Бесс был у него в плену. Но мучило, что ни Спитамена, ни Датаферна не оказалось в лагере.
«Почему они ушли? Или им стыдно было выдать Бесса своими руками? Или они не решились довериться мне?»
Птолемей чувствовал себя обманутым. Он всю дорогу, мчась сюда, обдумывал, как бы ему захватить и Датаферна и Спитамена. Особенно Спитамена. Это было бы крупным успехом. Но хитрый Спитамен разгадал его замысел!
Приказ Александра пришел в пути, когда Птолемей, взяв Бесса, двигался обратно. Царь велел поставить Бесса справа от дороги, по которой пойдет войско. Он велел сорвать с Бесса все одежды - пусть этот царь Артаксеркс стоит голый, в цепях и ошейнике, перед глазами всей армии и служит посмешищем. Пусть знают все, как кончают жизнь изменники, убивающие своих царей!
Прошел сильный ливень, остатки жидкого снега смыло, и сразу потоки теплого солнца хлынули на отдохнувшую землю. Дул тугой влажный ветер, вздымая короткие хламиды македонян. Отряд стоял справа от дороги, чуть углубившись в долину. А у самой дороги стоял голый Бесс. Ошейник и цепи тускло светились на его желтом жилистом теле. Черный горящий взгляд неотрывно сверлил дымку испарений, в которой исчезала дорога.
Медленно идут часы, как вода в арыке. Бесс не знает, сколько прошло времени. Да, времени для него вообще нет. Есть ожидание. Он не знает, сколько ему еще стоять здесь, под ветром, под солнцем, под неутихающими насмешками македонян, которых эти насмешки развлекают и помогают коротать время. Македоняне разжигают костры, что-то едят. Бесса это не касается - он по ту сторону обыденной жизни. Он ждет Александра. За все время он выпил только кружку тепловатой воды, поданной из жалости.
Наконец, уже к вечеру, сквозь серебристую дымку долины засветились длинные огни копий, обозначились ряды конницы, блестящая оправа щитов, гребни шлемов. Глухой топот коней заполнил долину. Шло войско.
Бесс выпрямился, вытянул шею. Сейчас он увидит Александра и Александр увидит его, царя Артаксеркса, Ахеменида, царя всех стран и народов. Он избавит Бесса от этой муки, он сам - царь, он не позволит так унижать царский сан!
Конница шумно шла мимо, не замедляя хода. Всадники глядели на Бесса из-под шлемов - изумление, выкрики, смех…
Пошла походным строем фаланга - и опять выкрики и глумление. Бесс уже почти не слышал их, его страдание достигло предела. Он все еще ждал Александра и все еще надеялся на его защиту. Но вот вдали возникло облачко пыли. Оно быстро приближалось. Засверкали доспехи. Впереди своей свиты вдоль войска, по свободному правому краю дороги, мчался на боевой колеснице Александр.
Увидев Бесса, царь круто остановил колесницу. Бесс собирался грозно упрекать Александра, напомнить, что он - Ахеменид, потомок царя Кира. Но встретился взглядом с его ледяными глазами, полными ненависти, и у него отнялся язык.
- Почему ты, Бесс, так жестоко поступил с Дарием? - спросил Александр. - Он был твоим родственником и благодетелем, и он был твоим царем! Почему же ты арестовал его, заковал его в цепи, а потом и убил?
- Не один я убил его, - жалобно ответил Бесс, - так решила вся его свита. Мы хотели заслужить твое помилование!..
- Помилования не будет, - прервал его Александр.
- Вспомни! - закричал Бесс. - Вспомни, что я - Ахеменид!..
- Дарий тоже был Ахеменидом, а ты убил его. - И, больше не взглянув на Бесса, Александр отдал короткое приказание: - Бичевать. И казнить.
Колесница с грохотом помчалась дальше. Слова приказа ударили, как молния, - у Бесса подкосились колени.
Было так, как приказал Александр. Глашатай объявил войскам о преступлении Бесса. Бесса бичевали, а потом отослали в Бактры и там казнили его.
Александр не прощал цареубийц.
ВОЛЬНОЛЮБИВАЯ СТРАНА
В Мараканды[96] Александр вступил весной. Зеравшанская долина встретила измученных людей теплом и светлой тишиной.
- Мне говорили, что эта долина прекрасна, - сказал Александр, - но я вижу, что она еще прекраснее, чем я думал.
Грозные горы отошли назад. Воины с суеверным страхом оглядывались на них. Вблизи желтые. За желтыми - лиловые. За лиловыми - острый конус белой вершины и черные тени ущелий, уходящих вниз. Люди не верили себе, что были там и что вырвались из этого страшного царства мрака, холода, зловещих видений и таинственных голосов, окликавших их… Полководец Кратер, который всегда шел вместе со своими отрядами, подшучивал над ними:
- Камни падают в пропасть, а вы вздрагиваете, как дети!
Но воины были уверены, что они идут где-то близко от входа в подземное царство и что голоса погибших в боях окликают их.
Долина, в которую вступили македоняне, вся светилась молодой зеленью. Широко разлившаяся река сверкала под солнцем; ее блеск сквозил среди цветущих садов. Эту веселую реку, которая сопровождала их от самых гор и уходила далеко в равнину, македоняне назвали Политимет, хотя у нее было свое древнее имя, данное жителями этой страны. Они называли ее Зеравшан.
Посреди зеленых рощ и розовых садов на холме возвышалась желтая двойная стена города, сложенная из крупных сырцовых кирпичей. Это были Мараканды.
Армия, сминая и затаптывая по пути высокие свежие травы и молодые посевы, хлынула к Маракандам. Город открыл ворота. Армия остановилась на отдых. Отдышались, отогрелись, отоспались, запаслись провиантом, откормили коней. Наступило лето, пожухли свежие травы, Политимет вошла в свое русло.
Из этой долины уходить не хотелось. Но отряды Спитамена, усиленные отрядами скифов, росли, пополнялись бактрийцами и другими племенами, ютившимися в горах. Пока не пойман Спитамен и не разбито его войско, успокоиться было нельзя.
Македоняне с сожалением покинули Мараканды. Они вышли к какой-то неизвестной реке. Коричневая вода широко бурлила среди серебристо-серой гальки своих берегов. У реки остановились с недоумением. Александр приказал позвать своих географов и землемеров:
- Что это за река?
- Это, судя по всему, река Танаис[97], - посовещавшись, сказали географы.
- Варвары называют эту реку Орксантом, - возразили землемеры, которым приходилось общаться с местными жителями, - а иные зовут ее Яксарт[98].
В стране, куда из Эллады нет дорог, все неизвестно, все незнакомо.
- Значит, не об этом Танаисе говорит Геродот? - усомнился Александр. - Танаис, о котором он пишет, вытекает из большого озера и впадает в Меотиду…
Географы настаивали:
- Значит, тот другой Танаис. А это - наш Танаис. Он проходит границей между Азией и Европой.
- Где мы находимся? - спросил Александр. - Перестаньте спорить и скажите толком: в какой точке Ойкумены мы находимся?
Землемеры и географы снова заспорили, и ни один из них не мог точно ответить на этот вопрос.
Здесь, в долине не то Танаиса, не то Орксанта или Яксарта, согды напали на воинов Александра, когда те пошли за фуражом.
Согды разбили македонский отряд, не оставили в живых ни одного человека. Целое войско, тысяч тридцать, появилось в долине и исчезло в горах.
Македоняне, и сами разъяренные, знали, что Александр не оставит этого безнаказанно. Они уже умели осаждать горы и взбираться по крутизне.
Битва была жестокой. От тридцати тысяч согдов осталось тысяч восемь. Много погибло и македонян. А самого македонского царя опять вынесли на руках из боя - тяжелая стрела пробила бедро и отколола частицу кости. Пришлось лечь. Ни ходить, ни сидеть на коне он сейчас не мог. Это раздражало Александра. Он устал от усилий покорить эту страну. Он не боялся больших сражений и никогда не сомневался в своих победах. Он уже захватил все большие и маленькие города Бактрии и Согдианы, и во всех городах стоят его гарнизоны. Эта непонятная страна почти не сражается - мелкие стычки, внезапные нападения… И все-таки она его не пропускает через свои земли. Это сердило, выводило из терпения. И главное - это мешало Александру двигаться дальше.
Наконец наступило утро, когда Александр почувствовал, что может ходить без усилия. Он вышел из шатра, с удовольствием расправил плечи. Над горами светилось зеленое небо. Бесшумная река казалась совсем темной в серебристой кромке берегов. За рекой, уходя в неизвестную даль, дремали неведомые земли…
Александр отошел от шатра. Ему подали чашу с вином. Здесь, в одиночестве, по обычаю македонских царей, он с молитвой совершил возлияние богам. Он снова чувствовал себя сильным и готовым к действию. Еще раз огляделся кругом. И его глазам вдруг открылось, что здесь прекрасное место для города.
«Клянусь Зевсом! - радостно, как всегда, когда замысел его обещал удачу, думал он. - Это будет большой город, крепость, еще одна Александрия. Мы защитим стенами этот город от скифов - их много за рекой».
Небо стало розовым. Освещенная зарей, земля казалась фиолетовой. Возле шатра у накрытого для завтрака стола царя ждали этеры. Вино, козий сыр, ячменные лепешки…
Царь, прихрамывая, шел к столу, шел улыбаясь, с высоко поднятой головой.
- Здесь будет город, друзья!
Этеры оживились. Они знали, что Александр любит строить города, и мысль эта никому не показалась неожиданной.
Лагерь разжигал костры. Роса рассыпалась по земле драгоценными камнями. А царь, окруженный этерами, землемерами, строителями, уже ходил по равнине, намечая план будущего города.
И вот уже на берегу реки множество людей месят желтую глину, делают кирпичи, сушат их на солнце. Инженеры-строители прокладывают улицы. Хромающий царь целые дни ходит по равнине, намечает городские стены. Ему нужен этот город, город-крепость, город - его военная опора.
Вдруг известия одно за другим - и хрупкая тишина сразу разрушена. Все захваченные Александром согдийские города восстали. Там перебили гарнизоны. Там сражения. Согды не хотели терпеть чужеземцев на своей земле, не хотели терпеть их новых городов, берущих в плен Согдиану.