Коротко рыкнул, заводясь, движок старенького автомобиля. Света отправлялась домой. Ждать и надеяться. Вздохнув, Наташа потянулась за рацией. Пришло время проверить, как идут поиски у находящихся в бору ребят.
24.
Ключ щёлкнул в замке, и Катя проснулась с громким воплем ужаса и отчаяния. В книгах она часто читала, что сон лечит, позволяя сбежать из ужасной реальности в мир грёз. Но на самом деле всё оказалось не так. В ту ночь она заснула с огромным трудом, и это не принесло ей облегчения. Её мучали омерзительно яркие и реалистичные кошмары, в которых она снова и снова оказывалась в лесу. На шершавых стволах деревьев внезапно появлялись строгие уродливые лица, а ветки превращались в лапы, тянущиеся в её сторону. Разевая перекошенные рты в беззвучных криках, эти существа дрожали и старались ухватить Катю за волосы и одежду. И она, давясь слезами и воплями, бежала сквозь строй чудовищ, потому что прямо по её следу мчался куда более страшный монстр. Грузный мужчина в заляпанных землёй брюках, застиранной тенниске и тяжеленных рабочих ботинках. На его лице цвели трупные пятна, мёртвые глаза волчками кружились в глазницах, а от смрадного дыхания волнами накатывала тошнота. Он неизменно догонял девушку, но, в отличие от реальности, не принимался её душить. Опрокинув Катю на спину, монстр наваливался на неё всем телом и вонзал гнилые, но по-звериному длинные и острые зубы в её живот…
И Катя просыпалась. Боль в растерзанном животе превращалась в резь от переполненного мочевого пузыря, смрадное дыхание преследователя — в вонь из чаши Генуя. На миг настолько краткий, что его не хватало времени даже толком осознать, девушка чувствовала облегчение, но затем на неё наваливалось понимание того, в какой ситуации она очутилась. Тогда она принималась рыдать и дёргать цепь, вопить, проклиная своего мучителя и сразу же — умолять отпустить её. Это продолжалось до тех пор, пока она не ослабевала от усталости и не проваливалась снова в быстрый мучительный сон.
И вот теперь, когда кто-то отпер массивную дверь снаружи, сон и явь слились воедино, превращаясь в кошмар, выхода из которого не существовало.
Стоя у двери, похититель и его сын дожидались, пока пройдёт истерика. Пашка постоянно порывался подойти поближе к свой новой игрушке и будущей жене, но всякий раз останавливал себя, боязливо оглядываясь на отца. О вчерашнем уроке послушания до сих пор напоминали разбитые губы и распухшая от пинков задница. Андрей Семёнович же никуда не торопился. Он плотно прикрыл за собой дверь, чтобы звуки не долетели до улицы, вывалил в одну из мисок разбавленное прокисшим бульоном пюре. Только тут он вспомнил, что забыл принести с собой воды, но подумал, что пленница получит достаточно влаги и так. Не бежать же в дом за бутылкой. Поморщившись от едкого запаха и больно бивших по барабанным перепонкам воплей, он достал из кармана пачку папирос и, вытряхнув одну, закурил. Запах крепкого табака немного заглушил вонь дерьма и разложения. Правда, похмельная головная боль, снова усилившаяся от шума, уходить не спешила.
В обычной ситуации мужчина уже перебил бы девчонке дыхание парой мощных пинков в живот. А может, и на этом не остановился бы, обработав ещё и лицо. Орать, когда тебе в глотку течёт кровь из разбитых губ и сломанного носа, совсем не просто. Но эта уже была торжественно обещана сыну, так что приходилось терпеть.
Папироса успела дотлеть до конца и обжечь Андрею Семёновичу пальцы, когда Катя, наконец, замолчала. Тяжело, с хрипами, дыша, она упала спиной на койку и обмякла, направив расфокусированный взгляд в потолок. Вот теперь можно было действовать. Метко закинув окурок в унитаз, мужчина приказал своему сыну оставаться на месте и приблизился к узнице. Девушка никак не реагировала. Она, похоже, утратила связь с окружающим миром, но это не проблемы не представляло. Парой хлёстких ударов по щекам Андрей Семёнович вернул её к реальности. Катины зрачки расширились, а рот широко распахнулся, готовясь произвести на свет новую порцию истерических воплей, так что маньяк быстро накрыл его широкой грубой ладонью.
— Ещё раз заорёшь — отрежу на хрен язык, пожарю с луком и заставлю сожрать. Ясно?
Катя отчаянно закивала головой. Готовый вырваться крик застрял в глотке и вышел наружу, переродившись в комариный писк. Андрей Семёнович заглянул в Катины глаза, полные ужаса, и почувствовал вожделение. Девушка представлялась ему беспомощной, словно котёнок. Или доверчивая собачка…
Торопливо отдёрнув руку, мужчина отошёл к противоположной стене и нервным движением вытер ладонь о штанину. Этого ещё не хватало. Чтобы немного успокоиться, он закурил ещё одну папиросу и начал говорить, лишь сделав первую затяжку.
— Тебя ссать припёрло уже, а? Потерпи, я после разговора цепь сниму.
Катя даже не поняла, что вопрос адресован ей. Она продолжала лежать, молча двигая нижней челюстью, словно пыталась раскусить что-то невидимое, и тараща испуганные глаза. Первым делом Андрею Семёновичу захотелось влепить ей ещё одну звонкую пощёчину, но он сдержался. Неожиданное желание, мгновение назад захлестнувшее его, ещё не до конца растворилось в вонючем воздухе камеры. Поэтому он ограничился грубым окриком:
— Я с кем по-твоему разговариваю?!
Девушка вздрогнула. Она сразу узнала своего преследователя: его грязную, почти что до дыр заношенную одежду и неживые глаза, так напугавшие её в лесу. Но это было не всё. Расплывчатое пятно, во время погони заменявшее мужчине лицо, наконец, обрело чёткость. Словно фотоаппарат смог сфокусироваться на чертах этого человека. По-бабьи мягкий подбородок, губастый рот, нос картошкой… Она чувствовала что-то, отдалённо похожее на узнавание.
— Я же вас знаю… — едва слышно прошептала Катя. — Вы же… Вы…
— Я.
Мужчина зло улыбнулся, продемонстрировав рыжие от никотина зубы. Наконец-то девчонка заговорила. Эту часть игры с каждой «развлекушкой» он любил больше всего.
— Меня зовут Скорухин Андрей Семёнович. А вот там у двери, — мужчина показал пальцем. — Стоит мой сын, Пашка.
Мужчина замолчал, ожидая Катиной реакции. А девушка, в его подвале ещё более нелепая в своей городской одежде, чем в лесу, ошалело переводила взгляд с похитителя на его сына.
— Да вы же живёте на соседней улице… — поражённо прошептала она.
Эхом откликнувшись на эту фразу, визгливо захихикал Пашка. Должно быть, его рассмешил тон девушки. Или её шокированное лицо. А может, то и другое сразу.
А в её понимании такого попросту не могло происходить. Она, естественно, слышала множество историй о маньяках, похищавших людей, или просто убивавших, калечивших и насиловавших на улице. Но для неё они походили на коварных инопланетян из фантастики. Как Ганнибал Лектер, который пугает, но примерно так же, как новость об урагане в США или землетрясении в Японии. Это плохо, это страшно и это неправильно. Но в то же время это так далеко от тебя, что можно попросту не обращать внимания, тем более в семнадцать лет, когда даже смерть кажется вещью, что происходящей исключительно с другими людьми.
Предположить, что похитителем, маньяком, злодеем, окажется шапочно знакомый мужик, живущий всего в паре сотен метров от твоего деревенского дома, казалось так нелепо, что Катя на миг даже перестала бояться.
— Да это же бред какой-то! — проговорила она громче. — Так же не бывает просто!
На этот раз расхохотался Андрей Семёнович. Мужчина смеялся громко и беззлобно, звонко хлопая себя ладонями по коленям и тряся головой, словно в его присутствии отпустили остроумную шутку. Пашка моментально подхватил, вторя визгливым фальцетом.
— Не бывает… — похититель утёр выступившие на глазах слёзы и резко посерьёзнел: — Но ты же здесь, а? С этим как быть?
— Послушайте… — Катя никак не желала расставаться с твёрдой почвой здравого смысла, которую едва обрела под ногами. — Меня же наверняка ищут. Сколько я тут пробыла… Наверняка полиция уже подключилась. Вас же арестуют, посадят в тюрьму, — она поняла, что такую фразу могут расценить как угрозу, и спохватилась: — Но если вы меня прямо сейчас отпустите, как-нибудь незаметно, я никому ничего не расскажу!
Катя всегда считала, что обладает некоторым даром убеждения. Спокойный голос вкупе с миловидным лицом и большими доверчивыми глазами и правда творил чудеса с учителями и некоторыми мальчишками, которые относились к ней с интересом. И ей даже показалось, что фокус удался и с этим страшным человеком. Отведя взгляд, Андрей Семёнович потёр подбородок, набрал воздуха в грудь и с шипением выдохнул. У Кати забилось сердце. Сейчас он поймёт, как облажался! И, конечно же, моментально её отпустит! А она уж подумает, сдержать ли своё слово…
— А ты права… — проговорил мужчина. — Тебя и правда ищут ведь. Ку-уча народу ищет! А в тюрьму я не хочу.
Девушка непроизвольно улыбнулась уголками губ, подталкивая Андрея Семёновича к единственному, как ей казалось, решению.
— Но отпустить я тебя тоже не могу. Так что лучше прямо сейчас перережу тебе глотку, а ночью в лесу закопаю. Как считаешь?
Произносилось это таким растерянным и мягким голосом, что в первое мгновение Катя даже радостно закивала, соглашаясь с мужчиной. И лишь секундой позже она осознала, что он имел в виду. Подмигнув своей пленнице, Андрей Семёнович завёл одну руку за спину, изображая, что стиснул рукоять ножа, медленно поднялся на ноги, и сделал шаг в её сторону. Катины глаза распахнулись ещё шире, а рот исказился, как это бывает у маленьких детей, когда они готовятся плакать. Судорожно замахав руками и ногами, девушка с воем вжалась в стену, пытаясь спастись от маньяка. Она попыталась заговорить, но её глотка исторгла только пронзительный визг.
Не выдержав, Андрей Семёнович расхохотался. Снова без всякой злобы. Он всего лишь радовался удавшемуся розыгрышу, ничего больше. На этот раз Пашка его не поддержал — он стоял в уголке и судорожно кусал костяшки сжатых кулаков.
— Всё, заткнись… — похмелье вновь дало о себе знать и настроение у мужчины испортилось. — Заткнись, э! Э-э! Рот закрой, говорят тебе!