Илюк снова хлопнул в ладоши, но на этот раз всё перед моими глазами резко померкло. Я моргнул несколько раз, но это было бессмысленно. Тьма снова окутала меня, я почувствовал, как что–то шершавое скользнуло по моему телу, зацепилось за штаны и плащ. А затем схватило и стиснуло меня так крепко, что я не смог дышать. Мне в нос и рот снова набились комья земли, меня тащило сквозь камни и корни, но на этот раз я даже не мог сопротивляться. Я обмяк в этих странных лапищах, что больше походили на корни, и потерял сознание.
Глава 29
Я очнулся от непривычно яркого света — пришлось прикрыть глаза руками, ибо солнце отчаянно пробивалось сквозь тонкую кожу век. Я осторожно пошевелился и удивился слабости в членах. Каждое движение давалось с трудом, словно из меня выжали все силы. Странно. Да, я отбивался от волшебных лап, что тащили меня сквозь землю, но не мог же настолько от этого устать.
Я сел на траве и огляделся. Камни капища гнавов сверкали прожилками в лучах солнца. Съедобной жертвы, что я принес, не было. Либо забрал волшебный народ, либо растащили звери. Трава казалась пожухлой, да и припекало слишком жарко для весны или раннего лета. Полуденный зной был столь мучительным, что я тут же начал обливаться потом.
— Ну и пекло, — выдохнул я и потянулся к сумке, надеясь найти там мех с водой.
Нашарив его, я быстро развязал тесьму и приложился губами, но едва сделав глоток, тут же выплюнул. Вода протухла, словно в стоячем болоте. Бред какой–то. Я огляделся по сторонам и заметил, что черёмуха отцвела. А ведь на деревьях едва появились бутоны, когда я пришёл в Бьерскогг… Сколько же времени прошло?
Я обезумел от жары и жажды, голова едва соображала. С трудом поднявшись, я подхватил сумку и потащился к дому начертателя. Было бы хорошо с его стороны предупреждать о хитростях гнавов со временем. Сколько меня не было? Луну или больше?
Войдя в лес, я увидел поляну с земляникой и тут же бросился жадно пожирать ягоды. Живот крутило от голода так, словно я и правда не ел много дней. Ну и шуточки у этого Илюка. Но спасибо хоть, что оставил мне жизнь. Значит, я ещё на одну руну приблизился к окончанию обучения.
С трудом оторвавшись от земляники, я лишь сейчас заметил, что на моём пальце красовался перстень матери. Тот самый — камень со всполохами пламени в золотой оправе. Как это понимать? Я ведь отдал его добровольно, как и требовалось. А затем я почувствовал тяжесть в потайном кармане и сунул руку за пазуху.
— Ну и ну, — хмыкнул я. — Не просто вернули дар, но ещё и одарили сверху.
При дневном свете кристалл гнавов выглядел как обычный слёзный камень — прозрачный, с редкими прожилками. Но грани, что были стёсаны, когда его добывали, сверкали радужными цветами, когда на них попадал свет. Красивый камень, ничего не скажешь. Я припомнил видение, которое пришло к нам с Айной во время зейда — это он. Тот самый кристалл, который украшал навершие посоха будущего Хинрика. Пока всё сходилось. И это тревожило меня ещё сильнее. Значит, мне и правда суждено отправиться в неведомый край с чёрным песком, странными людьми и высокой крепостью на холме. Хотя чего я ожидал? У меня нет дома, и я должен найти другой. Почему бы и не там?
Я сунул кристалл обратно в кармашек, но перстень прятать не стал. Раз гнавы решили оставить его на моём пальце, так тому и быть. Им виднее. Я сорвал лист лопуха, свернул трубочкой и быстро набрал в него ещё земляники — поем по дороге, кислые ягоды хоть немного утоляли жажду.
Следовало торопиться к дому начертателя. Он предупреждал меня, что его солнце закатывается. И одним богам известно, как долго он протянет. А на испытании гнавов я потерял целый лунный цикл! Я забросил мешок на плечо и пошёл на юг, стараясь вспомнить дорогу к хижине Ормара. Ягоды съел почти сразу же.
Наконец я заметил тропу и припомнил, что уже брёл по ней раньше. Она–то и вывела меня к владениям начертателя. Хижина не изменилась, но костёр перед домом не горел. Зелени и цветов стало больше — летние растения набрали силу и распустились. Я направился прямиком в хижину.
— Ормар! — позвал я. — Это Хинрик. Ты здесь, учитель?
Мне долго не отвечали, и я решился войти без разрешения. Но на всякий случай приготовился отражать колдовство и начертил на руке слюной пару защитных рун.
Аккуратно приоткрыв дверь, я зашёл в полумрак обиталища наставника. Вот уж настоящий колдовской дом! Рунные вязи покрывали стены, дверные косяки и даже деревянные балки. В жилой части висели плотные домотканые дорожки, чтобы закрывать щели от сквозняка и беречь тепло. Узкие окошки были заделаны мутными пузырями, и вместо занавесок их укрывали косы сплетённых лент — каждая украшена рунами. Над входом висел бараний череп, и с его витых рогов свисали деревянные плашки с заклинаниями. Пол был земляным и устлан соломой и травами. В центре хижины располагался выложенный камнями очаг. Ормар сидел ко мне спиной. Птицеглаза с ним не было.
— Долго они тебя держали, — крякнул начертатель и обернулся ко мне изуродованной половиной. — Будем трапезничать.
Он поднялся, опираясь на посох дрожащими руками. Я понял, что наставник ослабел ещё сильнее. В полумраке хижины его лицо казалось старым и высохшим, а ведь всего несколько лун назад он выглядел крепким и сильным! Одноглазый колдун доковылял до стола и взялся за нож.
— Наполни котёл, будет похлёбка. Вода на заднем дворе в бочке.
Я бросил вещи, взял старый, но хорошо начищенный котелок и вышел из дома. Удивительно, ведь в первый раз я даже не удосужился обойти и изучить хозяйство. Вода нашлась быстро — не дождевая, а из ручья. Видимо, Ормар или Конгерм с утра наполнили бочку. Позади хижины под навесом сушились пучки трав — колдуны предпочитали не делать этого в жилом месте, веря, что срезанные растения отнимают жизнь и силу у живых. Там же вялились на ветру мясо и речная рыба — я отогнал мух с оленьих туш. В небольшом загоне прогуливались куры и пара гусей, а на поляне мирно паслась коза. Для отшельника не так и плохо. Жить можно. Если я задержусь, придётся просить духов даровать мне право на охоту в этом лесу.
Достав воды, я вернулся в дом. Ормар уже нарезал мясо крупными кусками и подготовил коренья. Я подвесил котелок над очагом, наставник закинул туда съестное и подготовил сухари.
— Как здоровье? — спросил я, устроившись перед огнём на узкой лавке.
— Пока жив, как видишь. Мне куда интереснее, как всё прошло у тебя. Рассказывай, что видел, Хинрик.
Я поведал ему о встрече с Илюком, золотой лозе, торге за дары и мудрости.
— Не теряй этот камень, — Ормар постучал по кристаллу пальцем. — Пригодится, особенно вдали от родной земли.
— К слову об этом.
Ормар перемешал варево и внимательно уставился на меня. За всё это время он ни разу не подшутил надо мной и не нагрубил. Значит, и правда был плох.
— У меня был вороний сон, — сказал я. — Видение.
— Я же говорил тебе не использовать бабье колдовство, — проворчал начертатель.
— Моя подруга со Свартстунна так пожелала. И я к ней присоединился.
— Небеса с тобой, — отмахнулся Ормар. — Ладно. Что ты видел?
Я рассказал ему о месте с чёрным песком и обо всём, что там видел. Колдун нахмурился и долго молчал.
— Ты знаешь, что это за край? — тихо спросил я.
— Нет. В таком я не бывал. Но кое–что слышал.
— Где же это?
— На островах. Есть поверье, что песок почернел, когда миры раскололись. Потому и образовались острова — раньше, до войны богов, их не было. Там, где боги бились с великанами и друг с другом, плавились камни и темнели пески — до того сильна была их ярость и так могущественно было их колдовство.
— На каких островах есть чёрный песок?
— Скальды говорили, что на Нотренойре — это большой остров к северо–западу от Нейдланда. И ещё рассказывали, что такое видели на самом севере Эглинойра. Но наши люди туда обычно не ходят. Там холодно, камни и скалы — никакой жизни. Если мы идём на Эглинойр, то всегда на юг. — Ормар снова перемешал похлёбку и постучал ложкой по котелку. — Что одно, что другое — гиблые и холодные места. Жизни там нет. На Нотренойр уходили изгнанники и те, кто не нашёл себе места в наших землях. Там странное место. Половина острова во льдах, половина в зелени, песок чёрный, а горы извергают жидкое пламя.
Да уж, не самое, должно быть, приятное местечко.
— И зачем же мне там бывать? — шепнул я, не ожидая ответа.
— Тебе, Хинрик, много придётся пошляться по миру. У тебя будет много вопросов, много дел и много врагов. От одних станешь бежать и найдёшь других. Так у всех, кто рвётся к мести. И у меня так было.
— Но сейчас ты здесь.
— Потому что свой вирд — свою судьбу — я исполнил. Почти. — Внезапно начертатель тепло улыбнулся. — Знаешь, почему Гутлог хотела, чтобы именно я учил тебя?
Я пожал плечами.
— Потому что ты живёшь не так далеко от Свартстунна и когда–то служил конунгу, которого я должен убить?
— Не поэтому. Ты сын мести, Хинрик. И я тоже. Гутлог знала это.
Я едва не выронил горсть сухарей, которую собирался бросить в котёл.
— Так ты тоже мстил? За кого?
— За предков. За род. Это была кровная вражда, семейная. Много поколений она длилась. И лишь я смог её закончить. Истребил всех врагов. — Он принюхался и удовлетворенно хмыкнул. — Правда, и самому пришлось за это заплатить. Мой род тоже прервётся, не оставил я наследников. Но у тебя всё иначе, Хинрик. Твоя кровь должна жить в потомках во что бы то ни стало.
Я пялился на Ормара во все глаза. Почему же он не сказал мне раньше? Хотя наверняка это было тайной, и тайной кровавой. Ведь я тоже оберегаю свою цель. Колдун говорил об этом спокойно, словно давно примирился со своей судьбой.
— Мой вирд исполнен, я получил несколько спокойных лет в Бьерскогге. Осталось подготовить тебя — и я стану свободен. Гродда–красавица давно меня заждалась.
При упоминании богини его глаз потеплел, он мечтательно улыбнулся. Не знаю, каких у них были договоры, но, казалось, Ормар ждал встречи с Гроддой. Люди звали её Ужасной, Смертоносной, но я видел Гродду, говорил с ней. Она и в моей памяти осталась прекрасной, мудрой, но опасной. Каждый день я помнил, что всё ещё был должен ей. И боялся этой расплаты. Когда цену назначают сразу, есть время примириться с утратой. Но я жил, гадая, кого она заберёт следующим. Кого и как.