Запасы воды в отряде быстро исчезали. На четвертый день у всех запеклись уста. Иногда в тяжелом желтом зное вдруг начинала сверкать на горизонте серебряная вода, возникали зеленые пальмовые рощи… Неопытные македоняне радостно спешили к этой воде. Но подходили ближе, и все исчезало. Только безжизненные пески лежали перед глазами…
Но испытания еще не кончились. Вдруг с юга налетел горячий ветер, пески поднялись, словно черная завеса, сразу стемнело. Македоняне укрылись плащами, прижавшись друг к другу, чтобы не отбиться от отряда.
- Войско Камбиза… - прошептал кто-то.
И умолк. Все знали, что где-то здесь погибло войско персидского царя Камбиза, сына Кира. Камбиз, в безумье своем, послал пятьдесят тысяч воинов разгромить храм Аммона. Войско не дошло до Аммона, но и назад не вернулось. Все пятьдесят тысяч остались здесь, под песками…
Буря продолжалась недолго. А когда песок стал оседать и малиновое солнце проглянуло сквозь песчаную тучу, проводники увидели, что дорога потеряна, песок засыпал тропу. Куда идти? Ни горы, ни холма, ни дерева, только барханы еще дымятся кругом и без конца меняют свои очертания. Вот теперь-то - смерть.
Но тут, неизвестно откуда, появились черные вороны и с криками, покружившись над отрядом, полетели дальше. И всем стало ясно, что птицы летят туда, где есть жизнь. Спасение!
Очень скоро в зыбком мареве на горизонте встала густая зеленая полоса финиковых пальм. Опять мираж? Боялись поверить, боялись обрадоваться… Но подошли уже совсем близко, а пальмы не исчезли. Оазис!
Сразу, как только македоняне вступили на цветущую землю оазиса, деревья окружили их, отгородили от пустыни, одели их блаженством прохлады. Этот зеленый мир, полный ароматов и пения птиц, был прекрасен и невероятен. Раскидистые маслины, яблони, смоковницы и еще какие-то плодовые деревья теснились в этом сплошном саду, окруженном зарослями высоких пальм, на которых огромными гроздьями висели темно-золотые финики. Всюду среди буйной травы и ярких цветов журчали источники, освежая воздух.
Жрецы Аммона встретили македонского царя, едва он подошел к их владениям.
- Они как будто знали, что я приду, - удивился царь, - почему так?
- Жрецы знают многое, - уклончиво ответил Аристандр.
Он не стал объяснять, что уже сообщил гелиопольским жрецам желание царя и что гелиопольские жрецы успели передать жрецам Аммона, что Александр придет, и сообщили, зачем придет. А самому царю знать об этом вовсе не нужно.
Это было огромное счастье - омыться свежей водой, выпить пальмового вина. Воины лежали в зеленой тени деревьев, прильнув лицом к влажной траве. Спали. Александр, мучимый нетерпением, ходил по всему оазису, сопровождаемый жрецами. Он знал, что нужно совершить положенные обряды прежде, чем войти к Аммону. Но спать, когда столько чудесного кругом, он не мог.
- А бывает здесь жара в летние месяцы?
- Нет, жары не бывает никогда.
- А холод зимой?
- Тоже нет. У нас вечная весна, вот так, как сейчас. Тепло и прохладно. И плодов круглый год в изобилии. Кроме того, у нас есть соль.
Жрецы показали Александру место, откуда они выкапывают соль. Несколько маленьких корзинок, сплетенных из пальмовых листьев, стояло рядом. Жрец достал из ямы горсть соли - это были чистые, крупные кристаллы, прозрачные, как вода.
- В этих корзинах мы возим нашу соль в Египет. Благочестивые люди кладут ее на жертвенники - она ведь чище морской.
- Но откуда же здесь соль? - удивился Александр. - Соль бывает в озерах у моря или в самом море. А ведь от Аммона море так далеко!
Старый жрец, с желтым, морщинистым лицом, но очень черными, густыми бровями, задумчиво ответил:
- Сейчас далеко. А когда-то, в давние времена, наш храм стоял у самого моря, и все корабли подходили к нашему берегу почтить святилище и принести жертву богу. О нашем храме и прорицалище великая слава шла по всему миру - она с тех пор и осталась. Но если бы наш храм всегда стоял в пустыне, о нас знали бы лишь очень немногие.
Александр быстро взглянул на него - это он уже слышал у Зеленого озера в Гераклейском номе.
- Ты хочешь сказать, что там, где сейчас пески, было море?
- Именно это я и хочу сказать, царь. Доказательств тому много. В песке всюду находят морские раковины, даже у самых пирамид. Раковины, окаменелые моллюски. Да и вот соль. А соль в песках встречается у нас нередко. Бьют ключи, возле них вырастают пальмы, а вода в тех ключах соленая.
- Пальмы не боятся соли?
- Нет, не боятся. Даже любят ее.
Жрецы показали Александру еще одно чудо - священный источник бога Аммона. Вода в нем в полдень была холодная, а ночью - горячая.
Александр, очарованный, ходил по садам Аммона. И каждый раз, возвращаясь в свой шатер, напоминал Евмену, который так же, как и ближайшие друзья, всюду неизменно следовал за ним:
- Скажи писцам, чтобы записали: здесь много дивного!
- Они пишут, царь.
Евмен заботился о дневнике, который вели в его канцелярии во время похода. Краткий, но точный дневник содержал в себе всё - приказы, передвижения войск, число убитых, число пленных, число дня и года, когда случилось то или другое событие в их походной жизни. Царь сам следил за точностью записей - тут все его военное хозяйство лежало как на ладони.
- Но ведь пишут и твои историки, царь! - напомнил Евмен.
- А! - Александр махнул рукой. - Боюсь, что они часто пишут не с желанием сохранить истину и понять человека, о котором пишут, но руководствуясь своим отношением к этому человеку и к его делам.
- Я думаю, что и Аристотель напишет о тебе, царь. А он напишет хорошо! Аристотель любит тебя.
- Любил. Однако видишь, даже море могло уйти и оставить после себя пустыню!..
Македоняне с наслаждением отдыхали в прекрасных садах оазиса. Но Александр уже торопил жрецов. Он и так слишком долго задержался в Египте. Перед тем как идти к Аммону, он получил донесение о том, что Дарий снова собирает войско. И жрецы, уступая царю, сказали, что прорицатель бога Аммона - Зевса готов отвечать на его вопросы.
В этот торжественный день Александр, омытый в теплом источнике, с венком на голове, вступил на порог храма. Кругом толпились воины Александра. Затаив дыхание они следили за священным обрядом. Все уже знали, о чем будет спрашивать бога Александр.
Жрецы, чисто обритые, в белоснежных одеждах, встретили царя. Из глубины храма вышел высокий, худой старец - прорицатель Аммона. Вглядевшись подслеповатыми глазами в Александра, он протянул к нему руки и сказал по-эллински:
- Привет тебе, сын бога!
Это слышали все стоявшие у храма - жрецы, этеры, гипасписты. Волнение легкой дрожью прошло по безмолвной толпе - бог признает Александра сыном!
Прорицатель увел царя в храм. Македоняне ждали в молчании. Стояла тишина, только птицы пели в благовонных кущах.
Царь вышел из храма взволнованный, с блестящими глазами. Друзья подступили к нему:
- Что сказал прорицатель? Какое было пророчество?
- Я спросил: настиг ли я всех убийц моего отца или кто-то еще остался? А жрец закричал на меня: «Не кощунствуй! Нет на земле человека, который мог бы злоумыслить на того, кто родил тебя. А убийцы Филиппа все понесли наказание. Доказательством же твоего рождения от бога будет успех в твоих великих предприятиях. Ты и раньше не знал поражений, а теперь будешь вообще непобедим!» Вот что он мне сказал.
- А что еще?
Александр вдруг замкнулся:
- Этого вам не довольно?
Он так и не сказал никому, что он еще услышал в храме. Этеры, вернувшись из храма Аммона, всюду рассказывали о том, что Аммон - Зевс признал Александра своим сыном.
- Прорицатель назвал Александра сыном бога, - клялись этеры, - мы все свидетели этому!
Воины охотно поверили в божественное происхождение их царя. В Элладе и прежде не раз случалось, что их властители оказывались в родстве с богами. Но были и такие, особенно среди старых македонян, которые недоуменно поглядывали друг на друга. Правда ли?
Но правда или неправда - это хорошо, что жрецы признали Александра: македонянам будет легче воевать, если их полководец - сын самого Зевса.
КРАСАВИЦА АНТИГОНА
Услышав о том, что Александр объявлен сыном Зевса, Филота иронически усмехнулся.
Это заметил Гефестион. Заметил и Кратер. Гефестион любил Александра таким, как он есть: для него Александр был самым близким человеком, которым он восхищался и за которого пошел бы в огонь. Кратер любил Александра как лучшего из полководцев и царей и тоже не задумываясь пошел бы на смерть по любому его приказу.
И оба ненавидели Филоту.
Филота, завладев большими богатствами в Азии, вдруг почему-то забыл родной язык, разговаривать по-македонски он считал для себя унизительным: он говорил только на аттическом наречии. Ему стало казаться, что во всем войске нет вельможи, равного ему. Его роскошные одежды, его надменные повадки, даже походка его: это иду я, Филота, а вы все - пыль под моими ногами! - все это раздражало не только знатных этеров царя, но и простых воинов. Филота был хорошим военачальником, умел командовать, войско повиновалось ему мгновенно. Повиновалось - но не любило.
Много раз Гефестион заговаривал об этом с Александром. Однако тот останавливал его:
- Пусть он распускает хвост, как павлин, над этим можно слегка посмеяться. Но он умеет воевать, а это - главное.
Теперь, подметив эту недобрую усмешку Филоты, Гефестион возмутился. Он, с глубокой обидой за царя, понял, что Филота смеется над Александром.
- Ты видел? - спросил Кратер, стоявший рядом.
Гефестион сразу догадался, о чем он говорит.
- Я видел, - ответил Гефестион, - я уже давно многое вижу и слышу. А когда говорю об этом, царь становится глухим.
- Отойдем, - сказал Кратер.
Это было на празднике очередного жертвоприношения богам в благодарность за то, что они позволили царю благополучно вернуться из храма Аммона.
Гефестион и Кратер, два знатных военачальника, незаметно отошли в сторону.