Колодец обнаружился в малом дворе, обнесенном глухой, без единого оконца, стеной. Здесь Зоэ решилась свободнее вздохнуть и осмотреться. Возле круга каменной кладки стояла деревянная скамейка, весь дворик был засыпан мраморной крошкой, сквозь неё пробивалась трава, вдоль стен нахально лезли в рост сорняки. Было безлюдно, тихо и уже потому – уютно.
– Еще три дня назад это место не интересовало даже слуг, – усмехнулась Изабелла, устраиваясь на лавочке. Похлопала по украшенной резьбой древесине. – Садись. И очень прошу, разбери хоть что-то, у мужа в долине племянник, совсем мальчишка, а Ноттэ предрёк серьезные беды. Плохо… Как бы сыну заката одному не пришлось отвечать за всех нас.
– Я постараюсь.
– Если не получится, я не буду огорчаться, – королева погладила Зоэ по голове. – Мне здесь с тобой все равно хорошо, ну с кем еще королева может посидеть на лавочке и поболтать?
Зоэ почти истерично хихикнула, сполна осознав невозможность происходящего и свою роль. Кладка колодца под пальцами была прохладной, день еще не нагрел её. Мох казался слегка влажным, не ломался и не шуршал. В недрах каменного кольца шевелилась вода, так глубоко, что тени скрывали её целиком. Лишь в полдень, – подумала Зоэ, наклоняясь и заглядывая в прохладный сумрак, – на далекой поверхности всплывают редкие золотые рыбки бликов. И снова ныряют, до следующего дня…
Колодец дышал, даже в безветрии он полнился невнятными шумами. Шевелились крошечные волны, кольцами бежали к каменным стенкам, облизывали зеленый мох, ощупывали его – глотателя звуков. Солнце грело спину, усталость недавней сумасшедшей скачки копилась, по капле переливаясь в сонливость.
– Голос! – удивилась Зоэ, вздрогнула и подняла голову с каменного края колодца. – Ой, я что, задремала?
– Ты сидишь так, без движения, достаточно долго, – отозвалась королева. – Чей голос?
– Значит, приснилось, – на сей раз Зоэ не сомневалась: побагровели даже уши, столь позорно не исполнить просьбу самой королевы было не просто стыдно – непростительно.
– Что именно приснилось? – ничуть не рассердилась королева.
– Ой, ужас какой-то, – передернула плечами Зоэ, нахмурилась. – Вроде гудело там, гудело, а потом раз – и голос отдался эхом, прямо с полуслова сделался внятным, сказал «…исходить из его логики, чума – лечение». Потом слова стали дробиться и повторяться, шум вырос, будто еще голоса добавились… но я уже проснулась.
– Чей был голос?
– Н-не знаю, – Зоэ виновато дернула плечом. – У Ноттэ немного иной, разве что он сильно устал и даже охрип.
– Уезжая, он сказал, что еще и не начинал меня пугать, а теперь вот, получается, начал, – королева зябко обняла ладонями плечи. – Боже мой, вот так провидение… Что мне недоговорил Бертран, теперь яснее ясного. Что ему не сообщил патор, тоже проступает внятно. Но, направив на восток Факундо, и это тоже рисуется отчетливо, наш премудрый Паоло ошибся всерьез, а я, наоборот, благодаря первому гранду могу позволить себе надеяться на лучшее… Энрике!
Имя королева выкрикнула громко, повелительно. Из-за двери, единственной в круге стен, тотчас возник средних лет мужчина в темном дорожном платье. Поклонился и замер в ожидании.
– Дороги на Сантэрию перекрыть, полковника Нанья и его людей к горам, долину оцепить, оттуда никого не выпускать, более того: на выстрел не подпускать к охранению, – строго велела королева. – Сам разберись, кто сейчас в столице из врачей, встряхни наш университет. Южанам подготовь то утреннее письмо, что мы обсудили. Принеси мне на подпись после обеда, вызови на вечер Юсуфа. Пока все. Патор прибыл?
– Ждут в зале слоновой кости.
– Сейчас дождутся, – на лице королевы на миг мелькнуло жесткое, даже жутковатое выражение, впрочем, оно тотчас сгинуло, сменилось улыбкой. – Иди. Зоэ, милая моя, больше никогда не смей говорить, что ты неумеха. И если я вздумаю наградить тебя титулом, одергивай меня, не в пользу ведь, не в пользу… Хотя породнить тебя с Альгердо и попытаться закрепить дар в крови, близкой семье Траста – такой соблазн… – взгляд королевы хищно блеснул и стал опять теплым. – Надумаю роднить, напомни мне про обитель Смирения, да?
– Да, – кое-как выдохнула Зоэ.
– Молодец, держись и привыкай, – одобрила королева. – Голову выше, хватит полы рассматривать. Идем, навестим патора Паоло и спросим у него, как плясуньям жить в нашей мирной Эндэре. Глядишь, помолится за нас, грешных… давно пора.
Изабелла звучно щелкнула веером, складывая его. Зоэ проследила движение и сразу решила научиться танцевать с веером, бабушка однажды говорила – можно, но показать толком не успела, да и веера не было, лишь остов с остатками шелка. Зоэ встала, поправила наряд, ойкнула: королева бесцеремонно дернула к себе, развернула спиной и опять полезла под ткань верхнего платья, перебирать шнуровку нижнего, ругаясь тихо и не особенно прилично.
– Так лучше, спасибо, – вздохнула Зоэ, когда её отпустили и чуть толкнули в спину, направляя к дверям. – Ужасное платье, я в нем, как в ловушке.
– Ты в нем куколка, – на ухо шепнула королева, раскрывая веер. – Зоэ, я наверное не отпущу тебя из дворца в ближайшее время, уж терпи, забавно мне с тобой… Своих кукол у тетушки Бэль пока нет, вот она и чудит. Хочешь мороженого? Во дворце превосходный ледник, эмир прислал трех поваров, то ли отравить решил, то ли правда по-соседски выразил уважение, что почти одно и то же. Мороженое они делают замечательное. На юге считается, что холодное полезно горлу. Их великий врач так написал, давно.
Ответов королевская болтовня не требовала, Зоэ лишь иногда кивала, хихикала или говорила «угу», подтверждая внимание. Изабелла шествовала по галереям и коридорам, придерживаясь середины ковра и не обращая внимания на шарахающихся и приседающих доний, переламывающихся в поклоне донов и распахивающих двери слуг. Королева цепко держала Зоэ за плечо, направляя в нужную сторону. Дважды она мельком кивала кому-то, выделяя из общей массы лиц. Наконец, ненадолго остановилась, сложив веер и прицелив его кончик в почтительно замершего у окна рослого мужчину.
– Он во дворце, или ты бросил его одного в городе?
– Как можно, ваше величество… – усердно согнулся дон, приветствуя королеву. – Едва вы завели себе нэрриха, я сделался куда как менее интересен и нужен, увы мне. Они утром желали упражняться с рапирой, но затем передумали и ожидают вас на западном балконе.
– Так передай, мы направляемся в зал слоновой кости, – приказала королева и снова толкнула Зоэ в плечо, предлагая идти вперед. – Красиво во дворце, куколка?
– Очень. И странно. Вот когда я жила с бабушкой, у меня дома не шлялись всякие там… по комнатам, где ни попадя, толпами. Воруют ведь – наверняка. Вон тут сколько всего красивого.
Королева резко распахнула веер и успела самым благопристойным образом приглушить смех.
– Потому и не хочу даровать тебе титул, мороки с ним – ужас сколько, – подмигнула Изабелла самым заговорщицким образом, пряча лицо за веером и наклоняясь к уху. – Деньги, титул, обязательства – они вроде веревок, спутают тебя, и танцевать уже не сможешь, так я полагаю… И не желаю утратить личную плясунью. Может, тебя одной довольно, чтобы заткнуть пасть Одону де Сага и всей его родне. Ветер, милочка, никому не служит, но иногда обращается бурей… тогда даже королям делается тошно. Кто соорудил тебе прическу?
– Не знаю, – надулась Зоэ. – Набежали, втиснули в платье и сгинули. Толпа!
Королева выдернула затылочный гребень и оба боковых, позволила волосам Зоэ рассыпаться. Бросила гребни на пол, как мусор.
– В таких волосах можно всерьез запутать много разных… ветреных донов, – усмехнулась королева. – Носи свободно, пусть знают, кто они и кто ты. А к вечеру я придумаю для тебя безопасное звание. Плясунья королевы – это суть, но звучит как-то гадко, надо облагородить. – Изабелла остановилась в длинном пустом коридоре, позади со щелчком сошлись створки дверей, отсекли гул голосов и шелест шагов. – Милочка, изволь кланяться патору без воодушевления. От меня ни на шаг, и исполняй все мои распоряжения. Только мои. Понятно?
– Да.
– Все сказанное в зале изволь забыть еще до того, как услышишь, – мило улыбнулась Изабелла. – Учти: короткая память есть залог долгой жизни… это наиглавнейшее дворцовое правило. Идем.
Изабелла на сей раз первой вошла в зал, коротко наметила поклон патору – Зоэ с трепетом едва взглянула и поняла: это он, высший служитель всея Эндэры и Тагезы… И он в ответ на небрежный кивок королевы отечески улыбается, и даже поднимается из кресла, чтобы свершить жест благословения.
– Воистину редкое счастье, видеть вас во дворце, – сладко прошелестела королева, вцепилась в плечо Зоэ и потащила её к креслу, вынудила сесть… и устроилась рядом. – Мы писали вам еще месяц назад. Увы, наши молитвы долго добирались до высшего… Но сбылись, вы здесь. Смею надеяться, в добром здравии?
В последних словах отчетливо прозвучала ничуть не понятная Зоэ вкрадчивая угроза. Патор опустился в кресло, указанное хозяйкой дворца, старательно выбрал полуулыбку мудрости.
– Вашими молитвами, – не замечая угрозы в голосе Изабеллы, отозвался он. – Увы, тягостные вести вынудили нас ускорить прибытие ко двору, мы наслышаны о неприятности с еретическим текстом, он, вроде бы, попадал в руки переписчика…
– Немыслимо, – поразилась королева, поглаживая край веера, как рукоять кинжала. Зоэ даже заподозрила: в деревянном остове скрыт похожий на спицу клинок. – Чего только не болтают люди, им бы прежде подумать о душе, а они все – сплетни, сплетни…
– Ваш мальчишка нэрриха оскорбил людей Башни и силой изъял еретика, подлежащего наказанию, – куда жестче продолжил патор, косясь на Зоэ и утрачивая покой. – И плясунья – это ведь она? Вы понимаете опасность подобных ей и наше искреннее радение о покое Эндэры. Мы стараемся выявить ересь в зародыше и не допустить роста чертополоха на пажитях.
– Зоэ, куколка, а скажи тетушке Бэль, – мило улыбнулась королева, вцепляясь в руку и подтягивая к себе, заодно успокаивая, – кушают ли коровки чертополох?