Кто всегда видит в обвиняемом падшего брата или несправедливо подозреваемого, тот будет допрашивать хорошо.
Правосудие клеймит, тюрьма портит, а общество получает преступника, которого заслуживает.
Через десять лет после убийств в Уайтчепеле полиция по другую сторону пролива, во Франции, столкнулась с собственным Потрошителем. В отличие от англичан, французы уже имели опыт обращения с серийными убийцами вроде Мартина Дюмойяра, Луи-Жозефа Филиппа и Евсевия Пьеданьеля, не говоря уже о серийном вампире-некрофиле Франсуа Бертране. Тем не менее дело этого серийного убийцы оказалось более пугающим, чем убийства Джека Потрошителя в районе Уайтчепел. Французский Потрошитель оставил за собой куда более размашистый след из убийств, разбросанных по обширной и в основном безлюдной территории в сельской глубинке на юго-востоке Франции. Это дело было полностью современным не только с точки зрения способа его расследования (хотя и без применения новинок науки и техники вроде дактилоскопии и ДНК), но и дискуссий психиатров и юристов о вменяемости преступника, когда того, в отличие от Джека Потрошителя, опознали, задержали и предали суду. Его можно отнести к первым серийным убийцам, преступления которых были успешно раскрыты с помощью новейших криминалистических методов и передовых следственных стратегий.
Жозеф Ваше, «Потрошитель с юго-востока», или «Убийца пастушат». Франция, 1897 г.
Во Франции конца XIX века молодые женщины-текстильщицы, подобно современным мексиканским труженикам или китайским рабочим-мигрантам, жили и работали вдали от своих родных деревень. Их пристанищем стали большие фабрики в пригородах с общежитиями и столовыми, где они трудились, ели и спали. То была изнурительная жизнь в полной зависимости от заработной платы, но все же такое положение казалось несравненно лучшим, чем прежняя крестьянская доля – яркий пример парадокса, порожденного эксплуатацией низкоквалифицированной рабочей силы в индустриальную эпоху.
Среди тех, кто нашел работу на ткацкой фабрике в Борепере, небольшом городке южнее Лиона, промышленного центра Франции, того самого города, где за тридцать лет до этого ловил своих жертв Мартин Дюмойяр, была Эжени Дельом – симпатичная крестьянка двадцати одного года и мать-одиночка. Шесть дней в неделю трудилась она в оглушительном грохоте механических станков. Смены были изнурительными: начинались в пять утра и заканчивались лишь через пятнадцать с половиной часов, то есть в восемь тридцать вечера, с короткими перерывами на обед и ужин в общей столовой. Заработанных денег Эжени едва хватало, чтобы отправлять в деревню стареющему отцу и дочке.
В субботу, 19 мая 1894 года, примерно в 19:30, за час до окончания своей смены, Эжени поднялась со своего рабочего места и сказала, что хочет сделать небольшой перерыв и подышать свежим воздухом в переулке за воротами фабрики. Ее надсмотрщик возразил, сказав, что начался дождь, но девушка твердо стояла на своем. Эжени считали надежной работницей, но, по слухам, у нее в соседнем городе было сразу несколько поклонников, и лояльный надсмотрщик мог предположить, что она хочет встретиться с кем-то из них, а может, и тайком покурить.
Когда она не вернулась на рабочее место, никто не встревожился: в конце последней смены долгой рабочей недели девушка могла уйти и пораньше. Ее отсутствие никого не обеспокоило настолько, чтобы искать ее на территории фабрики под дождем и в темноте. На следующее утро Эжени не оказалось ни в общежитии, ни в церкви, куда она обычно приходила по воскресеньям. Позже в тот же день на тело Дельом, брошенное под изгородью в ста восьмидесяти метрах от заводских ворот, случайно наткнулась какая-то пастушка.
Ужасная сцена, напоминающая произошедшее с возможной первой жертвой Джека Потрошителя Мартой Тэбрем. Одежды на Эжени не было, за исключением сорочки, верх которой стянули до пояса, а подол, напротив, задрали. Было сразу видно, что одежда в беспорядке не из-за того, что девушка пыталась отбиться, а потому, что убийца в приступе безумия силой стащил ее с жертвы{350}. Другие предметы гардероба, забрызганные кровью, включая корсет и шарф, нашли чуть в стороне от места преступления. Врач, осмотревший тело, установил, что Эжени сначала схватили за горло, бросили на землю, а после задушили. По вытоптанной траве и синякам на руках жертвы становилось понятно, что девушка активно сопротивлялась. Убийца зажал ей рот рукой, чтобы заглушить крики, оставив на губах раны и синяки, перекрыл доступ воздуха и удерживал на земле свободной рукой, а также придавливал ногами. Затем преступник перерезал ей горло ножом, который держал в левой руке, и рассек яремную вену, чтобы ускорить смерть. Когда Эжени была уже мертва или находилась на грани смерти, злодей несколько раз в ярости пнул ее тело и наносил удары по торсу, груди и лобку, о чем свидетельствовали отчетливые отпечатки его ботинок. Наконец он отсек ножом ареолу на одной груди, но не дорезал до конца, и она осталась висеть на полоске кожи длиной около четырех – шести сантиметров. После этого убийца оттащил тело под изгородь, где его и обнаружили. Признаков вагинального изнасилования замечено не было, а осмотром жертвы на предмет признаков анального изнасилования врач заниматься уже не стал{351}.
За пятьдесят лет, к 1894 году, судебно-медицинская экспертиза была достаточно хорошо разработана и систематизирована. Мы видели, как в ходе расследования дела Джека Потрошителя врачи смогли восстановить процесс нападения на жертв и определить, в каком порядке наносились различные травмы и увечья.
В течение следующих нескольких недель полиция арестовала трех подозреваемых – все из них были связаны с жертвой. Предполагалось, что это единичное преступление, совершенное на почве страсти. Даже несмотря на то, что незадолго до убийства три женщины пожаловались на какого-то незнакомого бродягу с устрашающей гримасой на лице, который преследовал их и приставал к ним с угрозами недалеко от места преступления, в течение следующих четырех месяцев, прежде чем дело зайдет в тупик, полиция будет прорабатывать версию преступления «на почве страсти».
Во время расследования дела Дюмойяра в 1860-х общество критиковало французскую полицию за то, что та не связала между собой различные убийства в регионе, где промышлял преступник. С тех пор полицейские подразделения старались быть в курсе того, что происходит в соседнем подразделении, но осведомленность и обмен информацией не выходили за рамки граничащих подразделений.
Однако убийца Эжени представлял собой совершенно иной вид маньяка, не похожий на Дюмойяра или того, кем предположительно был Джек Потрошитель. То был мигрирующий серийный убийца, который после убийства девушки умылся в ручье, всю ночь проспал незамеченным в стоге сена, а на следующий день прошел по проселочным дорогам необычайно длинное расстояние в шестьдесят пять километров и оказался за несколько полицейских округов от места преступления, где никто даже не знал о смерти Эжени.
Каждый день убийца со своей бродяжьей сумкой вынужденно проходил пешком огромные расстояния – около пятидесяти – шестидесяти километров, то есть более тысячи пятисот километров в год. Его путь пролегал через захолустные деревни на юго-востоке Франции, где он искал случайные подработки, принимал подачки еды и находил укрытие. А также по ходу дела подкараулил, убил и искалечил двух женщин и как минимум девятерых подростков: четырех мальчиков и пятерых девочек в возрасте от тринадцати до девятнадцати лет – часто это были одинокие пастухи, которые пасли свои стада в безлюдных местах.
Его режим атаки «с наскока» имел некоторое сходство с образом действия Джека. Французский Потрошитель быстро душил своих жертв, валил их на землю и убивал, перерезая глотки. Судя по лужам крови на месте преступления, он, по-видимому, сначала ждал, пока жертва истечет кровью, а потом перетаскивал трупы на сухой участок. После убийца измывался над телами жертв, калечил их и, в отличие от Джека Потрошителя, еще и насиловал вагинально и анально после смерти, иногда используя смазку, чтобы облегчить акт некрофилии. Имеются случаи, когда преступник уродовал убитым гениталии или вырезал их полностью, вспарывал животы и грудные клетки, выпускал кишки и извлекал из тела органы. У всех обнаруженных жертв, как и у проституток в Уайтчепеле, было перерезано горло, а гениталии обезображены и выставлены напоказ. Классические «теплые», разрушительные, некрофильные «оборотнические» сексуальные серийные убийства.
Несмотря на ужасающий характер убийств, французская полиция демонстрировала полную слепоту связей. Ее можно понять – в конце концов, некоторые преступления произошли почти в тысяче километров друг от друга. Учитывая, что восемьдесят лет спустя, в 1970-х, несмотря на наличие телефона и телекса для связи, полиция США переживала подобную слепоту связей относительно серии убийств, совершенных Тедом Банди, обвинять в чем-то французскую полицию конца XIX века совсем не хочется, так как преступления совершались в разных юрисдикциях.
Нельзя сказать, что власти совсем упускали из виду эти чрезвычайно жестокие убийства. Один следователь из Дижона начал их каталогизировать, но основывался на предположении, что преступления представляют собой вирусное распространяющееся явление – эпидемию «подражательных убийств». Французские полицейские понимали, что один преступник способен убить множество жертв, но представить, как он делает это в местах, настолько удаленных друг от друга, они не могли. В отличие от привязанного к конкретной территории Джека Потрошителя, Французский Потрошитель относился к серийным убийцам мигрирующего типа – как Генри Ли Лукас, только без машины. У «Убийцы пастушат», или «Потрошителя с юго-востока», как его назвала французская пресса, было еще одно преимущество. Будучи бродягой, он сливался с огромной обезличенной массой неприкаянных и обездоленных людей, наводнивших Францию в результате распространения фабрично-заводского труда. В XIX веке промышленные рабочие считались «расходным материалом» (вроде «контрактников» в наше время). Никаких профсоюзов, гарантий занятости или льгот. Если работник был больше не нужен, его без лишних формальностей могли вышвырнуть на улицу на день, неделю, а то и навсегда. Не существовало ни выходного пособия, ни страхования от безработицы, ни государственного соцобеспечения. Мало кто из уволенных работников возвращался обратно к себе в сельскую глушь – большинство просто отправлялось в дорогу, находило работу на несколько дней в следующем пункте назначения, а потом их снова выставляли за дверь. Это был бесконечный миграционный цикл. В связи с механизацией сельского хозяйства, растущей безработицей в сельских районах и мировым кризисом 1890-х по дорогам Франции шаталось в поисках пропитания около четырехсот тысяч бродяг. Около одного процента населения Франции оказалось за чертой бедности, а их жизни почти опустились до уровня «незначительных»{352}. В индустриальную эпоху серийные убийцы уже не прятались среди обезличенных городских толп, а выходили на проселочные дороги.
В конце концов Французский Потрошитель допустил оплошность: в 1896 году он вернулся в окрестности Лиона и совершил несколько убийств в этом районе. Как если бы современный американский серийный убийца выбрал для своих преступлений окрестности города Квантико в штате Виргиния, где находится Академия и отдел поведенческого анализа ФБР. В Лионе основали школу судебной медицины – ведущий исследовательский центр в области судебной медицины и психиатрии XIX века не только во Франции, но и во всем мире.
Ей заведовал доктор Александр Лакассань – основоположник криминальной антропологии и криминальной психологии, который первым начал проводить токсикологический анализ и исследовать образцы крови. Лионская школа подарила нам известнейших пионеров судебной медицины, например Эдмона Локара, знаменитого своим «локаровским принципом обмена»: каждый преступник оставляет на месте преступления следы и в то же время забирает с него что-то с собой.
Лакассань оспаривал доминирующее тогда в криминологии направление, продвигающее идею о врожденном характере преступных наклонностей и возглавляемое итальянским криминологом Чезаре Ломброзо, который утверждал, что тяга к совершению преступления предопределяется наследственными и генетическими факторами{353}. Лакассань же утверждал, что преступников порождают психология и социальная среда, а не генетика. Его слова «Правосудие клеймит, тюрьма портит, а общество получает преступника, которого заслуживает» процитировал в 1963 году генеральный прокурор США Роберт Кеннеди, чем и принес им мировую славу{354}.
Эмиль Фурке и анализ связей
Во Франции полицейскими расследованиями руководили «следственные судьи» – нечто сродни окружным прокурорам. В апреле 1897 года в качестве следственного судьи Белля – небольшого торгового городка в ста километрах к западу от Лиона – был нанят амбициозный тридцатипятилетний адвокат Эмиль Фурке. Ему предстояло заняться нераскрытым убийством. Двумя годами ранее, 31 августа 1895-го, жестоко убили и изнасиловали пятнадцатилетнего пастушонка Виктора Порталье, а тело его изуродовали. Его обнаружили лежащим на спине со спущенными ниже колен штанами. Мальчика полностью выпотрошили: убийца разрезал тело от груди до лобка, отчего внутренности вывалились наружу, а наружные половые органы отрезал и бросил рядом с телом. Местные жители сообщили, что в тот день по окрестностям ходил какой-то бродяга и выпрашивал молоко, но по Франции тогда шатались тысячи бродяг, поэтому его так и не опознали. Из зацепок – лишь жуткие следы преступления и описание подозреваемого: мужчина в возрасте тридцати – тридцати пяти лет, с густыми черными бровями и бледным болезненным лицом, на голове соломенная панама, в руках маленькая сумка и дубинка. Из немногих отличительных черт – сведённая безобразной гримасой правая половина лица и неприятный запах гниения, якобы исходящий от правого уха. По-видимому, он страдал от какой-то застарелой травмы лица или гноящейся раны.
Фурке это дело особенно заинтересовало, потому что он работал над личным проектом, посвященным исследованию преступности среди французских бродяг, и это нераскрытое дело идеально подходило по всем требованиям (в 1908 году Эмиль в итоге опубликует книгу о проблемах бродяжничества{355}). Когда Фурке прочитал в газетах новости о похожих убийствах пастухов с членовредительством, совершенных в окрестностях Лиона «новым Джеком Потрошителем», то начал пересматривать документы по нераскрытому делу и нашел письма от магистрата из Дижона, в которых спрашивалось о подобных убийствах с целью получить подтверждение теории «заражения убийствами». Магистрат полагал, что это были подражательные убийства. Фурке же придерживался другого мнения: волна убийств вовсе не «заразная», а представляет собой серийные убийства, совершенные одним преступником, перемещающимся с места на место. Следуя своей интуиции, каждому магистрату во Франции Эмиль направил письмо, в котором спрашивал, не было ли в их юрисдикциях подобных убийств, совершенных бродячим «оборотнем» вроде Потрошителя. Вскоре у него появилась информация о семи случаях с очень похожими характеристиками места преступления, с каждым из которых к тому же был связан бродяга с похожим описанием. Теперь Фурке начертил на одном листе две таблицы. В первую вписал различные характеристики: положение тела, используемое оружие, виды увечий, раны, наличие признаков изнасилования и другие детали с места преступления, а во вторую включил описания подозреваемых по каждому делу. Синим он начал подчеркивать схожие черты во всех восьми преступлениях. Уже скоро листок запестрел синим: совпадало всё, от положения ран, нанесенных увечий и образа действий преступника до описания подозреваемого по каждому делу. Теперь Фурке был убежден, что имеет дело с одним и тем же мигрирующим монстром. Тогда еще не существовало термина «серийный убийца», но Эмиль встретил именно такого.
Исследование, проведенное Фурке в 1897 году, в 1958 году обнаружил следователь полиции Лос-Анджелеса Пирс Брукс. Прозванный Джеймсом Эллроем «королем-философом департамента полиции Лос-Анджелеса», бывший морской офицер и пилот дирижабля Брукс убедился, что два не связанных между собой убийства в Лос-Анджелесе мог совершить один и тот же преступник{356}. Пирс предположил: если один человек убил двух жертв, то мог бы убить три и более, и неделями просматривал старые дела о преступлениях и газетные отчеты в публичной библиотеке. В конце концов он пришел к тому, что три «убийства одиноких сердец» совершил Харви Глатмен, который в 1957–1958 годах приглашал начинающих моделей на фотосессии в стиле детективных журналов, связывал их, насиловал и убивал, снимая весь процесс на камеру{357}.
Брукс призывал создать общую сетевую компьютерную базу данных по делам об убийствах. Многие годы никто его не слушал. Желание Брукса исполнилось лишь в 1985 году, когда появилась база данных ViCAP (Программа предотвращения насильственных преступлений), где содержится информация по делам об убийствах с указанием их отличительных черт (подробнее о Программе читайте в главе 13). Чтобы воплотить замысел в реальность, Бруксу потребовалось двадцать семь лет – почти восемьдесят восемь лет с того момента, как Фурке впервые применил свою стратегию в расследовании убийств Ваше. Сегодня мы по праву считаем Брукса основоположником анализа связей за то, что он повторно открыл забытое нами достижение Фурке.
Арест
10 июля 1897 года Фурке телеграфировал (или, говоря современным языком, «отправил Т-мейл») двумстам пятидесяти французским магистратам призыв «быть начеку» и присматриваться к бродяге со шрамом на правом веке, изуродованным ртом и перекошенным лицом. Магистрат соседней коммуны Турнон-сюр-Рон телеграфировал, что недавно он приговорил к трем месяцам тюрьмы за попытку изнасилования бродягу, похожего по описанию. Он не только соответствовал описанию, но и был таким буйным и жестоким, что местный фотограф испугался преступника и не смог сделать снимок.
Личность нападавшего была установлена: Жозеф Ваше, двадцать восемь лет, бродяга, отставной сержант французской армии, страдающий, по-видимому, от некоего психического расстройства.
Жертвой стала взрослая женщина, которая собирала шишки в лесу вместе со своим мужем и тремя детьми. Она гуляла где-то в сорока пяти метрах от мужа, как вдруг на нее из засады напал Ваше и попытался задушить. На крики детей прибежал мужчина. Он ввязался в драку и смог не только остановить Ваше, но и удержать его до прибытия жандармов. Фурке поразили до глубины души слова заключенного: «Я бы предпочел тринадцатилетнюю девочку… Я бедный, несчастный инвалид. Люблю женщин, но я им отвратителен, поэтому и нападаю на тех, на кого получается. Даже женщины из борделя не хотят иметь со мной никаких дел. Я так жалок… Вот же потаскуха! Не орала бы, так я бы все уже давно закончил и сейчас бы был в другом округе»{358}.
Ваше привезли на поезде под конвоем на допрос к Фурке по нераскрытому делу об убийстве Порталье. Где-то в глубине души Эмиль чувствовал, что все семь оставшихся убийств совершил один и тот же преступник. В наше время для отслеживания перемещений подозреваемого следователь получает доступ к учетной записи сотового телефона и берет выписки по кредитной карте. Но при жизни Фурке не было ничего подобного. В континентальной Европе действительно существовала и успешно функционировала система паспортов, удостоверений личности и регистрации по месту проживания и временного пребывания в гостиницах и пансионах, но ведь Ваше был бездомным бродягой, который ночевал в амбарах и стогах сена! Не было тогда и камер наблюдения, записи с которых Фурке мог бы просмотреть и заметить случайно попавшего в поле их зрения бродягу. Единственный способ узнать, был ли Ваше рядом с местами нераскрытых убийств в то время, – заставить его об этом рассказать. Эмилю нужно было признание. Без этого все его догадки оставались бесполезны.
Иезуит
Жозеф Ваше родился 16 декабря 1869 года в семье фермеров Пьера Ваше и Мари-Роз (Розали) Рави, в коммуне Бофор департамента Изер на западе Франции. На момент его рождения Розали исполнилось сорок четыре года. Она была на пятнадцать лет моложе Пьера и приходилась ему второй женой. Жозеф родился тринадцатым из пятнадцати детей (двое от предыдущего брака), и у него был брат-близнец Эжен (согласно некоторым источникам – сестра Эжени), которого случайно задушили или же обожгли, когда на кровать со спящими месячными младенцами по недосмотру положили большую горячую буханку хлеба из печи{359}.
По словам очевидцев, мать Жозефа, Розали, была чрезмерно набожна и подвержена галлюцинациям, а после трагической смерти одного из близнецов ситуация, должно быть, усложнилась еще больше. По вполне понятным причинам она окружила выжившего близнеца гиперопекой. Доминирующая, опекающая мать и пассивный отец – отличительная черта детства многих серийных убийц. Есть теория, что поведение серийного убийцы иногда кроется в неспособности успешно отстоять свою мужскую независимость от матери. Когда мальчик не может достичь этой независимости или не имеет надежной точки опоры, с которой можно начать устанавливать границы своей самостоятельности, в ребенке развиваются чувства разочарования и ярости, и потом в подростковом и взрослом возрасте он направляет гнев на женщин.
Примером может послужить Хиллсайдский душитель Кеннет Бьянки, вместе со своим двоюродным братом изнасиловавший, замучивший и убивший десять женщин, которых они похищали на улицах или заманивали в автомастерскую. Обеспокоенность приемной матери его здоровьем доходила до истерики, и в детстве она постоянно таскала его по больницам, чтобы лечить болезни, которые, как ей казалось, у него были.
Приемная мать канадского серийного убийцы Питера Вудкока следила за каждым его шагом и находила особое удовольствие в распекании неблагополучного воспитанника за неподобающее поведение. Когда Вудкока арестовали по подозрению в убийстве трех детей, он беспокоился только об одном: «Я очень боялся, что мама обо всем узнает. Она – мой самый большой страх. Я не знал, пустит ли ее полиция ко мне».
Питер Сатклифф, Йоркширский потрошитель, в детстве вел себя как нормальный ребенок, за исключением странной привычки постоянно цепляться за юбку матери. Мать Джозефа Калингера не разрешала ему играть на улице, порола мальчика кнутом, била молотком, угрожала отрезать пенис и сама выбрала сыну девушку в жены. Эд Гин так боготворил свою овдовевшую мать-фанатичку, повернутую на религии, что сохранил ее спальню в своем грязном неубранном доме в качестве святилища (правда, обошлось без мумифицированного трупа, как в фильме Хичкока «Психо»).
Мать Джерри Брудоса подтолкнула его к убийствам на почве обувного фетиша, когда ему было пять. Мать Эдмунда Кемпера заставляла его спать в подвале, а на люк в полу ставила тяжелый обеденный стол. Она стала одной из последних жертв Кемпера. Мама Генри Ли Лукаса избила его отца и отправила как-то раз маленького Генри в школу в девичьей одежде. Она стала одной из его первых жертв. Школа серийных убийц-психопатов «Дорогая мамочка» – знакомая история.
Когда Жозефу Ваше было десять лет, его лизнула бродячая собака, и истеричная Розали настояла на том, чтобы он прошел лечение от бешенства народными средствами. Позже родственники и соседи рассказывали, что после этого инцидента характер мальчика изменился. Сам он позже утверждал, что отравился самодельным лекарством от бешенства. Возможно, сыграли свою роль истерия из-за собаки и восприимчивость психики к старинным легендам об оборотнях: Жозеф стал вспыльчивым, склонным к жестокости и спонтанным вспышкам озверения. Во время одного из приступов ярости он чуть не задушил брата. Однажды его попросили присмотреть за семейным скотом, и Жозеф так разозлился, что сломал нескольким животным ноги. В школе он проявлял ум и смекалку, но при этом слыл опасным и жестоким хулиганом. Товарищи по играм стали избегать его компании.
Поведение Ваше было надменным и, по примеру матери, пропитано религиозным мессианским фанатизмом. В десятилетнем возрасте во время школьной поездки в город, когда учитель отвлекся на мгновение, Ваше увел одноклассников в церковь, усадил их на скамьи, поднялся на кафедру и произнес проповедь. Сам Ваше позже расскажет, что был одержим жестокими сексуальными фантазиями, в которых насиловал, терзал и убивал жертв «прямо как оборотень», но сопротивлялся им, изматывая себя прогулками на большие расстояния – привычка, которая прямым образом повлияет на его будущую карьеру убийцы-бродяги.
Детские вспышки гнева Ваше и страх, в который он вгонял других детей, заставляют вспомнить детство некрофила и каннибала Артура Шоукросса, Убийцы с реки Дженеси. Он совершил два преступления: убил и изнасиловал мальчика и девочку в городе Уотертаун (штат Нью-Йорк) и был осужден и приговорен к двадцати пяти годам лишения свободы, но после двенадцати лет отсидки вышел по условно-досрочному освобождению. Затем Артур переехал в Рочестер, где убил двенадцать проституток. Как и Ваше, Шоукросс запомнился семье и друзьям своими долгими и изматывающими прогулками и поездками на велосипеде на огромные расстояния, обычно до рыболовных ям, вроде тех, где он убил двух детей, а позже и проституток, тела которых он спрятал, чтобы позже заняться с ними сексом. Принципиальная разница между Ваше и Шоукроссом в том, что у Артура была пониженная обучаемость, а Жозеф, наоборот, запомнился соученикам своей красноречивостью и умом.
В мае 1882 года, когда Ваше было тринадцать лет, у него умерла мать. На следующий год он пошел работать батраком, как и любой сельский мальчишка его возраста. 18 июня 1884 года в одном из местных сараев было обнаружено мертвое тело изнасилованного десятилетнего мальчика Жозефа Амье. В то время Ваше никто не заподозрил, и убийство Амье является первым из шестнадцати убийств, приписываемых ему, в дополнение к одиннадцати, в которых он признался.
Все еще горя мессианским пламенем Иисуса, в пятнадцать лет Ваше пошел послушником в католический монастырь. Сначала монахов впечатлили его ревностность, ум, красивый почерк и дар проповедника. Несколько раз его отправляли учить детей, но два года спустя изгнали из монастыря после того, как поймали за совместным рукоблудством с новичками.
Ваше вернулся в родной город работать в полях, но в 1888 году – году появления Джека Потрошителя – его обвинили в попытке изнасилования двенадцатилетнего мальчика, и ему пришлось бежать. Жозеф поселился у своей сестры в Гренобле и повадился захаживать к проституткам, вследствие чего заразился венерической болезнью. В сифилитические язвы попала инфекция, и ему пришлось пройти через болезненное удаление одного из яичек, что, по словам современников, лишь усилило его сумасшествие. Один из пациентов больницы вспоминал, что за притязания на священный сан, проповеди и тягу к приставаниям к монахиням Жозефа прозвали Иезуитом.
Когда Ваше выписался из больницы, то пошел работать в канцелярский магазин в Лионе, но, после того как в приступе ярости напал на коллегу, был уволен. Жозеф снова устроился работать, но его уволили за домогательство к женщинам и детям, а еще за открытое исповедание анархических идеалов.
2 октября 1890 года Ваше поступил на службу во французскую армию, где проявил достаточно развитый интеллект и управленческие качества, за что его направили в школу младших унтер-офицеров, которую он окончил одним из лучших в своем классе. Его повысили до капрала. Однако сослуживцы вспоминали, что он был склонен к вспышкам насилия и жестокому обращению с подчиненными. У Жозефа был настолько яростный нрав, что его люди боялись ложиться спать без штыка рядом с койкой. Когда Ваше отказали в повышении до сержанта, он взбесился и перерезал себе горло в попытке самоубийства. Однако этот эпизод не помешал Ваше получить заветное звание после выписки из военного госпиталя.
Как и его предшественник – серийный некрофил Бертран, сержант Жозеф хорошо вписался в ряды французской армии, несмотря на свой несносный характер. В то же время Ваше хотел демобилизоваться. Он подал заявление об уходе со службы по причине бедственного положения семьи, но ему отказали. Согласно свидетельским показаниям солдат, что жили с ним в одной казарме, Ваше уже тогда грезил о том, как станет бродягой, и запасал для будущих странствий разное военное снаряжение, вроде фляги, котелка и столовых приборов.
Весной 1893 года на набережной Ваше встретил девятнадцатилетнюю Луизу Барран. В парадной форме сержанта он казался очаровательным, интеллигентным и галантным. Обходительный офицер сразу же поразил девушку, и она приняла его приглашение на ужин вечером того же дня в местном кафе, где Ваше, к ее ужасу, немедленно предложил ей выйти за него замуж и предупредил, что убьет ее, если Луиза когда-нибудь ему изменит. Барран, конечно же, убежала, но Ваше теперь неделями неотступно преследовал ее, заваливал девушку подарками и письмами и досаждал неожиданными визитами. В конце концов Луиза была вынуждена вернуться в свой родной город, чтобы избавиться от Жозефа, но он нашел ее и там.
25 июня 1893 года Ваше без предупреждения появился у ее двери. Между ним и девушкой произошла ссора. Когда она отказалась с ним идти, Ваше достал свой служебный револьвер и выстрелил в нее. Первый выстрел прошел через рот, лишив Луизу нескольких зубов и кусочка языка; еще два выстрела пришлись по касательной, задев голову, когда она рухнула на пол в лужу крови. Предполагая, что убил девушку, Ваше приставил пистолет к голове и дважды выстрелил в себя. И Луиза, и Жозеф выжили после сеанса столь меткой стрельбы (типичного, надо сказать, для французской армии), но получили уродства на всю оставшуюся жизнь.
Ваше объявили сумасшедшим и не способным предстать перед судом, после чего отправили в психиатрическую больницу, где у него случился приступ суицидальной ярости и параноидального бреда. Он даже смог сбежать, пытаясь вернуться к Луизе. Ваше отказался от операции по удалению пули, застрявшей у него за ухом, обвинив врачей в сговоре с целью убийства. Из-за пули в голове у Жозефа из внутреннего уха постоянно тек вонючий и пузырящийся гной, который свидетели не только замечали, но и чувствовали. Из-за повреждения нервов от огнестрельных ранений его правое веко перестало закрываться, правая сторона лица была изуродована, застыв в гримасе, а речь стала невнятной. Но харизматичный и красноречивый Ваше вернул себе контроль над ситуацией. Не сумев сбежать, он изменил стратегию и выступил перед персоналом психиатрической клиники с покаянной речью: «Мне так жаль, у меня помутился рассудок, но этого больше никогда не повторится». Десять месяцев спустя, 1 апреля 1894 года, Жозефа освободили с пометкой «здоров».
Так как из французской армии его уволили по медицинским показаниям, Ваше теперь ничего не оставалось, кроме как наслаждаться своими фантазиями, компульсивной ходьбой, бродяжничеством и убийствами. Он растворился в потоке из четырехсот тысяч бездомных бродяг, шатавшихся по проселочным дорогам и деревням Франции, где гостеприимные и милосердные сельские жители часто давали полчищам обездоленных кров и пропитание.
Шесть недель спустя, дождливым субботним вечером 19 мая 1894 года, примерно в шестидесяти пяти километрах от психиатрической больницы, из которой выписали Ваше, за ворота ткацкой фабрики вышла подышать свежим воздухом Эжени Дельом – в это же время по улице случайно проходил Жозеф. Зачастую так все и происходит – по чистой случайности.
Позже Ваше призна́ется, что его внезапно охватила ярость и в порыве он набросился на девушку, задушил ее, затоптал и изрезал ножом. Эжени стала первой жертвой, которую Жозеф убил. Несомненно, молодая женщина напомнила ему Луизу. После этого убийства Ваше пустился бродить по стране, и с 1894 года вплоть до ареста в 1897 году прошел тысячи километров в поисках временной работы или крова, по пути выпрашивая еду и убивая удачно подвернувшихся встречных.
Многие люди принимали его в своих домах или на фермах и запомнили Ваше словоохотливым чудаком, который играл на гармонике, проповедовал и читал мораль, как безумный пророк. Он даже подружился с несколькими из их детей. Но всякий раз, когда никого не было рядом и Ваше попадались одинокие мальчики или девочки, он нападал на них, душил, перереза́л им глотки, насиловал и калечил трупы. Его немыслимое компульсивное путешествие помогало ему быть на шаг впереди властей вплоть до лета 1897 года, когда его арестовали после неудачной попытки изнасилования. Ваше, наверное, считал себя удачливым – ведь он отделался лишь трехмесячным заключением и терпеливо ждал часа, когда его выпустят на свободу, пока Фурке не приказал привезти его на допрос по делу о нераскрытом убийстве Порталье.
Как допрашивать серийных убийц: тонкости и искусство общения с психопатами
Сейчас мы с легкостью отнесем Жозефа Ваше к знакомым нам психопатам, но во времена Фурке это понятие еще не оформилось до конца и не имело адекватного описания. Точно так же, как и серийные убийцы, которые существовали веками, но не имели ни названия, ни определения, – психопаты были всегда. Подробное описание они получили лишь после 1941 года, когда вышла книга американского психиатра доктора Херви Милтона Клекли «Маска нормальности». В ней он рассказывает о рациональном, функциональном, бесчувственном, деструктивном типе личности, который кажется вменяемым и здоровым, скрываясь за маской нормальности. Тот самый тип личности, который появлялся в залах судебных заседаний на протяжении XIX века и всегда описывался как рациональный и вменяемый, но при этом одержимый мономанией или манией убийства, как сержант Бертран, Джесси Помрой или двое «убийц с колокольни». До принятия термина «психопат» их иногда называли «моральными имбецилами»{360}.
Психопаты могут быть очень умными и проявлять способности к манипуляции, особенно по отношению к психиатрам. Существует ряд случаев, когда серийные убийцы были осуждены за убийство, но убеждали тюремных психиатров и комиссию по условно-досрочному освобождению, что они «вылечились и исправились». Их отпускали, а преступники принимались убивать вновь. Самые известные примеры – Артур Шоукросс и Эдмунд Кемпер. После того как Ваше выстрелил в подругу и попытался покончить с собой, он смог убедить психиатров, что «здоров» и готов выйти на свободу после всего лишь десяти месяцев заключения.
Когда Жозефа Ваше привезли к Эмилю Фурке для допроса, следственного судью сразу же поразило его странное напыщенное поведение. Фурке заметил, что в Жозефе сидит какая-то беспокойная искра, проявляющаяся в лицевых тиках и постоянно блуждающем взгляде; из-за воспалившейся раны на голове из уха вытекал неприятно пахнущий гной; выражение его лица постоянно менялось, отчего перекошенный, истекающий слюной монстр с безумными глазами превращался во вполне нормального, вдумчивого, дружелюбного и располагающего к себе человека. Ваше обладал воистину артистическим чувством собственного величия. Несмотря на увечья, он мог замереть и позировать как модель, выставляя напоказ свою «хорошую сторону» – что он впоследствии и делал для многих фотографий для прессы, на которых сидел, сжимая в руке «ключи от рая», предоставленные ему тюремными охранниками, а на голове у него красовалась белая кроличья шапка, символизирующая невинность. У Ваше имелись небольшие трудности с речью из-за лицевого тика, а в остальном он казался Фурке умным, но подозрительным, так как упорно отрицал совершение какого-либо преступления, кроме «ребяческого» нападения на женщину, за которое он (по его мнению) был наказан слишком сурово.
Историк медицинских наук Дуглас Старр в своей недавно вышедшей книге «Убийца пастушат», где приведены точные факты по делу Ваше, пишет, что неизвестно, читал ли Фурке главу о допросах психопатов в «Руководстве для судебных следователей как системе криминалистики» Ганса Гросса 1893 года – одном из многочисленных пособий по криминалистике и криминологическим методам, опубликованном немецкими и французскими специалистами, которые в период с 1870 по 1900 год начали приводить следственные методы к единому стандарту (как, например, и Александр Лакассань в карманном пособии «Руководство для судмедэкспертов, вызываемых на места преступлений»{361}).
На протяжении всей истории человечества пытки были обычной процедурой для допросов, проводимых властями, и, хотя во многих европейских странах пытки незадолго до этого отменили, допрос подозреваемого по-прежнему носил типично враждебный характер и был сопряжен с угрозами, практически доходящими до пыток. В своем руководстве Гросс советовал следователям быть твердыми, но справедливыми, вести себя по отношению к подозреваемому дружелюбно, непредвзято и, прежде всего, беспристрастно, независимо от того, насколько ужасны обстоятельства преступления.
Также он советовал следователю отказаться от угроз, запугивания и любых враждебных эмоциональных выпадов в сторону заключенного: «Совершенно необходимы спокойствие и отсутствие страсти. Сотрудник полиции, что становится одержим или теряет самообладание, самолично отдается в руки обвиняемого, если последний, будучи мудрее полицейского, сохраняет хладнокровие или даже, проявив прозорливость, намеренно раздражает своего расспросчика, желая взять над ним верх»{362}.
Гросс советовал допрашивающему установить связь с заключенным и помочь ему освободиться от бремени вины, сделав процесс признания приятным для подозреваемого, и утверждал следующее: «Мы должны всячески им способствовать и облегчать их задачу. Кто всегда видит в обвиняемом падшего брата или несправедливо подозреваемого, тот будет допрашивать хорошо». Современная американская полиция часто пользуется подобным методом: «Будь мужчиной, сними груз с души и сразу же почувствуешь себя гораздо лучше…»
Допрос Ваше был проведен Фурке идеально, как по учебнику, – именно так советовал это делать Гросс и так бы предложило сегодня ФБР{363}. Согласно «Вестнику ФБР» за 2012 год, лучшая стратегия допроса психопата и получения признания заключается в том, чтобы сыграть на его предрасположенности к скуке и потребности в острых ощущениях, тем самым поддерживая вовлеченность в процесс. «Сотрудники правоохранительных органов должны замечать ранние проявления скуки у психопата и быть готовыми применить стратегии стимуляции и поддержания интереса у подозреваемого». Рекомендуется предоставлять подозреваемым-психопатам возможность записывать идеи и комментарии для обсуждения или выступить в роли учителя и рассказать о преступном поведении, а также выразить свое мнение о преступлении{364}.
Следователи и психологи подчеркивают важность изучения биографии подозреваемого и особенно деталей его преступлений. Если следователь допустит фактическую ошибку относительно событий жизни преступника или его преступлений, даже если подозреваемый отрицает свою причастность к ним, – это может обидеть или даже оскорбить психопата, и он заскучает. Статья ФБР призывает следователей быть спокойными и собранными, особенно на этапе формирования первого впечатления – решающей стадии для допроса. Если дознаватель нервничает или суетится, это немедленно воспринимается подозреваемым как слабость, и он может потерять интерес к участию в «игре» со следователем. ФБР призывает подогревать интерес и менять правила игры, иначе объект может перестать обращать внимание на происходящее или откажется сотрудничать. Из-за своей самовлюбленности и невероятно раздутого чувства собственного достоинства психопат всегда будет воспринимать следователя как низшего по отношению к себе. ФБР советует дознавателям забыть о самолюбии.
«Во время прошлых успешных допросов серийные убийцы-психопаты хвалили свой интеллект, сообразительность и умение оставаться на свободе в отличие от других серийных убийц… Как бы неприятно это ни было, дознаватели должны быть готовы потешить самолюбие психопатов и предоставить им возможность хвастаться и поучать. Лучше подчеркнуть их уникальную способность измыслить столь впечатляющее преступление, совершить его и рассказать о содеянном, остаться на свободе, обмануть следователей и вызвать интерес у СМИ».
Поскольку психопаты склонны снимать с себя ответственность за свои действия и обвинять во всем жертву, дознаватель может сильно уменьшить серьезность обвинений, предположив, что жертва «сама напросилась». ФБР советует отказаться от давления на жалость к жертвам или их семьям: психопаты не испытывают сочувствия и не терзаются виной. Получается гораздо лучше, если выставить жертву виноватой во всем. Продолжая развлекать психопата, побуждая его говорить, хвастаться и читать нотации, дознаватель в это время тщательно собирает противоречивые заявления или выявляет доказательства.
Чтобы напугать и дезориентировать психопата, спросите, что он чувствует по отношению к жертве или относительно расследования и ареста. Психопаты не способны на «чувства» в нашем понимании и теряются, когда их просят описать эмоции, которые им не знакомы. Психопаты могут симулировать и выражать видимость эмоций, но не знают, как правильно описать их словами. Если высказать предположение, что в совершении преступления допущены ошибки, это может еще больше вывести психопата из равновесия и побудить его рассказать, что на самом деле убийство было провернуто с гораздо большей хитростью и ловкостью. Поддержание связи с психопатом или разделение общих взглядов будет работать до тех пор, пока дознаватель способен поддерживать иллюзию, что психопат является средоточием внимания. Опыт, мнения и характер следователя не представляют интереса для психопата: он сам стоит в центре собственной вселенной.
Допрос Ваше
Эмиль тщательно осмотрел вещи, которые Жозеф носил с собой в сумке. Помимо гармоники и походного снаряжения, там лежал набор острых ножей и банка смазочного масла. Фурке запомнил эти предметы, отмечая для себя, что в ходе вскрытия на телах некоторых жертв были обнаружены следы смазки. Вместо того, чтобы перейти к враждебной, обвинительной линии допроса, Эмиль мягко сказал Ваше, что его интересует проблема бродяжничества во Франции, и задал ему несколько вопросов. Какие трудности он испытывает в путешествиях? Что за предметы у него в сумке? Где Жозеф их приобрел и как использовал их в дороге? Ваше почувствовал, что может достичь взаимопонимания с жандармами и другими представителями власти благодаря службе во французской армии. Фурке вовлек его в разговор как человека военного, и Ваше легко и открыто рассказал о своей карьере в армии и о том, как она закончилась после случая со стрельбой. Пока Жозеф шел на контакт, Эмиль оценивал его речь, язык тела и поведение в комфортной для подозреваемого обстановке, чтобы потом по реакции Ваше можно было легче распознать, когда он нервничает или лжет.
Фурке вел с Ваше беседы в течение трех недель, но каждый раз, когда он поднимал тему нераскрытого убийства Виктора Порталье, Жозеф с негодованием отрицал, что был хоть сколько-нибудь рядом с местом убийства, и быстро замыкался в себе. О своем подозрении, что Ваше причастен к целой серии других убийств, Эмиль пока молчал. У него не было ни малейших доказательств того, что Жозеф находился поблизости от мест преступления, когда совершались убийства. Тогда у Фурке имелась лишь собственная догадка, основанная на анализе почерка убийцы с мест преступлений. Эмилю нужно было получить от Ваше признание, но Жозеф не был дураком и избегал всех расставленных для него ловушек.
Наконец Фурке прибегнул к уловке. Он сказал Ваше, что теперь убежден в его невиновности и через пару дней, когда оформят все бумаги, его отправят обратно, чтобы Жозеф спокойно отбыл остаток своего трехмесячного тюремного срока. Разочарованию Ваше не было предела. Больше никаких оживленных интеллектуальных поединков с Фурке – теперь его ждала только скука тюремной камеры. Эмиль смиренно попросил у Ваше помощи с рукописью о бродягах и спросил, не окажет ли он ему честь прочитать ее и поделиться своим большим опытом и наблюдениями из путешествий, пока они еще не разошлись, – возможно, его имя даже будет упомянуто в книге, которая скоро выйдет в печать.
Жозеф практически сиял от гордости: ведь теперь у него была возможность прочитать лекцию о своем опыте бродяжничества, чем в течение следующих трех дней Ваше и занимался. Фурке то задавал наивные вопросы, то оспаривал слова Жозефа, манипулируя эгоистичным преступником и заставляя его приводить конкретные примеры из долгих лет в пути. Эмиль действовал очень тонко: его стратегия заключалась в расспрашивании Ваше и манипулятивных спорах с ним, чтобы он аргументировал свои слова и подтверждал их точными датами и местоположением. Не понимая, что Фурке подозревает его в причастности к целой серии убийств, а не только к одному нераскрытому убийству в своем округе, Жозеф беззаботно рассказывал о том, где он ходил, когда и что видел за последние три года. К концу этих трех дней Эмиль добился от Ваше признания, что он находился поблизости от восьми нераскрытых убийств как раз в то время, когда их совершили.
Затем Фурке внезапно сменил тактику: холодно сообщил Ваше, что он подозревается в восьми убийствах, и, к потрясению Жозефа, с большой точностью воспроизвел всю временнýю шкалу, жертву за жертвой, подробно перечисляя все, что сотворил преступник. По воспоминаниям Эмиля, в тот день Жозеф возвращался в камеру «шатаясь как пьяный».
Позже в тот же день Фурке принесли письмо с признанием Ваше: «Да, это я совершил все преступления, в которых вы меня обвиняете… и все это в порыве ярости. Как я сказал врачу из тюремной медицинской службы, в возрасте семи или восьми лет меня укусила бешеная собака, но я в этом не уверен, хотя помню, что принимал лекарство. Подтвердить это могут лишь мои родители. Что же до меня, то я всегда верил… что именно это лекарство отравило мою кровь»{365}.
Замечательно, но маловато. «Да, это я совершил все преступления, в которых вы меня обвиняете» – такого признания было недостаточно, чтобы вынести Ваше приговор по разным пунктам обвинения в убийстве. Фурке потратил еще несколько недель на ловкие манипуляции самолюбием Жозефа, чтобы заставить его в деталях признаться в совершении каждого преступления. Эмиль понял, что Ваше добивается признания невменяемости, которое вместо гильотины отправит его на недолгое заключение в психиатрической больнице. Аргумент Жозефа был очень прост: кто в здравом уме таким чудовищным образом убил бы восьмерых детей?
Фурке «посоветовал» Ваше для доказательства невменяемости рассказать в подробностях обо всех убийствах, ведь без этого Жозефа обвинят в совершении лишь одного убийства в местном округе, а его заявление о невменяемости останется неучтенным. Он ловко подвел Ваше к такому состоянию, в котором тот сам захотел доказать, что совершил все восемь убийств.
Сначала Жозеф не поддавался, но Фурке вновь сыграл на его нарциссизме. Зная, как велико самолюбие Ваше и как он любит читать газеты, Эмиль заверил Жозефа, что в случае признания устроит так, что в средствах массовой информации напечатают его признание вместе с его портретом, и это станет очередным подтверждением его невменяемости в глазах публики. Ваше охотно согласился. Внезапно у «Убийцы пастушат» появилось имя и лицо. Пусть Джек Потрошитель и был первым известным серийным убийцей Нового времени, но его личность осталась неизвестной, а Ваше стал первым опознанным серийным убийцей Нового времени. Конечно, как только историю Жозефа с фотографией напечатали в газетах по всей Франции, появился целый поток новых свидетелей, которые его узнали.
Фурке использовал СМИ с пользой для себя. Когда одна из газет усомнилась в подлинности признаний Ваше, Эмиль предложил ему доказать свою причастность к серийным убийствам, рассказав о тех преступлениях, о которых Фурке ничего не знал, а значит, и не мог заставить Жозефа признаться в их совершении. В конце концов Ваше признался в общей сложности в одиннадцати убийствах. Одну из жертв не находили прежде и обнаружили лишь тогда, когда Жозеф описал колодец, куда сбросил тело.
Эмиль Фурке обработал Ваше так же профессионально, как любой современный дознаватель поступил бы с серийным убийцей-психопатом. Профилирование различных мест преступлений, выявление уникального почерка преступника, связывающего убийства воедино, и допрос подозреваемого Фурке провел так же современно и тщательно, как американские пионеры следствия вроде Джеймса А. Брюсселя, Пирса Брукса и бихевиористов ФБР 1970-х и 1980-х. Подобно тому, как Томас Эдисон не изобретал лампы накаливания, но удачно доработал уже имевшуюся технологию, так и они не сказали ни одного принципиально нового слова в профилировании серийных убийств и выявлении связей, но блестяще усовершенствовали существующие методы, применяя современные исследования и статистическую методологию к явлению, уже хорошо знакомому и понятному к началу XX века, но забытому вплоть до «Великой эпидемии» серийных убийц в США в 1970-х и 1980-х. Тогда американцам пришлось учиться и переучиваться тому, как обходиться с серийными убийцами. К восьмидесятым явление, ранее распространенное в Европе, стало настолько американским, что теперь о серийных убийствах стали писать как о типично американском феномене, лишь иногда происходившем в Европе.
Вопрос о вменяемости
Но работа Фурке все еще продолжалась. После того как ему удалось вытянуть из Ваше подробное признание в причастности не только к восьми убийствам, но и к трем другим, о которых Эмиль ранее не знал, Фурке нужно было довести дело до суда и оспорить любые заявления, которые Жозеф мог сделать, добиваясь признания невменяемости. Ваше уже подготавливал почву для скорейшего освобождения из любого психиатрического учреждения, куда его могли бы заключить, утверждая, что он был «временно невменяемым», а теперь исцелен и готов вернуться в общество. Огромным преимуществом для Фурке был тот факт, что они находились в округе Лион и потому могли легко обратиться в институт судебной медицины и к его декану, доктору Александру Лакассаню.
Лакассань и его коллеги с радостью согласились осмотреть Ваше и подтвердить его вменяемость. Вопреки утверждениям, что оправдывать по причине невменяемости начали лишь в XIX веке, мы видели, что в эпоху Возрождения вопрос о вменяемости поднимался в судебных разбирательствах по делам «оборотней». Решение по делу Макнотена, принятое в 1843 году в Британии, определило невменяемость как неспособность понять разницу между добром и злом, воспринимать или понимать последствия своих действий. Данное определение актуально до сих пор.
До этого, если дело касалось совершенно безумных, бешеных убийц «с пеной у рта», вопрос о невменяемости обычно ограничивался дебатами: действительно ли обвиняемый потерял рассудок или притворяется? К концу XIX века французские судебные психиатры стали известны своим умением отличить подлинное безумие от симулируемого. Что же касается Ваше, он был в здравом уме и четко осознавал все, что делал, и то, что его действия расцениваются как преступление. Кроме того, о том, что приступы ярости он симулировал, тоже не было и речи: многочисленные свидетели подтвердили бы, что у него они происходили с детства.
Но Ваше утверждал, что невиновен, потому что непреодолимые вспышки ярости возникали из-за пережитого в детстве заражения бешенством, а после выстрела в голову, который он сам и совершил, лишь усугубились, подогреваемые последующим печальным опытом заключения в психиатрической клинике и невзгодами бродячей жизни.
Чтобы определить, может ли пуля, засевшая в голове у Жозефа, давить на какой-нибудь нерв или определенную часть мозга, тем самым вызывая поведенческие аномалии, Лакассань сделал рентген головы Ваше – впервые эта технология была использована при расследовании дела об убийстве. Рентген показал, что пуля не находится рядом с каким-либо отделом мозга, отвечающим за поведение (к 1850-м врачи-исследователи уже определили некоторые функции мозга).
В то время вопрос о вменяемости Ваше подразумевал выбор из двух ответов: у него или явное бредовое «полнейшее безумие», или же несерьезная потеря рассудка, сопровождаемая «непреодолимыми импульсами». Лакассань отметил: когда Жозеф путешествовал, то, похоже, испытывал приступы ярости, только оставшись наедине с ребенком. Он утверждал, что Ваше соображал достаточно ясно, так как осознанно выбирал жертву, время и место преступления, а затем уходил по заранее продуманной, логичной и систематичной схеме, а также часто маскировался, меняя одежду и сбривая бороду. Жозеф убивал своих жертв хладнокровно, с четкой целью обрести контроль над их телами, что совсем не похоже на убийство, совершенное в приступе ярости. Отметив, что для преступлений Ваше характерно присутствие больших луж крови на некотором расстоянии от места, где он оставлял тело, Лакассань пришел к выводу, что Жозеф сначала пускал жертвам кровь, а затем оттаскивал трупы подальше и уже там насиловал и изувечивал. «Его заводила полная власть над трупом – тогда и только тогда он начинал беспрепятственно наносить удары в области гениталий», – говорил Лакассань.
По словам Лакассаня, Ваше был садистом – этот новый термин был недавно введен в судебную психиатрию, но не подразумевал невменяемости с юридической точки зрения. После изучения дела, осмотра Жозефа и проведения допросов Лакассань пришел к выводу, что, несмотря на напыщенность, паранойю, эпизоды суицидальной меланхолии и приступы ярости, Ваше полностью осознавал свои преступные действия и в полной мере несет за них ответственность.
За пятьдесят лет до этого, в деле о некрофиле-вампире, защита сержанта Бертрана утверждала, что он страдал от «желаний, столь непреодолимых», что это было расценено как невменяемость. Ваше пытался использовать тот же аргумент. В 1960-х и 1970-х американские юристы, защищавшие серийных убийц, пользовались «защитой на основании волеизъявления» до тех пор, пока при Рейгане конгресс не принял закон о реформе защиты на основании безумия, который открыто признал стратегию недействительной (подробнее читайте в главе 7).
Суд и казнь Жозефа Ваше
Мы видели, что обычно, как только серийных убийц задерживали, суд часто проходил в течение нескольких недель безо всяких предварительных слушаний. Однако в случае с Жозефом Ваше прошел год, прежде чем в октябре 1898 года он предстал перед судом лишь по одному пункту обвинения, касающемуся убийства пятнадцатилетнего пастушка Виктора Порталье. Разумеется, в обществе и газетах поднялась невероятная шумиха.
Так как Ваше признал себя виновным в убийстве Виктора, судебное разбирательство было посвящено вопросу о его вменяемости. Теперь Жозеф винил во всем психиатрическую больницу, где его признали вменяемым и освободили через десять месяцев после того, как он выстрелил в Луизу Барран. Как его можно считать вменяемым, если всего шесть недель спустя после выписки Ваше убил Эжени Дельом? Такие аргументы приводил Жозеф. Он настаивал, что если кого-то и нужно обвинить в последующих убийствах, то только психиатров, которые его выписали. В какой-то момент в зале суда он поднял над головой написанный от руки плакат: «Жозеф Ваше, великомученик нашего общества на рубеже веков и орудие воли Божьей».
Согласно свидетельским показаниям Лакассаня и его коллег, Ваше тщательно выбирал жертв, целенаправленно и расчетливо убивал их, чтобы овладеть трупами и воплотить свои извращенные сексуальные фантазии, а после этого тщательно маскировался и бежал из округа, полностью осознавая противоправность содеянного. Он был не сумасшедшим, а антисоциальным преступником-садистом, несущим уголовную ответственность за ужасные преступления, которые совершил, находясь в здравом уме и твердой памяти. Лакассань опроверг заявление Ваше о том, что его личность изменилась после того, как его лизнула бешеная собака, так как с точки зрения медицины подобное невозможно.
Александр описал Жозефа как «кровожадного садиста», вроде Жиля де Ре и серийных убийц того времени, таких, как Винченцо Верцени в Италии, Джесси Помрой в США и оставшийся неизвестным Джек Потрошитель в Великобритании. Лакассань опирался на книгу Крафта-Эбинга «Половая психопатия» и его описание патологии сексуального желания, смешанного с агрессией и гневом, – тот самый садизм. Двое его коллег также подтвердили наличие самосознания и отсутствие влияния ранения в голову на поведение Ваше, ссылаясь на рентгеновские снимки. Защита вызвала двух собственных медицинских свидетелей, которые, естественно, имели прямо противоположное мнение.
После трехдневного судебного процесса Ваше был признан виновным в убийстве Порталье и приговорен к смертной казни. Другие его убийства судом не рассматривались. Два месяца спустя после апелляции, 31 декабря 1898 года, Ваше казнили на гильотине. Его голову привезли на медицинский факультет в Лионе в дополнение к имеющейся там голове Дюмойяра. Никаких физических аномалий в его мозгу обнаружено не было.
Ваше стал первым известным сексуальным серийным убийцей. Он давал интервью для прессы, его фотографии в шапке из кроличьего меха печатались в газетах, книгах, брошюрах и на открытках. До Ваше расследование по делам серийных убийц зачастую велось вслепую, и количество убийств, совершенных подозреваемыми, повергало следователей в шок. Дело Ваше отличалось от остальных. Арест и обвинение Жозефа стали результатом согласованных действий стороны, занимающейся расследованием, которая с самого начала считала, что Ваше убил нескольких жертв и относился к уникальному типу убийц, пусть даже тогда их еще не называли серийными. Во многих отношениях Ваше был нашим первым современным серийным убийцей – тем самым, которым обычно считают Джека Потрошителя, за исключением того, что Жозефа опознали и арестовали. Возможно, именно поэтому о нем практически забыли, а вот Джек Потрошитель все еще будоражит наше воображение.