Мрачный, со зловеще бегающим взглядом, он поспешно отправился к молодому Никомаху, с которым дружил и которому доверял.
В полутьме храма, куда он отвел Никомаха, чтобы их никто не подслушал, Димн доверил ему страшную тайну.
- Я решил убить царя. Он замучил нас всех своими безумными замыслами. Он замучил все войско. Помоги мне. Мы освободимся от него и вернемся домой.
У юного Никомаха от ужаса замерло сердце. Он закрыл руками уши.
- Я ничего не слышал, Димн! Я ничего не знаю!
Пухлые губы его дрожали, рыжеватые волосы взмокли на висках. Но Димн не отступал:
- Мы найдем союзников, Никомах. Очень сильных союзников!
Никомах по-прежнему дрожал, тряся кудрями.
- Нет, нет, Димн! Я не хочу… Я не могу… Я не буду…
Димн понял наконец, что напрасно открылся Никомаху. Он мог бы сейчас убить юношу, но тот был так беззащитен, что у Димна не поднялась рука.
Никомах видел, как Димн схватился за оружие.
- Ты можешь убить меня, Димн. Но я не хочу… Не буду!..
Он вырвался из храма и побежал по улице, ослепленный слезами и солнцем.
- Так смотри же, Никомах, - глухо донеслось из храма, - не выдай меня!
Юноша, удрученный тайной, которой не мог вынести, долго бродил по узким, слепым улицам, среди желтых глиняных стен. Он старался избежать встречи с кем-нибудь из своих друзей, которые сразу заметили бы, что с ним случилось неладное…
Молчать. Забыть. Выбросить из памяти сегодняшнее утро, как злое наваждение. Не было этого. Он не видел и не слышал Димна.
Но, помимо сознания, он искал защиты и помощи. Блуждания привели его к Кебалину, к его старшему брату. Кебалин сразу понял серьезность положения. Знать это и не предупредить царя - преступление, за которое надлежит смерть. Кроме того, ему стало страшно и за царя. Если Александр умрет, что будет с македонянами, что будет с ним самим и его братом здесь, в такой далекой от родины и в такой враждебной стране? А кроме всего этого, он любил Александра.
- Я иду.
Никомах ни о чем не спрашивал: он понял, что брат идет к царю. Никомаху нельзя было идти вместе с ним, иначе Димн сразу догадается, что его хотят выдать. Кебалин подошел к царскому дворцу и здесь остановился. Он не был достаточно знатен, чтобы войти к царю. Надо подождать, может, кто-нибудь из военачальников пойдет во дворец, а может, появится и сам царь…
Вскоре на площади перед дворцом появился военачальник царской конницы Филота, сын Пармениона. Окруженный свитой, в пурпуровом плаще, в сандалиях, украшенных золотом, Филота с надменной осанкой проходил мимо. Кебалин остановил его:
- Прошу тебя, Филота, проведи меня к царю. У меня есть к нему очень важное дело. Прошу тебя, убеди его выслушать меня поскорее!
Филота взглянул на него, будто Зевс с Олимпа.
- Что за важное дело у тебя, что непременно надо говорить с царем?
- Я знаю… о заговоре! Царя хотят убить!
- Кто?
- Димн задумал убить царя. Он сам сказал Никомаху!
Филота иронически усмехнулся:
- Что, друзья поссорились? И теперь один наговаривает на другого?
- Нет, Филота, тут не ссора, поверь мне. И скажи обо мне царю, я обязан предупредить его!
- Хорошо. Скажу.
Филота пожал плечами и прошел во дворец.
Бежали минуты, уплывали часы. Тени на улицах стали фиолетовыми. Македонские вельможи входили во дворец и уходили из дворца. Смеялись, сидя на белых ступенях, македонские мальчики, дети знатных людей, взятые во дворец для услуг царю и для обучения.
Кебалин терпеливо ждал.
Наконец из дворца вышел Филота. Кебалин тотчас поспешил к нему:
- Ты видел царя, Филота?
- Конечно. Мы долго разговаривали с ним. О разных делах.
- Ты сказал обо мне царю, Филота?
- Да как-то не было подходящей минуты.
Филота прошел было несколько шагов, но остановился, обернулся через плечо:
- Завтра я буду разговаривать с царем наедине. Вот тогда и скажу о твоем деле.
И он ушел, сверкая расшитым плащом, тяжелыми золотыми браслетами и драгоценными ножнами короткого меча. Свита последовала за ним, такая же надменная. Еще бы, они служат одному из самых сильных и влиятельных военачальников во всем македонском войске.
Солнце зашло. Тьма накрыла город.
- Нехорошее дело, - в раздумье сказал Кебалин, вернувшись домой.
- Я не виноват, Кебалин! - жалобно отозвался Никомах.
- Я не о тебе. Нехорошо, что Филота ничего не сказал царю.
- Он скажет завтра, Кебалин!
- А что, если те… твои друзья придут к царю раньше нас и признаются? Или их поймают и заставят сказать… Как на нас посмотрит царь?
- Кебалин, мы ни в чем не виноваты!
- В таких случаях оправдаться трудно, меч сечет и виноватых и невиновных…
На другой день первой заботой было узнать, был ли во дворце Филота и сказал ли о нем царю. Кебалин почти весь день слонялся около дворца, лишь вечером он увидел Филоту.
- Я совсем забыл о тебе, - небрежно ответил Филота. - Скажу царю в следующий раз.
Кебалин, угрюмый, расстроенный, понял, что надо искать к царю других путей. Время проходит, опасность, быть может, совсем близка… Вот уже целых два дня он носит в себе тайну, которая сжигает его. Он набрался решимости и вошел во дворец, стража преградила ему дорогу. На счастье, Кебалина увидел молодой Метрон, хранитель царского оружия. Метрон знал Кебалина и впустил его.
- Проведи меня к царю, Метрон! У меня к нему очень важное дело.
- Что мне сказать царю, Кебалин?
- Скажи… что его хотят убить.
Метрон побледнел.
- Пройди сюда. Жди здесь.
Метрон втолкнул Кебалина в комнату, где хранилось царское оружие, и захлопнул дверь.
Кебалин слышал, как удалялись его торопливые шаги, затихая в глубине дворцовых покоев.
Александр мылся в ванне. Это была та самая светящаяся зеленым лунным светом ванна из оникса, взятая в лагере Дария после битвы при Иссе. Золотые флаконы с благовониями, сосуды с душистыми маслами и притираниями мягко мерцали в нишах, под колеблющимся светом золотых светильников.
Александр с наслаждением дышал запахом розовой эссенции, которую только что влили в прозрачную воду ванны. Легкая дремота, приятные грезы обволакивали его. Сам того не замечая, македонский царь, столько раз ночевавший у костра в походной хламиде, все больше привыкал к роскоши.
Внезапно в эту сладкую тишину ворвался чей-то тревожный голос:
- Пустите меня к царю, пустите, дело не ждет! Царю угрожает опасность!
Сразу исчезло все - покой, дремота, волшебное забытье. Александр накинул льняную простыню.
- Пусть войдет.
Метрон дрожал от волнения.
- Царь, тебя хотят убить. Это сказал Кебалин. Он в оружейной, я задержал его.
Глаза Александра стали холодными и жестокими. Он потребовал одежду и стремительным шагом направился в оружейную. Увидев его, Кебалин всплеснул руками от радости.
- Царь! Слава богам, я вижу тебя живым и невредимым!
Александр тут же, в оружейной, допросил его. Кебалин рассказал все, что узнал от брата.
- Но ты, зная это, два дня молчал?
Кебалину пришлось рассказать про Филоту.
- Я два раза просил его предупредить тебя, царь!
- Два раза?
- Да. Два раза. Он обещал, но не нашел времени. Потому я здесь.
- Два раза… И он два раза промолчал?!
Царь сел на скамью. Плечи его поникли, словно на них навалилась тяжесть. Крепко сжав губы, он глядел в пол, покрытый изразцами, будто смертельно раненный человек.
Расследовать заговор собрались ближайшие друзья царя, его этеры. Велели схватить и привести Димна. Послали за Филотой.
Филота вошел, как всегда, с высоко поднятой головой. Он встретил холодный, вопрошающий взгляд царя и спокойно выдержал его. Он еще не знал, в чем его обвиняют.
Димна принесли на руках. В ту минуту, когда царская стража пришла за ним, он ударил себя мечом. Его принесли и положили на пол. И тотчас на плитах возникло темное пятно крови.
Александр подошел к нему.
- Что вынудило тебя, Димн, на такое преступление? - с глубокой горечью сказал он. - Видно, тебе Филота показался достойнее македонского трона, чем я?
Димн поднял на царя угасающие глаза. Хотел что-то ответить, но потерял сознание. Через минуту он умер.
Этеры в смущении переглянулись. Умер единственный человек, который мог до конца раскрыть заговор. Александр отошел от него и опустился в кресло.
- Кебалин заслуживает крайнего наказания, если он скрывал заговор против моей жизни, - сказал он, устремив на Филоту потемневшие глаза, - но он утверждает, что в этом виноват ты, Филота. Чем теснее наша с тобой дружба, тем преступнее твое укрывательство. Смотри, Филота, сейчас у тебя благосклонный судья. Если ты еще можешь опровергнуть то, в чем обвиняют тебя, - опровергни!
Филота не смутился:
- Да, царь. Кебалин действительно передал мне слова Никомаха. Но я не придал им никакого значения. Друзья поссорились, и все. Я просто боялся, что здесь меня поднимут на смех, если я буду тебе рассказывать об этом!
Царь указал ему на окровавленное тело Димна. Филота нахмурился.
- Да, - сказал он, - если Димн покончил с собой, значит, мне действительно не следовало молчать.
Кругом сгустилась враждебная тишина. Филота оглянулся. И, увидев холодные, замкнутые лица этеров, их глаза, полные ненависти, вдруг бросился к царю и обнял его колени:
- Александр, умоляю тебя, суди обо мне не по этой моей ошибке, а по нашей прошлой дружбе. Ведь я молчал не умышленно, я просто не придал этому доносу значения. Я ничего не знаю о Димне, я ничего не знаю о заговоре!
Александр пристально глядел на него, стараясь понять не то, о чем он говорит, а то, о чем он умалчивает.
Наконец Александр протянул Филоте правую руку в знак примирения. И, тяжело вздохнув, ушел.
Эту ночь было трудно пережить. Александр ходил взад и вперед в гнетущей тоске. Гефестион, который молча сидел в кресле, поднялся, чтобы уйти. Но Александр остановил его:
- Не уходи, Гефестион, не уходи! Не оставляй меня, Гефестион!