— Я! — в тон ему ответила девушка, и подумала про себя, что с радостью оторвала бы голову тому, кто отправил старика к ней, а не восвояси. — Вы по делу? Если просто за новостями, то поищите их в другом месте, у нас дел куча.
Наташа нарочно говорила грубо, чтобы отбить у старика желание продолжать беседу. Но тот, кажется, ни капли не смутился. Даже вроде бы слегка усмехнулся, утирая пот с блестевшего на ярком солнце лба.
— Я по делу, не переживай… те. Не переживайте. По делу.
Старик выглядел совершенно безобидным. Милый такой дед, как на картинках в детских книжках. Наташа даже не подумала о том, что к нему стоит относиться с опаской. Но тем не менее, когда за её спиной как бы невзначай возникли двое крепких парней из вернувшейся недавно «лисы», она возражать не стала. Старик же либо этого не заметил, либо не придал их появлению особенного значения.
— Дело в том… — старик замялся, подыскивая слова. — Дело в том, что в так вы девушку не отыщите.
— Да вы что? — поинтересовалась Наташа делано безразлично. — А вы откуда знаете?
— Понимаете, я вродь как, — дядька Митяй неловко пожал плечами и покачал в воздухе ладонью, чувствуя, что подходит к самому сложному моменту разговора. — Я, доченька, вижу некоторые вещи вродь бы как…
— Ясно…
Старик почти что физически ощутил волну разочарования, исходящую от собеседницы. Она, как он и ожидал, приняла его за сумасшедшего.
— Дочка, я не дурак, я понимаю…
На этот раз голос Наташи бряцнул металлом:
— Я вам не дочка.
— Послушай… Послушайте! — дядька Митяй осип от волнения и прочистил горло. — Девочка попала в беду, я думаю, её забрал один… Это даже не человек, понимаете? Злой, очень злой… Это Зверь.
— Звери летом сытые… — попытался вставить слово в разговор один из волонтёров, но Наташа оборвала его, резко махнув рукой.
— Это не такой зверь, как… Это Зверь, понимаете? Уже не человек, нет… — старик прикрыл глаза, словно от сильной усталости у него резало глаза. — Он и раньше забирал, но издалека, тех, кого тут земля не знала… Но сейчас я это так чётко вижу, ясно, как это… Я могу показать вам…
— Хватит! — у Наташи едва хватило выдержки, чтобы не отвесить старику пощёчину. — Достаточно. Нам этот бред слушать ни к чему. Мы тут заняты делом, а вы… несёте чёрт знает что. Хватит.
— Чёрт знает… — дядька Митяй пошатнулся, словно от удара. — Ты… Вы не понимаете, ребята! Я говорю серьёзно, правду, у меня всю жизнь бывали такие видения. Я про элеватор раньше всех почуял! И меня тогда тоже не слушали…
Рация в руках Наташи шипела и взрывалась голосами находящихся в лесу волонтёров. Гомон вокруг усиливался, прислушавшиеся было к разговору люди возвращались к своим делам. Дядька Митяй чувствовал, что интерес к нему пропадает. Кто он для них? Очередной дурачок, который мог бы поразвлечь, да заявился не вовремя. И Наташа, с ходу начав гневную отповедь, лишь подтвердила его мысли:
— Что вы несёте такое? У людей горе. Пропал человек в лесу. И мы тут из сил выбиваемся, чтобы помочь. И в этом нет никакой мистики, такое происходит куда чаще, чем вы можете себе представить.
Старик пошатнулся сильнее, и на первый взгляд могло показаться, что он сейчас упадёт. Но дядька Митяй не сломался. Железная уверенность в том, что он говорит чистую правду, удержала его на ногах.
— Я готов доказать! — старик прилагал огромные усилия к тому, чтобы его голос не дрожал. — Просто сходите со мной, я покажу место.
Над поляной повисла тишина. Только в кроне одной из росших неподалёку сосен закаркала, словно издевательски хохоча, ворона.
— Я думаю, — веско произнесла Наташа. — Что с такими заявлениями вам лучше обратиться в полицию. Если вас там, конечно, будут слушать. А мы занимаемся поисками, ясно? И мы будем продолжать поиски. Так, как знаем и умеем. У меня нет людей, которые могут пойти с вами проверять ваши бредовые теории.
По толпе пробежал шепоток. Упорство дядьки Митяя впечатлило многих собравшихся. Вдруг он сможет показать что-то, что даст ниточку, которая в итоге приведёт к пропавшей? Невероятно, конечно же, но…
Однако, спорить с координатором в открытую никто не решился. Дмитрий Юрьевич, слабо покачивающийся на широко расставленных ногах, с трясущейся нижней челюстью, в последний раз обвёл толпу поисковиков полным сожаления взглядом. Не найдя поддержки, он молча повернулся и побрёл в сторону леса. Ещё несколько секунд Наташа провожала его взглядом. Затем, тряхнув головой, девушка повернулась к разостланной на раскладном столике карте и отрывисто произнесла в рацию приказ.
28.
Катя лежала на спине, тупо уставившись в низкий серый потолок. Её взгляд расфокусировался, и оттого девушке казалось, что шершавая бетонная поверхность превращалась в тяжёлое, затянутое грозовыми тучами небо.
Сумасшедший мужчина и его сын ушли. Напоследок Андрей Семёнович милостиво расстегнул замок на цепи, освобождая Катю, чтобы она имела возможность добраться до унитаза и миски. Если, как он сказал, к их следующему визиту миска не будет пуста, то новой порции еды она не получит. А если замыслит какую-нибудь шалость (он так и сказал: «шалость»), то он отрежет ей обе ноги по колено. И пленница, глядя в его спокойные, даже добрые глаза, и слушая ровный, будничный тон, ни на секунду не усомнилась в правдивости этой угрозы. Он не пытался напугать, просто информировал о возможных последствиях.
Впрочем, никакие «шалости» Катя пока что и не замышляла. Для неё ситуация ещё не обрела статус тяжеловесной реальности. Ей казалось, что она галлюцинирует или видит кошмарный сон, который должен вот-вот закончиться. Часть её сознания вопила о том, что всё происходит на самом деле, в качестве аргументов приводя вполне реальные боль, голод и тошноту. Но косная и инертная часть мозга противилась этому, цепляясь за сюрреалистичность требований похитителя.
— Трое суток! — веско произнёс мужчина. — Даю тебе трое суток, ясно?
Трое суток на то, чтобы она согласилась стать женой его сына. Катя хихикнула. За семьдесят два часа, по предположению маньяка, она должна была согласиться вместе с ними разыграть сценку чудесного спасения из леса. И не кем-нибудь, а умственно отсталым пареньком, отвратительным увальнем, который даже стоя в углу подвала не переставал пускать слюни и комкать в кулаке ширинку джинсов. А потом, следуя плану Андрея Семёновича, убедить своих родных, что воспылала к своему спасителю нежными чувствами. И теперь непременно должна выйти за него замуж. И навсегда остаться в Грачёвске. Растить детей и заниматься хозяйством.
Катя снова хихикнула. Это был нездоровый, истерический смех, но она ничего не могла с ним поделать. Слёзы катились из её широко распахнутых глаз, рот кривился в безумной усмешке, а она никак не могла справиться с сумасшедшим хохотом, рвущимся из груди. Как можно поверить, что всё это правда? Сумасшедший мужик с его сыном-дауном, этот их план, который, похоже, не вызывал у них ни капли сомнения…
Девушка зажала рот ладонями, но смех всё равно просочился между растопыренными пальцами. Извиваясь на кровати и суча ногами, Катя хохотала всё громче, и никак не могла остановиться. Она хохотала и хохотала, извиваясь всем телом, пока не почувствовала, что готова обмочиться и ей не пришлось на полусогнутых ногах бежать к дыре в полу камеры.
29.
Отойдя от дома на несколько метров, Марина вытерла щекочущие щёки слёзы и, глядя себе под ноги, быстро зашагала по улице. Она шла, не замечая удивлённых взглядов, которые бросали на неё древние старушки, высовывая сморщенные обезьяньи мордочки из-за дешёвых тюлевых занавесок. Их ссору, несомненно, слышала вся улица, если не весь Грачёвск. А к вечеру её содержание будут передавать друг другу на каждой лавочке в одноэтажной части города.
— Маринка ей сказала, что она шалава!
— А та?
— А та ответила, что Маринка незнамо для кого свою драгоценность хранила!
— Ну дела-а-а…
Щёки женщины запылали с новой силой. Она, казалось, уже видела, как бабки, даже в плюс тридцать пять закутанные в телогрейки и жилеты из козьих шкур, сидят на лавках. Они склонились вперёд, как совещающаяся о тактике спортивная команда, так что заношенные косынки, намотанные на облысевшие черепа, почти что трутся друг о друга. Дряблые губы дрожат от возбуждения, на них налипла шелуха от подсолнечных семечек. И все они твердят на разные голоса, по одной и хором: Маринка, Маринка, Маринка, Маринка…
— Марина Витальна!
Катина тётка вздрогнула и едва сдержала крик, когда в её фантазии вплёлся настоящий голос. Он тоже показался ей злым и насмешливым, как и те, что она успела нафантазировать. Но когда он прозвучал вновь, Марина поняла, что ошиблась. За насмешку она приняла обеспокоенность.
— Марина Витальна, ты чего?
Когда женщина повернулась, чтобы посмотреть, кто её окликнул, она покраснела ещё больше, хотя и казалось, что это невозможно. Облокотившись на ржавый забор, попыхивая извечной папироской, стоял Андрей Семёнович. Кровь зашумела у Марины в ушах, и она внезапно ощутила себя молоденькой девчонкой-школьницей. И сделала то, на что так ни разу и не решилась, будучи подростком: свернула с дороги и медленно подошла к окликнувшему её мужчине.
— Здравствуй, Андрей… — тихо произнесла она и с удивлением осознала, что её голос дрожит.
— Здравствуй-здравствуй, — откликнулся мужчина. — Ты чего несёшься-то, сломя голову?
Она замерла, не зная, что ответить. Не пересказывать же ссору с сестрой? Да и плюс к тому, в её голову внезапно закрались совершенно дикие и непрошенные мысли. Подойдя почти вплотную, она вдруг ощутила запах. Застарелый пот, табачный дым, пивной перегар… И что-то ещё, едва уловимое. Каждый из этих ароматов по отдельности вызывал бы отторжение, даже отвращение. Но в совокупности они давали сочетание, от которого у Марины кружилась голова и зудели колени. И, в чём она не находила сил признаться даже самой себе, возникало сладкое тянущее ощущение в самом низу живота… Что-то животное, далёкое от человеческого сознания. Что-то, с чем у неё никак не получалось бороться.