— Хорошо, — кивнул я, снял с плеч мешок и указал на старшего. — Мне нужно твоё имя, чтобы заговорить травы для лечения.
— Айдж я, — представился он. — Это мой сын Снор. Точно спину подлечишь? Не обманешь?
Я улыбнулся и потянулся к мешку с травами.
— Клянусь милостью Когги.
Айдж жестом велел сыну прерваться. Мы расселись на поваленном стволе. Я вытащил еду и предложил местным.
— Нужно поесть. Колдовство отнимает много сил. Будете?
— Не откажемся. Работаем с самого рассвета. Снор, достань наши припасы. Обменяемся и разделим.
Сын передал Айджу мешок с припасами, и тот принялся раскладывать нехитрую мнедь: лепешки, коренья, яйца. Я отдал им всё, кроме пары рыбин и краюхи хлеба. Её оставил в качестве подношения Когги в благодарность за помощь. Быстро поев, я оставил мужей отдыхать и занялся мазью. Хорошо, что ещё давно выспросил у Айны, из чего она готовила свою знаменитую целебную и невероятно вонючую жижу от болей. В лесу росло всё необходимое: лопух, подорожник, можжевельник и жаркий корень — даже не пришлось далеко идти. Я налил в миску немного воды, раскрошил туда собранные травы, отжал руками и хорошенько перемешал. Затем отошёл подальше в лес, нашёл крепкую берёзу и у её корней вознёс славление богине.
— Когги–целительница, хозяйка лесов, даруй мне мудрость трав, чтобы излечить мужа по имени Айдж. — Я начертил на мази руны Ман, Ког и Кер. Ман означала человека, Ког — исцеление, Кер — колесо жизни, переход от зимы к лету и обновление. — Пусть спина Айджа исцелится при помощи этого снадобья, и станет он силён, как крепкое дерево. Яви свою силу, о великая, и напитай ею эту мазь. Да будет так, как я сказал!
Листья берёзы весело зашелестели, на ветви села желтопузая синица и что–то мне прочирикала. Дар был принят. Поклонившись, я вернулся к мужам. Дровосеки как раз дожёвывали мою рыбу.
Я сорвал большой лист лопуха и вывалил на него мазь, завернул и перевязал сорванными травинками.
— Возьми эту мазь, — я протянул кулёк Айджу. — Натирай спину три дня по три раза. На рассвете, в полдень и на закате. Боль пройдёт. Как почувствуешь облегчение, приди в лес, оставь возле берёзы хлеб и мёд и вознеси хвалу богине Когги.
Отец принял свёрток обеими руками и с поклоном — вероятно, я заслужил его уважение.
— Кровь лить не нужно? — тихо уточнил он. — А то часто говорят, что надо руку сечь…
— Нет. На этот раз — нет. Но про дары не забудь. Боги не терпят, когда их обманывают. И если ты не отблагодаришь Когги, она разгневается.
Муж закивал.
— Конечно, отблагодарю! Выходит, это светлое колдовство?
— Нет светлого и тёмного колдовства, — удивляясь перемене в самом себе, ответил я. — Есть только сила, которую один использует во благо, а другой во вред. Сила не бывает ни доброй, ни злой.
— Но ты, почтенный, хотя бы выглядишь не так страшно, как Одноглазый, — шепнул Снор и вытащил из зубов кость. — От него веет смертью.
— Он многое пережил. — Я закинул вещи обратно в сумку. — Точно не нужна помощь с телегой?
Дровосеки переглянулись. Айдж кивнул.
— Если сам предлагаешь, не откажемся.
Снор быстро сбросил на землю оставшиеся дрова, и мы, взявшись, поставили телегу ровно. Старая рана в животе снова напомнила о себе, но, хвала Когги, там уже всё заросло. Странно, что боль не явила себя, когда я дрался с Ивером Гутфритссоном. Хотя тогда моя кровь кипела так, что я бы и отрубленной руки не заметил.
— Ну спасибо тебе, добрый человек! — Отдышавшись, Айдж прислонился к борту телеги, наблюдая за тем, как сын вновь складывал на нее дрова. — Про дар тоже не забуду.
— Как же мне найти начертателя?
— А вот… — Внезапно лицо дровосека перекосилось. Он глядел на что–то за моей спиной, выпучив глаза не то от удивления, не то от ужаса.
Я не успел обернуться, но услышал позади тихий рык.
— Отнимаешь хлеб у Ормара, юный Хинрик?
Я резко обернулся, вспоров дёрн сапогами.
— Знал, что ты вернёшься.
Прислонившись к стволу осины, на меня глядел Конгерм. Рядом с ним, стоя на задних лапах, раскачивался здоровенный бурый медведь. Айдж попятился, Снор застыл в страхе. Я потянулся к топору.
Птицеглаз широко улыбнулся, отлип от дерева и направился ко мне.
— Идите своей дорогой, мужи. Я сам отведу этого парня к начертателю. Вам и правда нечего там делать.
Я замер, глядя на медведя. Конгерм, казалось, не обращал на него никакого внимания.
— Это что за охрана такая? — справившись с волнением, спросил я.
— Это же Бьерскогг, медвежий лес, — ухмыльнулся Птицеглаз. — Кого ты здесь ожидал видеть? Не порвёт он тебя, не бойся. Это страж границ.
Дровосеки поспешно закидали топоры в повозку, впрягли лошадь — на удивление она не испугалась медведя. И были таковы.
Я бросился к Птицеглазу и заключил его в крепкие объятия.
— Здравствуй, Конгерм.
Тот ловко вывернулся из моей хватки и пригрозил мне пальцем:
— Не трогай меня без особой нужды, прошу. Прикосновения причиняют мне боль.
— Почему? — удивился я.
— По той же причине, по которой мне нельзя заходить в города.
Я двинулся было за Конгермом, но медведь перегородил мне дорогу. Косолапый медленно обошёл меня по кругу, принюхиваясь и ворча. Заглянул в глаза, словно размышлял, мог ли мне доверять. С неудовольствием глянул на мой топор. А затем отступил и удалился в сторону чащи.
— Разрешил, — улыбнулся Конгерм. — Кажется, ты ему даже понравился. Но не смей обнажать здесь оружие. Только нож для рун — не больше.
— Это был лесной дух? — догадался я. — В облике животного?
— Дух–страж. Их здесь много. Бьерскогг — очень древнее место. И отдалённое. Поэтому духи его облюбовали. Чем меньше людей вокруг, тем им проще принимать форму животных. Местные охотники почитают и уважают их. Стараются не беспокоить лишний раз. Поэтому здесь духам живётся спокойно.
Я снял топор с петли и убрал в мешок. Так надёжнее. Не хотелось раздражать духов лишний раз. В конце концов, здесь я всего лишь гость.
— Идём, Хинрик, — поторопил Птицеглаз. — Мы с Ормаром давно тебя ждали. Я догадываюсь, зачем ты пришёл, но вернуться будет нелегко. Ты очень расстроил начертателя своим бегством.
Глава 27
Лес здесь и правда оказался совершенно другим. Я видел рощи, посвящённые богам. Заходил в охотничьи угодья, лазал по корягам и пробирался через овраги. Но лес духов в Бьерскогге не был похож ни на что из увиденного. Вроде бы те же деревья — осины, ели, дубы и ясени, мхи, мелкие цветы и папоротники. Но всё иное. Казалось, каждая травинка здесь, каждый лист всякого древа дышали незримым волшебством.
Конгерм молча шёл впереди меня, указывая дорогу жестами. Мой спутник чувствовал здесь себя как дома, и от меня не укрылось, что в этом месте он переменился. Движения его стали более плавными, незаметными — Птицеглаз словно скользил по земле, не касаясь её ногами. Пару раз я даже потерял его из вида — до того быстро он скрывался в густой зелени. По дороге нам встречались звери, и они вели себя спокойно, словно не боялись человека. Вот уж поистине дикий край. Солнце клонилось к закату, и в лучах угасающего дня всё здесь выглядело ещё необычнее.
Наконец мы вышли на широкую поляну, и Конгерм остановился.
— Добро пожаловать. Здесь живёт Ормар. — Он моргнул. — Будь осторожен в этих лесах и не гневай духов. Они хорошие, но не любят, когда их тревожат без важной причины.
— Зачем же мне их беспокоить? — удивился я.
— Если начертатель разрешит тебе остаться, то однажды придётся. Общение с духами — часть обучения. Без этого тебе не получить руну.
Я поправил лямку заплечного мешка и принялся искать дом Ормара. Поляна выглядела обжитой, но всякому гостю сразу стало бы понятно, что здесь жил колдун. Через усеянное разнотравьем поле тянулась узкая тропа, уходившая в лес. Вместо ворот по обеим сторонам тропы стояли два шеста с медвежьими черепами на вершинах — знак границы и охранный амулет для местности. К черепам были привязаны нити с перьями, бусинами и деревянными плашками. Я прочитал начертанные руны:
— Под защитой Ормара Эйрикссона. Оставь оружие здесь.
— Ага, — отозвался Птицеглаз. — Но ты можешь взять топор и ножи. Иди по тропе, она приведёт тебя прямиком к дому.
— Ты не пойдёшь со мной? — удивился я.
— Нет. Вам нужно поговорить наедине. Кроме того, я и так всё узнаю. — Когнерм улыбнулся и постучал пальцем по уху. — У меня глаза и слух как у птицы.
— Тогда до встречи, — кивнул я. — Чем бы она ни закончилась.
Я ступил на тропу и прошёл между шестами, почувствовав мощь нанесённого рунного заклятья. Не желай Ормар меня видеть, да ещё и с оружием, сейчас я бы наверняка корчился от боли на земле. На Свартстунне в некоторых рощах стояли такие же охранные шесты. Жаль, что не везде. Быть может, они смогли бы защитить жриц.
Медленно шагая, я изучал растения. Очень непривычный набор трав для леса. Здесь росло то, чему в таких местах взяться неоткуда. Значит, Ормар или кто–то другой специально их высадил. Удобно. И забавно: на Севере травничеством и лекарством традиционно занимались лишь женщины. Видимо, Ормар пошёл в своих познаниях куда дальше положенного. Впрочем, как и я.
Наконец дорога вывела меня в подлесок. Узкой змейкой она вилась между поросших мхом валунов и уходила на окруженный вековыми дубами холм. Там я увидел очертания старой хижины. Тёмное дерево, маленькие окошки закрыты пузырями, на стенах росло цепкое растение, обвивавшее постройку до самой крыши.
Начертатель сидел у костра перед домом. Услышав мои шаги, он поднял голову и молча указал на место у огня. Я добрёл до него, снял мешок со спины и устроился напротив Ормара так, чтобы нас разделяло пламя.
— Почему ты вернулся? — хрипло спросил начертатель.
Казалось, за это время он постарел на добрый десяток лет. Колдун выглядел измождённым, руки истончились, кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок. Вечер был тёплым, но Ормар страдал от холода — закутался не только в плащ, но и в шкуру.