Похоронная процессия
Предыдущий князь Овари Токугава Ёсимити (1689–1713), которого хотел назначить своим преемником шестой сёгун Иэнобу, три года назад скоропостижно скончался при неясных обстоятельствах. Расследовавший его смерть Муро Кюсо в отчёте написал, что Ёсимити умер в своей столичной усадьбе через несколько часов после того, как поел на обед мандзю[18]. Начавшееся сразу после еды кровотечение из горла указывало на отравление сильным ядом, против которого врачи оказались бессильны. Однако кто мог убить главу крупного клана в его собственном доме, было неясно. С другой стороны, в хронике княжества Овари говорится о том, что Ёсимити с юных лет не знал меры в алкоголе и связях с женщинами, поэтому «умер от невоздержанности». Установить причину смерти так и не удалось, хотя в семейной хронике есть упоминания о конфликте между Ёсимити и его младшим братом Цугутомо (1692–1731), который расколол семью и резко обострился незадолго до гибели главы дома. В конфликте участвовали и внешние силы: старшего брата поддерживало именитое аристократическое семейство Кудзё, а младшего – не менее знатный дом Коноэ. Если отравление действительно имело место, то к нему мог быть причастен кто-то из членов семьи, связанных с Цугутомо, однако доказательств злого умысла найти не удалось, и смерть главы дома списали на естественные причины. Преемником Ёсимити стал не младший брат, а его единственный сын Горота, которому в тот момент не исполнилось ещё и трёх лет. Меньше чем через два месяца после смерти отца мальчик тоже умер, и титул князя Овари наконец перешёл к Цугутомо. Что оставляет место для подозрений в двухходовой операции по перехвату власти.
Смерть Токугава Ёсимити изменила расклад сил в группе претендентов: на первый план выдвинулись главы домов из Кисю и Мито. На княжество Овари, известное тесными связями с императорским домом и столичной аристократией, в замке Эдо смотрели с подозрением, поэтому кандидатура Цугутомо сразу отошла на второй план. Князю Мито шёл шестьдесят первый год, и он в силу возраста взял самоотвод. К тому же дом Мито уступал Кисю по критерию старшинства: он был основан одиннадцатым сыном Иэясу, а Кисю – десятым.
Караван князя Кисю на пути в Эдо (гравюра)
Впервые в истории династии Токугава преемника выбирали в отсутствие действующего сёгуна и без учёта его мнения. В этой ситуации самым весомым оказалось слово хозяйки женской половины замка Эдо, вдовы умершего четыре года назад шестого сёгуна Иэнобу. Тэнъэйин, за которой стояли высшая аристократия и духовенство, высказалась в пользу Ёсимунэ, и это решило исход обсуждения. Процедуру гражданского усыновления претендента на высший пост на этот раз проводить не стали – шестилетний Иэцугу не мог быть приёмным отцом для тридцатиоднолетнего Ёсимунэ.
С выбором преемника успели определиться буквально в последний момент: Иэцугу умер на следующий день после совещания, 30 апреля 1716 года. Ёсимунэ был объявлен восьмым сёгуном, а церемония вступления в должность прошла через три с половиной месяца, 13 августа. По окончании пятидесятидневного траура по седьмому сёгуну в Японии началась новая эпоха правления Кёхо (букв. «долгое благодарение»). Личные вассалы Ёсимунэ начали переезжать из Вакаяма в Эдо; к концу года их число достигло ста пятидесяти человек. Среди них был и Танума Окиюки (1686–1735), обедневший хатамото и отец Танума Окицугу, который через пятьдесят лет станет вторым человеком в стране.
Генеалогия «трёх великих домов» Токугава
Правление
Правление восьмого сёгуна ознаменовалось крупнейшей реформой общественной жизни за весь период Токугава. Всего таких реформ было три – в годы правления Кёхо, Кансэй и Тэмпо. Ёсимунэ начал с того, что изменил систему управления в самом замке. Огромные полномочия личных адъютантов сёгуна, вызывавшие недовольство в воинской элите, были резко сокращены, а скомпрометированная должность переименована с собаёнин на гоё торицуги. Теперь функции личных представителей сёгуна ограничивались чисто технической передачей ему запросов и рекомендаций советников и доведением до них его решений. Были изменены и принципы отбора кандидатов на эту должность – их стали набирать не среди даймё, как прежде, а из числа хатамото, мелкопоместных землевладельцев с годовым доходом менее десяти тысяч коку и правом личной аудиенции у сёгуна. В начале XVIII века их насчитывалось немногим более пяти тысяч. Кроме советников бакуфу право напрямую обращаться к представителям сёгуна получили руководители магистратов (бугё). Через них же они получали ответы Ёсимунэ. Принимать запросы от даймё и участвовать в решении их личных вопросов адъютантам было запрещено.
Первыми гоё торицуги стали вассалы восьмого сёгуна в ранге старейшин из замка Вакаяма – Огасавара Танэцугу (1657–1718), Арима Удзинори (1668–1736) и Кано Хисамити (1673–1748). Все они имели скромный годовой доход от одной до двух с половиной тысяч коку риса, оставшийся неизменным и после назначения. На этом этапе Ёсимунэ строго придерживался правила Токугава Иэясу «цветы и плоды в одни руки не давать». Старший по возрасту Огасавара через два года умер, а Кано и Арима ещё несколько десятилетий оставались ближайшими помощниками восьмого сёгуна и участвовали в его реформах. Со временем их доход несколько возрос, но даже отдалённо не приблизился к тому, что имели фавориты предыдущих сёгунов Янагисава Ёсиясу (сто пятьдесят тысяч коку) или Камбэ Акифуса (пятьдесят тысяч).
Схема работы бакуфу при Ёсимунэ
Основы управления, сложившиеся в эпоху Токугава, оказались очень живучими и кое-где сохранились до нашего времени. Их можно наблюдать сегодня даже в таких демократичных организациях, как японские университеты. Ректоры японских вузов, как правило, не входят в состав учёных советов и не участвуют в их заседаниях. Подобно сёгунам Токугава они получают протоколы заседаний с изложением обсуждавшихся вопросов и принятых решений. В этом отношении советы вузов ничем не отличаются от советников бакуфу эпохи Токугава – их решения имеют для ректора рекомендательный характер и могут быть им приняты или отвергнуты. Ректор же имеет право издать любой приказ, не советуясь с учёным советом, или может запросить его мнение, но в любом случае он стоит над ним и не принимает участия в его работе, так же как сёгун никогда не участвовал в заседаниях возглавляемого им правительства.
Ещё одним новшеством восьмого сёгуна стало создание Службы безопасности замка Эдо (онивабан, букв. «охрана двора»). Понимая, что при всей своей власти сёгун не может знать обо всём, что происходит в замке, Ёсимунэ перевёл из Вакаяма семнадцать проверенных вассалов, служивших у него агентами для особых поручений (ниндзя, букв. «тайный человек»), и поручил им охрану внутренней территории и помещений замка. Посты наблюдения перед Главной усадьбой и Центральной пагодой работали круглосуточно. Служба безопасности присматривала также за чиновниками и женской половиной замка, однако работы здесь было немного, поэтому со временем её сотрудникам стали поручать и другие дела, например, борьбу с пожарами или выезды с проверками в неспокойные районы.
Стиль правления восьмого сёгуна характеризовался ярко выраженным стремлением к реформированию всех сторон общественной жизни, с которыми он соприкасался. Своё понимание смысла власти он изложил в распоряжении от 27 мая 1719 года, адресованном правительству. В нём говорилось, что советники должны принимать к рассмотрению любые правила, привычные нормы или установления, если в них обнаружены какие-либо недостатки. Оправдывать негативные явления тем, что они прописаны в законах или сложились исторически, он считал недопустимым. Чиновники на его призыв никак не отреагировали, поэтому 5 августа следующего года Ёсимунэ повторил своё распоряжение. В том же году он издал основополагающий манифест под названием «Принципы политики» (сэйдзи кокороэ). В нём повторялась та же мысль: жизнь постоянно меняется, поэтому никакие нормы и правила не должны оставаться в силе, если перестают соответствовать потребностям времени. Документ был разослан наместникам бакуфу в главных городах страны с требованием довести его содержание до подчинённых и обеспечить претворение в жизнь. Эта инициатива восьмого сёгуна положила начало законодательному оформлению широко известного сегодня японского принципа «непрерывного усовершенствования» (кайдзэн), одобренного современной управленческой практикой. Понимая, что чиновники на местах не горят желанием усложнять себе жизнь, Ёсимунэ через год (в июне 1721 года) разослал им этот указ повторно. Считается, что именно с него начался второй, основной этап реформ Кёхо.
Через два месяца после указа главный информационный щит у моста Нихонбаси известил жителей Эдо, что отныне они имеют возможность лично доводить до сведения сёгуна любую общественно-полезную информацию. Это могли быть предложения по устранению каких-либо недостатков, улучшению городской жизни или факты злоупотреблений должностных лиц. Месячный календарь в то время измерялся не неделями, а десятидневками, поэтому жалобы и предложения принимались по такому же графику, трижды в месяц – по вторым, одиннадцатым и двадцать первым числам с девяти до двенадцати часов.
Жаловаться можно было на затягивание дела в суде, на замеченное за чиновником мошенничество или мздоимство, а также на любой другой общественный непорядок. Разрешалось обсуждать и критиковать работу советников бакуфу и вносить предложения по устранению недостатков, а вот делать предметом апелляции личные интересы, свои или чужие, запрещалось. Ящик для подачи заявлений назывался мэясубако (в то время слово мэясу означало стиль официального ходатайства или жалобы), поэтому писать нужно было ясно и коротко, по пунктам. И обязательно подписываться полным именем с указанием домашнего адреса; анонимные заявления к рассмотрению не принимались. Писать могли все, кроме тех, кто занимал должности в центральном правительстве или про