— Я Хакон Златовласый, ярл Химмерланда — громко крикнул мужчина, — кто вы такие и что делаете в моих водах?
— Я Стюрмир, сын Йорни, этелинг из Дорестада, — громко выкрикнул в ответ фриз, — мы идем с товаром в Янтарное море, для торговли в Волине.
— Купец? На таком корабле? Сам Локи постеснялся бы столь наглой лжи!
Этот голос раздавался сзади и Стюрмир, оглянувшись, увидел, что драккар, шедший с запада, тоже подошел близко. С носа скалил зубы выкрашенный в черное дракон, черным был и широкий парус, на котором красовалось изображение уродливого красного великана с дубиной. Не менее устрашающе смотрелся и человек, стоявший под парусом: на голову выше любого из своих людей, широкоплечий мужчина с рыжей бородой и ледяными голубыми глазами, недружелюбно посматривавший на воинов фризского дромона. Всего в нем было хоть немного да больше, чем в любом другом человеке: выше рост, шире плечи, более крупные черты лица и большие острые зубы. Огромное тело облекал доспех из вареной кожи с нашитыми костяными пластинками, с шеи свисал волчий клык. Уродливый рогатый шлем казался слишком мелким для такой большой головы и из-под него выбивались косматые рыжие волосы. Из оружия он имел огромную секиру, с нанесенными на лезвие рунами, и казавшуюся чуть ли не тонким прутиком в могучих лапищах.
— Я Халоги, ярл Халоголанда, — проревел рыжеволосый гигант, — и разрази меня Тор, если я не слышал об этом корабле. Скальды доходят и до нашей глуши, Стюрмир, сын Йорни и мы слышали о брате короля Фризии, что поступил на службу конунгу Миклагарда. И ты хочешь сказать, что Бюртхнот доверил бы такое судно простому торгашу?!
— Мой побратим говорит дело, — Хакон перевел взгляд на Стюрмира, — я спрашиваю еще раз, фриз — кто ты и куда идешь? Подумай хорошенько, что ответить, потому что если мне не понравится то, что я услышу, уже к вечеру твои люди будут кормом для рыб.
Стюрмир не успел ответить, когда его оглушил рев, подобный рыку медведя и, обернувшись, он увидел ликование на уродливом лице Халоги. Великан-норвежец тыкал своей секирой в сторону съежившейся Эльфгивы, что, не утерпев, высунулась из каюты.
— Кто она такая? — рот Хакона еще улыбался, но от глаз уже веяло ледяным холодом, — только не говори, что ты везешь ее на продажу, Стюрмир. Она из благородных сразу видно.
— Я Эльфгива Сассекская, дочь Эллы, короля Сассекса, — вдруг выпалила девушка, — и меня везут к моему жениху Любу, великому князю Велети.
Стюрмир простонал про себя при виде этой отчаянной смелости — и еще более отчаянной глупости. На лице Хакона блеснула жесткая усмешка, а Халоги, снова радостно взревел, вскинув секиру над головой.
— Боги благоволят мне сегодня, — воскликнул он, — Люб мой давний должник, еще с тех пор как мы грабили Оркни. Ничего, девочка, теперь тебе достанется настоящий мужчина.
— Оставь девчонку и убирайся куда хочешь, — бросил Хакон, — только решай побыстрее. Иначе никто из вас не уйдет отсюда живым.
Стюрмир не колебался: он хорошо понимал, что даже согласись он на это предложение. Хакон не отпустит его живым — Гудфред, давний друг Люба, не спустит своему ярлу такого оскорбления, так что свидетелей Хакону оставлять нельзя. Зверская гримаса, расплывшаяся по уродливому лицу Халоги ясно показывала, что без крови он не уйдет. Фриз подмигнул съежившейся королеве и хлопнул по спине Этельнота.
— Что же, посмотрим чьи боги сильнее, — сказал он и повернувшись к Хакону крикнул, — Гудфред узнает об этом, ярл Химмерланда — и когда он явится сюда с Любом, ты не скроешься от них даже в пасти у Фенрира! Лучше бы тебе отпустить нас — и тогда, может быть, князь Велети не вспомнит о том, что случилось сегодня. А если хочешь боя — то я готов.
Он сорвал с пояса меч и в тот же миг по всему кораблю пронесся лязг стали, лучники вскинули луки с натянутыми до упора тетивами. Хакона холодно усмехнулся и уже открыл рот, чтобы отдать приказ, когда откуда-то послышался звонкий женский голос.
— Опусти меч, ярл Химмерланда. И ты, конунг Рогаланда, не грозись своей секирой. Боги не желают, чтобы в священных водах пролилась кровь.
Воины со всех кораблей остолбенело уставились на утлую лодочку, неведомо как появившуюся между дромоном и драккарами Хокона. Суденышко выглядело странно: словно куски плавника, переплетенные между собой так плотно, что они казались скорее растением, чем творением рук человеческих. Не менее странно выглядела и хозяйка суденышка — красивая женщина с черными волосами отливавшими синевой. Темно-синими были и огромные глаза, холодно рассматривавшими воинов. Ладное тело не прикрывало ничего, кроме большой рыбацкой сети, однако ее столь густо украшали навешенные кораллы, ракушки и сухие водоросли, что делали почти не видной белую кожу.
— Пивовар и Мать Девяти Волн изрекли свое волю, — сказала женщины, — и жрицы с Хлесе прочли их волю в шепоте волн, чтобы донести ее до вас. Оставьте в покое эту девушку и ее спутников — или столкнетесь с противником, который вам не по зубам.
В руках жрицы, — а Стюрмир уже понял, что женщина явилась сюда с острова Хлёсе, расположенном к востоку от Ютландии, где поклонялись Эгиру и Ран, — держала что-то вроде трезубой рыбацкой остроги. Вот она опустила ее в воду и море разом взволновалось, взбурлило белой пеной. Все четыре корабля качнуло, как при сильном шторме, и огромное, серо-черное тело, на миг поднялось из воды, полукольцом охватив дромон и драккары. Под водой блеснул огромный желтый глаз, горевший злобным огнем, и в следующий миг неведомое отродье исчезло под водой — но не убралось вовсе, словно затаившись. Даже Халоги несколько побледнел, потом зло глянул на Стюрмира и сплюнул в воду.
— Мы еще встретимся с тобой, фриз, — проревел он, — и с Любом тоже.
Повернувшись, Халоги бросил несколько слов своим людям и его драккар принялся разворачиваться. Меж тем Хакон, криво усмехнувшись, поклонился жрице.
— Дочери Хлёсе знают как я их уважаю, — сказал он, — если такова воля богов, то кто я такой, чтобы противиться им. Передавай привет конунгу Любу, фриз.
С этими словами он отдал приказание и его корабли тоже повернули к берегу. Когда суда отдалились на приличное расстояние, Стюрмир обратился к жрице.
— Благодарность трех владык будет…
— Благодарите не меня, — перебила его жрица, — и даже не богов, которым на самом деле нет дела до того, чья кровь пролилась бы сегодня в море. Кое-кто другой хочет, чтобы невеста добралась до своего жениха — и поверьте этот кто-то еще потребует свою цену с князя Люба.
— Я не…- начал было Стюрмир, но тут жрица, не меняясь в лице, шагнула со своей лодчонки прямо в воду. Изумленный фриз еще успел увидеть, как мелькнуло в синей толще гибкое белое тело, ударил чешуйчатый хвост и морская дева ушла на глубину. В тот же миг поднявшиеся волны указали, что и неведомая тварь устремилась вслед за своей хозяйкой. О том, что морские создания были тут напоминали лишь только несколько бревен плавника, на которые развалилась лодка, да плававшая среди обломков рыбацкая сеть.
У нас товар...
…а с Халоги я голову сниму, если он мне еще раз попадется. Но перед этим вырежу на спине «кровавого орла», отрежу причиндалы и заставлю сожрать.
Молодой князь на миг прервался чтобы осушить поданный ему ковш с медом.
— В тех краях только такое обращение и понимают, — продолжил Люб, утолив жажду, — уж я-то на них насмотрелся. А Халоги худший из них.
Принцесса Эльфгива ойкнула при этих словах, одновременно испуганно и восхищенно глядя на своего жениха. Теперь уже это было дело решенное, — вопреки опасениям Бюртхнота и Стюрмира невеста пришлась по вкусу князю Велети, отметившему красоту и родовитость принцессы Сассекса. Эльфгиве также явно понравился Люб: несмотря на свою молодость, он уже выглядел опытным воином, рослым и широкоплечим. Под острым, будто клюв носом, красовались длинные светлые усы. Сейчас молодой князь носил красный кафтан, расшитый золотом и перехваченный шелковым кушаком, его ноги прикрывали желтые шаровары, заправленные в высокие черные сапоги. Поверх кафтана был накинут багряно-черный плащ, отороченный мехом голубого песца, — очередной княжеский трофей, вывезенный из далеких северных земель, — и скрепленный серебряной фибулой в виде пикирующего сокола. Бритую наголо голову прикрывала шапка из волчьего меха, из-под которой выбивалась оставленная не сбритой русая прядь. Левое ухо Люба украшала золотая серьга с драгоценным камнем, а правое запястье — массивный серебряный браслет в виде кусающего себя за хвост дракона с зелеными изумрудами вместо глаз. С груди, на серебряной цепочке, свисал золотой амулет в виде фигурки с тремя головами — символ Триглава, главного бога Велеты- Волина.
Молодой князь сидел во главе огромного стола, накрытого прямо во дворе княжьего терема — одного из самых больших и красивых строений в городе, увенчавшим самое высокое место. Стол ломился от серебряных и золотых блюд, заполненных жареным мясом, запеченной дичью и соленой рыбой, в расписных мисах лежали спелые фрукты и тушеные овощи. Хмельной мед, брага и заморские вина рекой лились из больших кувшинов. За столом также восседали князья велетов и бодричей, герцоги саксов, волхвы самых почитаемых богов, а также гости из Фризии, причем Стюрмира Люб посадил по правую руку от себя.
— Отец рассказывал мне о Херульве и его походе в восточные земли, — пояснил Люб, — и я знаю, чем Велеть обязана тому походу. Саги о ваших подвигах разносят от Дорестада до Ладоги — а сегодня один из участников того похода привез мне невесту. Так выпьем же за конунга Херульва и да будет он славен и дальше на службе кесаря Рума.
— И да славится род князя Велети, — поднял в ответ кубок Стюрмир.
Одобрительный гул пронесся над столом столу, зазвенели кубки, когда собравшиеся воздавали должное как Херульву и его восточному походу, так и своему князю. Меж тем Люб начал вспоминать о собственных приключениях в норвежских землях, о лихих походах на скоттов и пиктов. Раскрасневшаяся от выпитого, очень красивая Эльфгива сидела по левую руку от Люба, с замиранием сердца слушая его рассказы, одновременно страшные, но и интересные, приоткрывающие тот пугающий, варварский мир о котором раньше она слышала только страшные сказки. Вовсе не