонила, Антония, ему понадобилось полтора дня, чтобы их изготовить. Некоторые мастера достойны восхищения, – сказала она и отдала документы женщине и мужчине, сидящим сзади.
Майлз с Антонией открыли новые паспорта и стали разглядывать свои фотографии, фальшивые имена, фальшивые подписи.
– Это не обычное дело, чтобы вы понимали.
Они непонимающе посмотрели на нее.
– Это шедевр, – сказала Марианне. – Фальшивые карты, удостоверяющие личность, и действительные паспорта… Не принимайте их как само собой разумеющееся. – Она пристально посмотрела на них. – И наконец. Это семьдесят шестая, ее мне подарил Ассар. Малейшая царапина – и я никогда вас не прощу.
Она открыла дверь машины, длинную и тяжелую, вышла из автомобиля, наклонилась и снова заглянула внутрь.
Смахнула с себя строгость, и черты ее лица приобрели обычный вид.
– Будьте осторожны, что бы вы ни делали, – сказала она и захлопнула дверь.
Майлз и Антония перелезли вперед, Майлз сел за руль. Тот был большим и узким. Ингмарссон повернул ключ. Старая машина завелась. Мотор работал надежно. Антония включила навигатор на телефоне и приложение с картами и вбила адрес маленькой деревни в Ютландии, который дала ей София. Затем поднесла телефон к лицу Майлза, чтобы тот увидел маршрут.
– Нам ехать десять часов, – сказал он и выехал с парковочного места.
– Поиграем? Позагадываем животных? – равнодушно сказала Антония.
Томми лежал на диване, прислонив голову к груди Моники. Она погладила его по волосам легким и едва заметным движением.
– Ты был хорошим, Томми.
Она говорила тихим и расслабленным голосом; речь давалась ей с трудом, слова растягивались. Она боролась со словами.
– Всегда, с тех пор как я впервые встретила тебя. По отношению ко мне и девочкам, ко всем, кого ты знал. Даже к врагам.
Он искал симметрию между потолком и верхней частью распахнутой двери.
– Но потом ты стал плохим, Томми.
Закрыв один глаз, он совместил часть двери и угол на потолке.
– Ты перестал разговаривать со мной, стал молчаливым и мрачным. Ты то и дело оживлялся, как будто депрессия пряталась внутрь. Ты изменился. Я хотела помочь, но не могла до тебя достучаться, Томми… Ты замкнулся и исчез.
Он отвлекся от симметрии и просто тупо смотрел в потолок.
– Может, все кончилось, Томми? Может, конец?
Моника резко замолчала, слабо дыша; потом продолжила, уже тише:
– Ты должен поговорить с дочерьми и объясниться. Дай им возможность не нести на себе этот груз. Ты мог поговорить с ними раньше, так сделай это сейчас… Сделай как лучше, Томми.
Он слушал. Он слышал, но не понимал. Раньше понимал. Но раньше – это не сейчас, в прошлом все было совсем иначе. Он был другим, всё было другим. Раньше он был полицейским, супругом, папой, коллегой – легкий, заботливый и, несмотря на относительно мрачный взгляд на жизнь, старающийся поступать правильно. Теперь он по-прежнему был полицейским, супругом, отцом и так далее. Но еще – преступником, убийцей, и при том же мрачном взгляде на жизнь он теперь осознанно поступал плохо. Путь был предопределен. Томми не мог изменить его, как бы ни хотел. Последствия стали бы слишком серьезными.
Моника… Она для него всё. Вероятно, та сила, которая толкала его вперед. Она должна быть абсолютным добром, но она им не была, а, напротив, являлась воплощением зла.
Томми взглянул на супругу.
– Я бросил пить, – сказал он.
Моника читала у него по глазам.
– Хорошо, – прошептала она.
– Я люблю тебя, – сказал Томми.
Она верила в него, и он видел это. Для него это играло особенную роль, когда он сам перестал верить в себя. Томми отвернулся.
– Я люблю наших девочек, – добавил он.
Моника гладила и гладила его.
Солнце скрылось за облаком, и в гостиной стало сумрачно.
– Я хочу повернуть время вспять, Моника. Но не могу.
Она продолжала его ласкать.
– Да, Томми, это невозможно.
Она говорила тихо, едва слышно. Вся она – словно птенец, выпавший из гнезда.
Время обволакивало их. Томми хотел остаться там, остаться у своей Моники, чувствовать себя спокойно и обыкновенно.
– Томми? – прошептала она.
Он выжидал.
– Я хочу, чтобы ты пообещал мне кое-что.
Он попытался опередить ее.
– Я позабочусь обо всем, обещаю.
– Нет, не то, – перебила Моника и повернула его голову к себе. – Помоги мне перебраться на тот берег, когда придет время.
Томми не знал, что делать.
– Пообещай помочь мне, если я застряну в себе. Я не хочу быть там, я не хочу бояться. Пообещай подтолкнуть меня через черту.
– Да о чем ты, черт возьми, говоришь?
Он не мигая смотрел на нее. Но она просто спокойно наблюдала за ним. Это все усугубляло. Томми встал, вышел на кухню, обошел один раз вокруг стола, держа руку на голове. Да что он вообще делает на кухне?
Потом – вниз в подвал по узкой крутой лестнице.
Самый нижний ящик стола пустовал – ранее он вылил бутылку джина в туалет.
В голове у него шумело, он грыз ноготь большого пальца.
В кармане зажужжал телефон. Томми ответил:
– Да?
– Это Стефан.
– Стефан какой? – заорал он.
– Стефан Андерссон, из Технического!
Томми усердно почесал голову.
– Да?
– Я определил местоположение телефона Антонии Миллер. Навигатор включен.
– Где?
– Улица Норрбакагатан, Васастан, Биркастан.
Томми отпер шкаф с оружием, где хранил свои охотничьи ружья, и достал старый короткоствольный револьвер 38-го калибра, который украл после обыска у одного скользкого адвокатишки четыре месяца назад. Проверил оружие – полностью заряжено, взвесил его на руке; серебристый «ствол» с перламутровой рукояткой.
В прихожей он сдернул с крючка пуховик. Скрытый внутренний карман; Томми засунул туда револьвер, надел куртку и вышел в непогоду. Позвонил Нигерсону из машины, назвал адрес в Биркастане. Томми ехал быстро, и служебная машина скрипела от перегрузки.
Уве Нигерсон был уже на месте – стоял, прислонившись к капоту своего «мерса». Он вел себя как на отдыхе.
Томми проехал мимо в поисках парковочного места. Когда он подошел, Уве уже был около багажника; он открыл его при помощи пульта. Все оружие Уве красиво лежало на пледе. Нигерсон провел в воздухе рукой:
– Вуаля!
Томми увидел два пистолета, две винтовки – одна покороче, с оптическим прицелом, вторая старая и ржавая, – три ножа, включая две «бабочки» и одну финку, а также два глушителя.
– Ну и что выберешь? – спросил Томми.
Уве почесал подбородок, как будто собирался выбрать конфету из набитой коробки, показал на современный черный пистолет и глушитель. Затем наклонился, прикрутил глушитель и вскинул пистолет, словно трофей.
– А ты?
– Ничего, – ответил Томми.
Уве театрально открыл рот и выпучил глаза.
– Ходишь по лезвию?
Долбаный сарказм, с которым Томми никогда не знал, что делать.
– Иди к черту, – было единственным, что он смог ответить.
Уве закрыл багажник, и они двинулись к воротам. Навстречу вышел мужчина с собакой средних размеров. Уве замер, взглянул на пса и прижался к стене, держась на расстоянии.
– Собачек боишься? – довольно засмеялся Томми, наконец почувствовав превосходство.
– Да, – ответил Уве. – Я всегда их боялся, с детства.
Казалось, он говорил открыто и искренне. И превосходство Томми испарилось, даже не успев закрепиться.
Они уже заходили в ворота, когда снова позвонил Стефан из Технического отдела.
– А теперь еще что? – ответил на звонок Томми.
– Сигнал исчез, потом снова появился. Шоссе Эссингеледен, на юг.
– Черт…
Томми обернулся и побежал обратно к своей машине.
– Давай на моей! – кричал Уве ему вслед.
Томми засомневался, но потом направился к «Мерседесу» и прыгнул на переднее сиденье.
Машина с ревом рванула вперед мимо зданий. У кого-то сработала автосигнализация.
56Ютландия
Природа неистовствовала. Дул сильный ветер, гнулись деревья, снег с дождем бил в стекла. Лотар стоял в своей комнате и смотрел в окно.
София прислонилась к дверному косяку. Она не знала, наблюдал ли он за погодой или просто был погружен в свои мысли.
София перенесла вес тела на одну ногу, давление на порог усилилось, и дерево издало скрипящий звук.
Лотар обернулся. Какое-то время он смотрел на нее, а потом сказал:
– Может, мне сбежать отсюда?
– Нет, не надо, Лотар.
– Что вы со мной сделаете? – Он был настроен решительно.
– Не знаю, – тихо ответила она.
– Я снова в заложниках? Только на этот раз у вас?
– Нет, не в заложниках.
– Значит, я могу забрать вещи и уйти отсюда?
– Нет, не можешь.
– То есть я похищен?
София обхватила себя руками, словно ей стало холодно, хотя на самом деле было тепло.
– Я хочу к папе, – почти неслышно сказал Лотар.
Она больше не хотела говорить, не могла больше. Отвернулась, собираясь уходить.
– Альберт говорит, что вы думаете, что вам нельзя совершать ошибки, – сказал он ей в спину.
София остановилась и повернулась. Лотар продолжал:
– Он сказал, что вы думаете, что вам нельзя совершать ошибки. Поэтому вы думаете, что поступаете правильно.
– Я знаю, что делаю ошибки, – сказала она в свою защиту.
Лотар спокойно покачал головой.
– Он говорил это не как обвинение. Он не знал, живы ли вы. Я рассказал о моей маме, о том, что они убили ее. Он боялся, что то же самое случилось с вами.