– Так он хотел меня убить? – спросил Кир, когда бородач умолк.
– Да. Это все знают. Только не выдавай нас Астиагу.
– Так он хотел меня убить! – повторил Кир.
– Да. Ты спасся чудом.
– А Гарпаг почему не убил меня?
– Не мог. Не хотел.
– Не хотел?
– Нет. Он пожалел тебя.
– Гарпаг меня пожалел… – прошептал Кир еле слышно.
И надолго замолчал. Теперь он знал о себе все.
Слух о том, что к Мандане и Камбизу возвращается сын, далеко опередил Кира. В деревнях, через которые проезжал Кир, народ выходил на дорогу и глядел на него с волнением и любопытством.
– Это сын Камбиза? – спрашивали они у всадников. – Это правда?
Мидяне свысока смотрели на персов.
– Это сын Манданы, дочери Астиага.
Но персы повторяли друг другу:
– Это сын Камбиза! Сын Камбиза! Он перс… Наш… Наследник мидийского царства – наш!
И этот радостный шепот летел далеко вперед по долинам и каменистым нагорьям персидской земли, по деревням и городам, до города Пасаргады, до самого дома Камбиза и Манданы.
Взволнованные, они верили и не верили этому. Они знали, что их маленький сын умер и похоронен в царской усыпальнице. Они столько лет проклинали Астиага за эту смерть!
А теперь им говорят, что их сын жив, что их мальчик возвращается в дом своих родителей и что он уже здесь, близко!
Камбиз сел на коня и с небольшим отрядом слуг выехал навстречу Киру.
Не успел он выехать из городских ворот, как на дороге показалась ватага мальчишек.
– Едут! Едут! – кричали они.
И, увидев Камбиза, окружили его.
Камбиз приказал оставить его одного.
Ему хотелось, чтобы никто не мешал ему, когда его первый взгляд встретит сына. Какой он, этот мальчик? И действительно ли это его сын? Неужели боги все-таки свершили чудо, вернув ему ребенка?
Камбиз так задумался, что когда поднял глаза, то увидел, что всадники уже близко. Первый же взгляд решил все. Да, этот стройный мальчик с горделивой осанкой и черной изогнутой линией крутых бровей – его сын. Он почувствовал это всей своей кровью.
«Боги свершили чудо. Сегодня принесу им жертву».
И он тронул коня навстречу Киру.
Мандана не задумывалась и не сомневалась. Плача от такого неожиданного счастья, она выбежала из дома и приняла Кира в свои объятья.
В доме было полно людей – пришли родственники, пришли друзья. Шум, говор, восклицания, счастливый смех… Это был великий праздник в семье Камбиза. И вдвое великий праздник для всех персов. Но об этом они говорили тихо, опасаясь мидийских ушей.
– Сын Камбиза будет царем Мидии – он наследник Астиага. А ведь сын Камбиза – перс! Перс! Перс!
Когда мальчик отдохнул от тяжелого пути, от шума встречи и от объятий родственников, мать стала спрашивать о том, как и где он жил? И почему не убежал раньше к своим родителям? И почему не дал им знать, что он жив, когда они считали его погибшим?
– Я обо всем узнал совсем недавно, – отвечал Кир, – а о том, что царь хотел убить меня, узнал только дорогой.
– Мальчик, царь – твой дед! – с упреком прервала его Мандана.
Ей хотелось, чтобы Кир забыл об этом страшном решении Астиага. Разговоры об этом были опасны. И ведь не убил же ее отец ее сына!
– Царь – мой дед, – упрямо повторил Кир, – и он приказал убить меня. А Гарпаг не убил. И Митридат не убил. А Спако меня вырастила… и…
Здесь голос Кира задрожал, и он опустил ресницы, чтобы скрыть набежавшие слезы.
– Она очень добрая… Я очень люблю ее.
– Но ведь не она твоя мать! – поспешно прервала Мандана. – Мать – это я. Я! Разве я меньше любила бы тебя?
– Разве ты был бы меньше счастлив у нас? – мягко упрекнул и Камбиз.
Мальчик быстро взглянул на мать, на отца и, овладев своим волнением, снова начал рассказывать:
– Мы пасли быков в горах. Там большой лес. Очень густой. К стаду выходили волки. Но отец не боялся их. Он их отгонял бичом. И я не боялся. А когда я, бывало, запоздаю и приду домой поздно, мать… Спако ждет меня. Она никогда не ляжет спать, если меня нет дома. Я очень люблю ее.
– Неужели ты, мой сын, никогда не сможешь признать меня матерью? – сказала Мандана. – Ведь я не виновата, что так случилось! Отец отнял тебя, он вырвал тебя из моих рук!
– Мы любили тебя, сын, и умершего, – тихо вздохнул Камбиз.
Киру стало жалко этих пока еще чужих ему людей. Вот они плачут теперь перед ним. Им больно, что он любит Спако, что Митридата называет отцом. А как он может забыть Спако и Митридата, как он может перестать любить их, если даже не они его отец и мать? Жестокие слова готовы были сорваться: «А почему же мои родители не защитили меня, почему отдали на смерть? Почему не вырвали меня из рук деда и не укрыли от гибели?»
Но он промолчал.
– И ты спал в хижине на соломе, ты – царский внук? – с сокрушением начала Мандана. – Ты, как простой пастух, пас быков и сражался с волками?
– Но зато отец… но зато Митридат научил меня ездить верхом и стрелять из лука. Мы с ним убили медведя, а когда кабаны нападали на наше поле, мы прогоняли их.
Внезапно взглянув в окно, Кир вскочил:
– Уже вечер… Поздно, а я так далеко… Спако ждет меня!
– Опять Спако! – крикнула Мандана и вышла, закрыв руками лицо.
– Мальчик мой, – печально сказал Камбиз, – ты должен понять, что уже не вернешься туда. Ты должен смириться с этим.
– Но Спако плачет теперь, – смущенно сказал Кир. – Я знаю, что не вернусь. Только я вдруг подумал: уже поздно, а она, может быть, ждет. Я хочу, чтобы они тоже приехали сюда. Можно чтобы они приехали? Пусть живут здесь. Они ведь будут очень тосковать одни, без меня!
Кир с надеждой посмотрел в глаза Камбиза. Но тот только пожал плечами:
– Я не думаю, чтобы твой дед отпустил их.
И про себя добавил:
«…Если они еще живы».
– Когда я вырасту, я возьму их к себе, – сказал Кир.
– Когда вырастешь, поступишь, как захочешь. А теперь ты прежде всего должен помнить о том, что ты – внук царя. Правда, ты перс, но и персы не всегда были данниками мидян. А Персия, твоя родина, у них в презрении. Вот о чем ты не должен забывать. Будь мужествен – у тебя другая судьба!
– Какая судьба у меня? Я буду царем?
– Тсс… Я вовсе не хотел сказать этого!
Камбиз испугался – не молвил ли он лишнего? И поспешно заговорил о чем-то другом.
А Кир задумался.
Скоро все утихло и умиротворилось в доме Камбиза. И мать, рассказывая о чудесном спасении Кира, всегда добавляла:
– Его вскормила собака! Он будет необыкновенным человеком!
Ей не хотелось, чтобы люди говорили, что ее сына вырастила рабыня, жена пастуха. Уж лучше пусть будет чудо – мальчика вскормила собака.
Тем более что Спако и собака – одно и то же слово!
В доме отца Кира учили всему, что должен знать и уметь перс: ездить на коне, стрелять из лука и всегда говорить правду.
Учили Кира и тому, что не дозволяется делать. И опять, прежде всего, – не лгать. Лживость считалась у персов самым постыдным из всех пороков. Чего нельзя делать, того нельзя и говорить.
Вторым, после лживости, важным пороком было иметь долги. И тут сказывалось то же отвращение ко лжи: ведь должник вынужден лгать!
Нельзя плевать в реку. Нельзя мыть руки в реке. И нельзя дозволять кому-либо делать это. Река – божество. А богов надо почитать.
Богам не нужно ни храмов, ни алтарей. Глупцы те, кто строит храмы и кто представляет себе богов такими же, как люди.
Но жертвы богам надо приносить. Приносить жертвы надо Солнцу – оно согревает, дает жизнь, посылает урожай. Луне – она ведает водами. Земле – она кормит людей и кормит их стада. А также Воде, Огню, Ветрам – природе, от которой зависит жизнь человека.
Кира учили, как дóлжно вести себя с людьми. Если человек с тобой одного звания, поцелуй его в уста, встретившись на улице. Если человек званием немного ниже, поцелуйте друг друга в щеку. Если же повстречаешь знакомого, который гораздо ниже тебя по званию, тот должен пасть перед тобой на колени и поцеловать тебе ноги.
Проходили годы. Кир стал сильным, красивым юношей. В кругу своих сверстников из знатных персидских семей Кир проводил веселые дни. И во всем он был первым.
Никто лучше его не стрелял из лука, никто так отважно и красиво не умел скакать на коне, никто так метко не бросал копья. Он превосходил всех, он был как луна среди звезд. И все его любили, потому что он был прост в обращении и умел себя вести так, что никого не подавлял и не оскорблял своим превосходством.
Кир не любил сидеть в четырех стенах. На своем крупном выносливом коне он скакал, окруженный товарищами, по рыжим, спаленным жгучим солнцем нагорьям Персиды.
Они углублялись в зеленые влажные долины, полные птичьих голосов и свежего дыхания горных водопадов, над которыми часто висело сияние радуги.
Они поднимались высоко в горы, карабкались по отвесным скалам с крутыми обрывами, забирались в узкие глухие ущелья, где легко встретить безвестную и безмолвную смерть.
Они охотились на леопардов в диких пустынях, где мертвым белым блеском светились солончаки и земля, не знающая дождей, как металл, звенела под копытами.
И каждый раз, когда Кир садился на коня, а товарищи его уже толпились у ворот, Камбиз говорил им:
– Персы, берегите Кира!
В его словах, в его взгляде было столько глубокого значения, что беззаботные спутники Кира сразу становились серьезными. Они знали, кого сопровождают и что значит этот юноша для их угнетенной мидянами страны.
Кир много видел во время этих поездок. Он видел, как дрожат очертания далеких зубчатых вершин в мареве раскаленного воздуха, как плывут по склонам перламутровые тени облаков.
Иногда он останавливался, увидев лиловое, как аметист, озеро, неподвижно лежащее в ладонях розовато-желтых скал, которые бережно держали его, словно боясь расплескать…
Однажды Кир вернулся домой расстроенный.
В зеленой долине его встревожил пряный запах шпата, и Кир вдруг умолк среди веселой беседы. Где он слышал этот запах? Когда?