— Это сейчас такие же английские капиталы, как и капиталы Ройсов, — настаивал Бонни. — Нельзя отделить одни от других.
— Когда их вкладывали в лихтеры и фабрику джутовых мешков, они не были английскими. Они были китайскими.
— Это не имеет значения. Предприятия, в которые были вложены китайские деньги, являлись английской собственностью, и мы вправе требовать компенсации.
— Ну, и требуйте на здоровье, — насмешливо бросил Руперт, — но только не за счет нашей фирмы.
Они продолжали пререкаться, и Джо с негодованием ушла из-за стопа.
На другой день все началось снова, на этот раз из-за двадцати четырех землечерпалок, которые принадлежали Ройсам, но находились в пользовании Шанхайской канализационной компании. Руперт решил не включать их в список требований фирмы и сообщил об этом китайцам.
— Боже мой, Руперт, — застонал в отчаянии Бонни. — Вы же наносите удар по своим. Где ваша совесть?
— А вы хотите, чтобы Ройсы расплачивались за наследников Шанхайской канализационной компании, которые бьют баклуши в Гонконге и Лондоне! Не будет этого! Я против.
Так дальше идти, конечно, не могло, и Руперт в конце концов сделал шаг, который ему давно хотелось сделать.
— Придется вам сегодня отправиться туда одному, Джек, — сказал он мне на четвертый день. — Переговоры об оценке погрузочных приспособлений я поручаю вам. (Речь шла о законных требованиях фирмы.) А если Бонни спросит, куда я пропал, скажите, что я поехал осматривать сельскохозяйственную коммуну.
— А где вы будете на самом деле? — недоверчиво спросил я.
— Я заявил китайцам, что предпочитаю вести сепаратные переговоры о претензиях нашей фирмы; по правде говоря, я их уже веду. — Так вот почему он приезжал в гостиницу поздно вечером, отговариваясь тем, что наносит официальные визиты! — Завтра я их, видимо, закончу, но я не хочу, чтобы Бонни что-нибудь заподозрил.
Я сам недолюбливал Бонни, но то, что затеял Руперт, мне не нравилось, и я вдруг почувствовал, что в наших отношениях образуется трещина.
На другой день я отправился на переговоры один и весьма убедительно спорил о том, к чему должна свестись разница между нынешней и первоначальной стоимостью погрузочно-разгрузочного оборудования фирмы Ройсов. А когда в конце заседания Бонни спросил меня, где Руперт, я ответил, как было условлено:
— Поехал в одну из сельских коммун вверх по реке.
Бонни не поверил и, когда мы вернулись в гостиницу, пошел к Джо. Она в этот день поднялась с постели, и они с Бонни отправились погулять по набережной. Днем шанхайские улицы заполнены толпами прохожих, а по вечерам, когда спадает жара и уличная сутолока замирает, люди выносят тростниковые циновки, младенцев и кухонные горшки прямо на тротуар, чтобы провести часок-другой в прохладе.
— Послушайте, Джо, — сказал Бонни. — Руперт затевает что-то нехорошее, и мне надо знать, что именно.
— От меня вы этого не узнаете, — отрезала Джо.
— А почему? Для его же пользы.
— Вы думаете, я стану входить с вами в сговор за спиною мужа? — спросила Джо. — Вы с ума сошли!
— Нет, — с раздражением возразил Бонни. — С ума сходит Руперт. Честное слово! Неужели вы одобряете его поведение?
— А если и не одобряю, — проговорила она, глядя, как черные облака все ниже спускаются на бурую реку, и ощущая духоту всеми порами тела, — что я могу поделать?
— Добейтесь, чтобы он как можно скорее вернулся домой. Увезите его отсюда. Китайцы его обрабатывают, и если он заключит с ними секретное соглашение, я не дам за его будущее и ломаного гроша. Он станет такой подозрительной личностью, что никто не захочет иметь с ним ни малейшего дела.
Черное небо вдруг раскололось от края до края, и на них обрушился теплый поток дождя; в одно мгновение Джо промокла до нитки. Пока они добежали до гостиницы, платье у нее прилипло к телу, а с волос текла вода. Мы встретились в лифте, оба они были похожи на утопленников.
— Вы не в своем уме, Джо, — сказал я. — При вашем здоровье…
Джо просунула мокрую руку мне под локоть, я проводил ее в номер, и, переодеваясь у себя в спальне, она рассказала мне через дверь о разговоре с Бонни. Руперт еще не вернулся, Ван тоже не было.
— Что делать? — спросила она в унынии. — Неужели он действительно пытается заключить секретное соглашение с китайцами?
— Не знаю, — ответил я. — Ничего не пойму.
— Все это просто невыносимо! — воскликнула она. — Я и так плохо себя чувствую, а тут еще эта адская жара…
Мне стало ее жаль, и я сказал, что не стоит волноваться: скоро все кончится, и мы уедем.
Руперт появился только к вечеру. Он позвонил мне по телефону и попросил зайти к ним в номер. Когда я пришел, Руперт выговаривал Джо:
— Не успела встать с постели и уже бежишь под дождь…
— А я нарочно, — огрызнулась она. На миг в ней проснулась прежняя Джо. — Все, что угодно, лишь бы не торчать здесь. Все, что угодно…
Руперт посмотрел на нас обоих с вызовом и сообщил:
— Возможно, это будет вам небезынтересно? С китайцами я обо всем договорился.
Наступило короткое молчание.
— Ты что, заключил с ними секретное соглашение? — спросила Джо.
— А что в нем секретного? — возразил он. — Я просто не сказал ничего Бонни, вот и все.
— Сколько? — спросил я.
Руперт смотрел в окно — внизу при свете фонарей босые китайские трамвайщики переводили стрелки. Они перекликались, торопя друг друга, потом послышался трамвайный звонок, а потом удар грома потряс наш небоскреб до самого основания.
— Пять миллионов, — сказал Руперт, не отворачиваясь от окна.
— Боже мой! — в восторге воскликнул я. — Это миллиона на полтора больше, чем Фредди надеялся в лучшем случае получить. Вот здорово!
— Что скажет Брайан Бонни? — с тревогой спросила Джо.
— Брайан Бонни этого не узнает.
— Ну, уж он-то узнает, — капризным тоном заметила Джо. — Он все узнает.
— Пусть. Сделать он ничего не сможет, — пожал плечами Руперт. — Соглашение достигнуто. Мне осталось подписать его в Пекине и условиться о порядке выплаты.
— И мы можем ехать домой? — с надеждой спросила Джо.
— Пока еще нет.
— Но ты же сказал, что все кончено?
— Да, но раз уж нас занесло в такую даль, обидно сразу возвращаться.
— Ты это говорил и в России, — чуть не заплакала от досады Джо. — Честное слово, я этого больше не вынесу. Поедем домой!
— Вот увидишь, ты скоро поправишься, — пытался он ее подбодрить.
— Нет, я совершенно измучилась. У меня все тело ноет.
— Еще час назад ты бегала под дождем.
— Негодяй! — закричала она и бросилась в ванную комнату, чтобы выплакаться.
— Зачем вы ее злите? — сердито спросил я Руперта.
— Сам не знаю, — сокрушенно ответил он.
Он пошел за Джо, и они кое-как помирились. Мы опоздали к обеду, за которым все четверо дулись друг на друга. Английская выдержка Бонни сильно поизносилась за это время, а от выдержки Руперта давно не осталось и следа, словно окружавшие нас чужие люди, обычаи и говор содрали с нас не слишком надежную защитную оболочку.
█
В два часа ночи Руперт снова позвонил мне по телефону и попросил зайти к ним в номер.
— Дело срочное, Джек, — сказал он. — Пожалуйста, придите немедленно.
Я подумал, что Джо стало плохо, и побежал к ним сломя голову, но когда я открыл дверь номера, они оба сидели в халатах перед электрическим вентилятором.
— Джек, — обратился ко мне Руперт, — мы вылетаем в шесть утра. Только что звонила мадам Ван, она достала билеты.
— Я не полечу, — упрямо произнесла Джо, и по ее тону я понял, что она повторяет это уже не в первый раз. — Ни за что не полечу на китайском самолете.
— А куда вы так торопитесь? — спросил я.
— Надо в Пекине поскорее подписать соглашение. Я не хочу, чтобы они передумали, и не хочу, чтобы Бонни успел вмешаться. Вы мне нужны как свидетель: лучше обойтись без посольства.
— Никуда я на китайском самолете не полечу, — ныла Джо.
— Почему? Это удобнее и быстрее. В конце концов, в Пекин мы же прилетели на самолете.
— Но в Китае я летать не буду, — монотонно твердила она. — Во всяком случае, вдвоем с тобой. Хватит того, что мы оба здесь. Пусть погибнет один из нас, но не оба вместе.
— Но я не могу ждать.
— Почему ты мне раньше не сказал?
— Я не знал, достанем ли мы билеты. Зачем было зря тебя волновать?
Джо откинулась на спинку кресла, подставляя лицо теплой струе воздуха из вентилятора.
— Ты лети, а я поеду поездом, — сказала она.
Она так и не уступила. Руперту пришлось позвонить мадам Ван и сообщить ей, что Джо предпочитает ехать по железной дороге. Я вернулся в свой номер и лег спать. В пять часов утра официант принес мне завтрак, я выставил чемодан за дверь и пошел к Руперту. Джо продолжала упрямиться, но ее согласилась сопровождать Ван. Они должны были выехать вечерним поездом через Нанкин и прибыть в Пекин через сутки.
Руперта это устраивало, а если и нет, то он не подавал виду, так ему не терпелось поскорее подписать соглашение. Когда мы прощались, Джо стояла у двери бледная, какая-то потерянная; я чуть было не вызвался остаться с ней, но по глупости этого не сделал.
— Не огорчайся, детка, — ласково сказал ей Руперт. — К твоему приезду я покончу с делами, и мы будем все время вместе.
Джо промолчала. Она чувствовала себя глубоко несчастной, и вид у нее был такой безнадежный, что меня это даже встревожило. Если бы Руперт был повнимательнее, он бы понял, что ее нельзя оставлять одну. Она стояла в мрачном, злом раздумье, едва удерживаясь от очередной вспышки; в ней, видимо, поднималось отчаяние, и, так же, как Руперта, оно могло толкнуть ее на опрометчивый шаг. Но Руперт был беспощаден только к себе, а то, что она совершила по дороге в Пекин, было настолько безжалостно и к ней самой, и к нему, что могло разрушить даже самый счастливый брак.
Мы подписали соглашение в три часа дня; принимая во внимание размеры документа, а также то, что он был на двух языках — на китайском и на английском, — мы хорошо поработали.