— Велеты? — спросил Стюрмир.
— И даны, — подтвердил Бюрхтнот, — несколько лет назад мы втроем разделили земли саксов между собой и с тех пор у нас стоит прочный мир. Однако месяц назад князь венетов Драговит погиб в стычке с сорбами и сейчас в Венете правит его сын — Люб.
— Люб, — Стюрмир порылся в памяти, — когда мы со Стюрмиром были в Венете, я его не припомню.
— Княжича там и не было, — кивнул фризский король, — он старший сын Драговита от его первой жены и чем-то не поладил с собственной мачехой, так что редко бывал в велетской столице. Говорят, он пропадал в норвежских землях, вместе с морскими конунгами нападал на земли пиктов и скоттов, однако вернулся, когда его отец собирал войско для битвы при Бравалле. После победы Люб примирился с отцом и вернулся в Венету.
— И теперь он князь Велети? — уточнил Стюрмир.
— Да, — сказал Бюрхтнот, — и, по правде сказать, я пока не знаю, что от него ждать. Он, вроде бы верен союзу с данами — он давний знакомец Гудфреда, молодого конунга Дании, — но в Фризии его не знают и он не знает Фризию… точнее не знал, до недавних пор.
— А теперь знает? — спросил Стюрмир.
— Я первый отправил к нему послов, — подтвердил Бюрхтнот, — не один король Уэссекса умеет строить выгодные браки. В своих скитаниях на севере Люб так и не обзавелся женой и я предложил ему руку Эльфгивы, дочери короля Сассекса. Люб согласился устроить смотрины и, если невеста придется ему по нраву, — сразу же и жениться на ней. А если он свяжет свою судьбу с судьбой королевских домов Британии, он уже охотнее примет нашу сторону в грядущей войне.
— Значит я…
— Ты возглавишь мое второе посольство в Венету, — сказал Бюрхтнот, — ты ведь уже бывал там и знаешь что к чему. Саги о ваших с Херульвом подвигах и по сей день распевают скальды от Готланда до Халогаланда и то, что посольство возглавит один из участников того похода немало польстит юному князю. И вместе с дарами от моего имени, ты доставишь Любу его невесту. С тобой отправится и Этельнот, сын короля Кента — пусть у Люба будет как можно больше гостей из Британии, чтобы он как следует проникся тем, что и он теперь не чужой во всех сварах англов и саксов. А еще ты предложишь ему фелаг в британской торговле — от моего имени…и своего.
Он встретился глазами со Стюрмиром и тому стоило немалых усилий, сдержать охватившее его волнение. Фелагом во фризских и скандинавских землях именовалось торговое партнерство, без которого не свершались сколь-нибудь крупные сделки — и заключенный с королем, да еще и совместно с князем самого богатой и могущественной державы на Балтике он сулил сказочные барыши для любого торговца.
— Мне уже не терпится вновь увидеть Венету, — улыбнулся Стюрмир, поднимая кубок.
Морские разбойники
— В жизни не видел ничего более унылого!
Недовольно поджав губы, Этельнот, принц Кента, рассматривал видневшуюся по правому борту пустынную землю. Волны с негромкими шипением набегая на берег, бессильно откатывались от подножья песчаных дюн. За ними открывались поросшие вереском равнины и торфяные болота, тянувшиеся до самого Лима-фьорда, отделявшего эту часть Ютландии от остального полуострова. Изредка в небольших фиордах виднелись убогие деревушки и светловолосые рыбаки, вышедшие в море на хлипких лодочках, изумленно провожали взглядом диковинный корабль с треугольным парусом, острым носом и множество весел поднимавшихся с каждого борта. На светло-синем парусе красовалось вышитое изображение черного лебедя, широко раскинувшего крылья .
Бюрхтнот немало постарался, чтобы дать своему посольству достойное сопровождение, ради чего он и вывел в море гордость своего флота: византийский дромон, что в свое время, подарил своему брату Херульв, передав корабль через возвращавшегося в Фризию Стюрмира. По тридцать специально обученных гребцов налегали на весла с каждого борта, а под парусом стояла довольно большая каюта — небывалое дело для кораблей Севера. На носу и вдоль бортов судна стояли лучники, внимательно вглядывавшиеся вокруг синюю гладь. Несмотря на то, что датский конунг Гудфред считался другом Фризии, северные ярлы данов крайне неохотно признавали его главенство, без какой-либо оглядки на молодого владыку нападая на любое судно шедшее через Ютландское море.
Впрочем, Этельнота беспокоило не возможное нападение, а одни лишь неудобства этого путешествия. Это был молодой человек, лет семнадцати, в зеленом плаще поверх льняной туники, с изображением белого коня на спине. Рыжеватые волосы охватывал серебряный обруч, на шее болтался золотой крест с несколькими красными камнями. В зеленых глазах плескалась скука, пополам с отвращением, когда он смотрел на простиравшееся вокруг море.
— Там, куда мы плывем, все так же уныло? — не оборачиваясь, спросил он.
— Венета — самый богатый и славный город на берегах Янтарного моря, — сказал подошедший Стюрмир, — даже Дорестад уступает ему, не говоря уже о ваших городах.
— Не надо хвалиться передо мной богатствами язычников, — запальчиво сказал Этельнот, — мой Кентербери, может, и беден, но над ним давно воссиял свет Христовой веры. Тогда как эта самая Венета, как и ваш Дорестад и вся Балтика все еще в руках самых отпетых идолопоклонников, да смилуется над их душами Господь.
С показным благочестием Этельнот поцеловал свой нагрудный крест, но в его словах больше слышалось юношеского упрямства, чем христианского смирения. Это видел и Стюрмир — и поэтому почти не обращал внимания на слова принца, что с самого Дорестада всячески выражал свое недовольство навязанным ему путешествием.
— В Венете никто не попрекнет вас вашей верой, — заметил фриз, — там есть и христианская церковь и молельни мавров и…
— И множество капищ посвященных самым кровожадным идолам, которых только может измыслить языческий ум, — фыркнул юноша, — я уже видел такое в Дорестаде. Как говорил мне мой духовник в Кенте — тот кто молится множеству богов на самом деле не молится никому. И если вы думаете, что я способен спутать Святую Троицу с тем трехглавым чудовищем, которое почитают в Венете, то…
— Вам не стоит говорить этого в самом городе, — предупредил Стюрмир, — там терпимо относятся к чужой вере, но не любят, когда порочат их богов…
— Не волнуйся, фриз, — кентец надменно вскинул подбородок, -я несколько лет прожил заложником в Дорестаде и хорошо знаю, как вести себя среди язычников.
С видом оскорбленной невинности Этельнот развернулся и удалился на корму.
— Опять спорили о божественном? — за спиной послышался женский голос. Стюрмир обернулся и увидел Эльфгиву — красивую сероглазую девушку со светло-каштановыми волосами, перевитыми золотыми парчовыми лентами. Стройную фигуру прикрывало синее платье отороченное мехом горностая по воротнику. На горле и на плечах его скрепляли золотыми броши в виде изогнувших шею птиц. Грудь же девушки украшало роскошное монисто из оправленных в золото кусочков янтаря, разных форм и размеров, с застывшими насекомыми и ящерками в самых крупных бусинах. Этот подарок прислал молодой князь Венете вместе с посольством, принесшим весть о его согласии на смотрины — и принцесса Сассекса не снимала украшения с самого Дорестада, явно воодушевленная мыслью о знакомстве с юношей, делающим столь дорогие знаки внимания.
— Я не знал, что вы уже проснулись, — ответил Стюрмир.
— В каюте тесно, душно и скучно, — пожала плечами молодая англичанка, — не то место, в котором захочешь сидеть весь день напролет. Вот я и вышла посмотреть на окрестности.
— Вашему сородичу этот вид доставляет не много радости, — усмехнулся Стюрмир.
— Тем хуже для него, — передернула плечами Эльфгива, — я краем уха слышала ваш разговор. Если он сам обрекает себя на вечное недовольство всем, что он увидит — пусть не обижается, если его и дальше никто не будет воспринимать всерьез. Я же, собираясь в самый богатый город Янтарного моря, не хочу лишать себя всех радостей, что он может мне дать.
— И вас не пугает тамошнее язычество? — поинтересовался Стюрмир.
— Я ведь уже давно живу в Дорестаде, — рассмеялась Эльфгива, — ничего, как-то и там мне находилось с чего радоваться жизни. На груди я ношу образок Богородицы рядом с амулетом Фрейи и думаю, что вдвоем они оберегут меня лучше, чем поодиночке.
Стюрмир одобрительно кивнув, хотел сказать что-то еще, но вдруг замер с открытым ртом, внимательно вглядываясь в некую точку вдали. Эльфгива, с тревогой наблюдавшая за изменившимся лицом фриза, уже раскрыла рот для вопроса, но так и не успела его задать, когда от носа дромона разнесся громкий крик.
— Парус! Впереди парус, нет, два!
— Позади тоже парус, — тут же откликнулся голос от кормы
— Идите в каюту! — приказал Стюрмир мигом побледневшей Эльфгиве, — и не выходите, пока я не позову. Быстро!
Девушка, кивнув, исчезла в своем пристанище, тогда как Стюрмир метнулся к носу судна, наблюдая за чужими суднами. Теперь он их ясно видел — два больших драккара с квадратными желтыми парусами с красными полосами, стремительно приближались с востока. Еще один корабль, также быстро подходил с запада.
— Что случилось? — из-за спины Стюрмира вынырнул встревоженный Этельнот, — это враги?
— Возможно, — процедил фриз, не сводя взгляда с приближавшихся кораблей, — друзьям здесь взяться неоткуда. На всякий случай приготовься к бою.
Этельнот кивнул, положив руку на висевший у него на поясе короткий меч, с посеребренной рукоятью в виде головы коня, весь гонор молодого принца куда-то испарился. Меж тем драккары подошли уже совсем близко — настолько, что Стюрмир мог видеть стоявших на них крепких мужчин, вооруженных мечами и топорами, в кольчугах и латах из вареной кожи, толпившихся за круглыми щитами вдоль бортов. На носу одного из кораблей, шедших с востока, стоял статный мужчина, в блестящей добротной кольчуге и полукруглом шлеме с наносником и полумаской, из-под которой весело глядели синие глаза. С кожаного пояса, украшенного золотыми монетами, свисал длинный меч, из голенища сапога торчала рукоять ножа. Из-под шлема выбивались золотистые волосы и именно по ним Стюрмир узнал хозяина корабля даже прежде чем он открыл рот.