за Сёхэйдзака гакумондзё такие же ограничения ввели провинциальные школы для детей воинского сословия (ханко), и в обучении воинской элиты установилось полное единообразие.
Все изданные при Танума Окицугу указы были отменены, а созданные ими профессиональные гильдии распущены; вся хозяйственно-экономическая деятельность перешла под контроль правительства. Серьёзному ужесточению подверглись правила внешней торговли. Контакты с иностранцами были сведены к минимуму, число заходов китайских торговых судов в Нагасаки сокращено до десяти в год, а ежегодные визиты голландцев в Эдо – до одного раза в пять лет. Мацудайра Саданобу рассматривал внешний мир исключительно как угрозу, поэтому при нём степень изоляции страны возросла даже по сравнению с годами правления третьего сёгуна Иэмицу.
В это неподходящее время Россия предприняла первую попытку наладить отношения со своим восточным соседом. В 1792 году Адам Лаксман прибыл на Хоккайдо с посланием от иркутского генерал-губернатора и тремя японскими моряками, заброшенными в Россию штормом. Вернув японских подданных на родину, он рассчитывал встретиться с руководством страны и заключить договор об установлении дипломатических и торговых отношений. Несмотря на некоторую подозрительность в отношении незваных гостей, россиян по распоряжению Мацудайра Саданобу приняли весьма доброжелательно и «в соответствии с ритуалом», однако вступать в переговоры наотрез отказались, сославшись на действующий закон. В посещении Эдо Лаксману также было отказано – ему предложили идти в Нагасаки и там обратиться к чиновнику, отвечавшему за контакты с иностранцами. Таким образом, главную задачу российскому посланнику выполнить не удалось. Что касается Дайкокуя Кодаю и его спутников, то, несмотря на закон 1635 года, запрещавший принимать обратно японцев, которые оказались за пределами страны, для них сделали исключение и разрешили вернуться на родину.
Маршрут Дайкокуя Кодаю. Из Японии в Россию и обратно
Несмотря на неудачу, Россия продолжала осваивать свои восточные окраины: в 1795 году на острове Уруп появилось первое русское поселение, что было воспринято в бакуфу как угроза. В качестве ответной меры правительство в 1799 году разработало план укрепления северной границы и поручило его исполнение клану Мацумаэ. На Хоккайдо было создано территориальное управление во главе с местным купцом Такадая Кахэй (1769–1827), который много лет торговал с русскими и знал их лучше, чем кто-либо другой. В июле того же 1799 года Такадая проложил морской маршрут до острова Итуруп и открыл на нём семнадцать пунктов рыбообработки. С этого началось освоение Итурупа японцами. Двенадцать лет спустя, когда клан Мацумаэ задержал капитана российского флота Василия Головнина, зашедшего в местный порт пополнить судовые запасы, русский военный корабль в ответ арестовал Такадая Кахэй и доставил его на Камчатку. Вместе с капитаном Рикордом японский торговец принимал участие в переговорах об освобождении Головнина и после того, как это произошло, в 1813 году вернулся на родину.
Приход Мацудайра Саданобу в правительство и начало реформ по времени совпали с восстановлением погодных условий и повышением урожаев. После 1587 года дела в сельском хозяйстве стали понемногу выправляться; свою роль в этом сыграли введённый правительством режим экономии и снижение уровня коррупции. В 1790 году доходы казны впервые превысили расходы.
Жёсткий курс Мацудайра Саданобу на борьбу с расточительством и злоупотреблениями, педантичное следование правилам и авторитарный стиль руководства вызвали недовольство многих влиятельных в замке людей. Первые трения появились уже через год после его назначения. В 1788 году пятнадцатилетний сёгун Иэнари обратился к главе правительства с просьбой присвоить своему отцу Харунари титул отставного сёгуна (огосё) и поселить его в Западной усадьбе замка Эдо. Последние двести лет её занимали только вышедшие в отставку правители, сохранявшие при этом все свои полномочия, поэтому Западная усадьба замка Эдо прочно ассоциировалась у его обитателей с высшей властью. Став её хозяином, честолюбивый, энергичный и далеко ещё не старый отец сёгуна мог даже и по формальным признакам считаться теневым правителем страны. Обе просьбы Иэнари противоречили основополагающей традиции сёгуната Токугава, поэтому Саданобу отказался их удовлетворить. Более того, на правах опекуна составил для юного сёгуна список из пятнадцати пунктов, которые ему рекомендовалось соблюдать, чтобы вырасти в достойного правителя. В отношениях главы бакуфу с семьёй Хитоцубаси появилась первая трещина, но внешне всё осталось по-прежнему.
Схожая ситуация повторилась в следующем 1789 году, когда столь же юный император Кокаку обратился в бакуфу с просьбой присвоить своему отцу, наследному принцу Канномия, придворное звание, полагавшееся отцу действующего императора. Мацудайра Саданобу снова отказал, и по той же причине: звание, о котором идёт речь, может носить только вышедший в отставку император, а отец Кокаку на троне никогда не сидел. Получив отказ, Кокаку вынес вопрос на обсуждение высшего придворного совета и заручился поддержкой тридцати пяти из сорока аристократов, после чего повторно обратился с просьбой в правительство, сославшись при этом на два исторических прецедента, когда звание отставного императора присваивалось наследным принцам, не занимавшим престола. Саданобу снова ответил отказом, аргументировав его тем, что если в прошлом совершались ошибки, то не следует повторять их снова. Несколько аристократов, прибывших в Эдо и настойчиво добивавшихся решения, были наказаны в административном порядке. Двойной отказ был расценён как унижение императорского дома и с осуждением встречен многими в воинской элите. Сёгун Иэнари и его отец также встали на сторону императора.
Мацудайра Саданобу
Зная, что у него немало противников, Мацудайра Саданобу постоянно подчёркивал, что служит исключительно интересам сёгуна и рассчитывает на его доверие и поддержку; как только они иссякнут, он готов немедленно покинуть свой пост. В доказательство он заранее написал и передал Иэнари прошение об отставке, которое тот сможет подписать в любой момент. Шесть лет сёгун уверял главу правительства в своей полной поддержке и просил продолжать работу.
В марте 1793 года Саданобу выехал в один из портов на восточном побережье Хонсю, где появилось иностранное судно, чтобы на месте разобраться в ситуации. В его отсутствие все недовольные курсом на дисциплину и экономию, включая влиятельных дам из женской половины, предприняли массированную атаку на главу правительства. По возвращении из поездки Саданобу сообщили, что сёгун больше не настаивает на продолжении его работы и готов удовлетворить поданную ранее просьбу об отставке. Иэнари исполнилось девятнадцать лет, и он тоже начал тяготиться дисциплиной и аскетичными принципами главы правительства. Вероятно, ещё большее недовольство испытывал его отец Харунари. Отдав дань уважения некогда второму кандидату на высший пост, он больше не хотел мириться с его политикой и посоветовал сыну отправить его в отставку.
Главу правительства уволили мирно, с полным сохранением земельных владений и годового дохода. Следующие девятнадцать лет он жил в княжестве Сиракава в провинции Муцу (современная преф. Фукусима), куда был отправлен в юности; занимался хозяйством, много читал и писал. В 1812 году он передал свой пост сыну и вместе с семьёй переехал в провинцию Исэ, где умер в мае 1829 года в возрасте шестидесяти девяти лет.
Одиннадцатый сёгун Иэнари стал правителем в тринадцать лет, поэтому в первые годы правления лишь подписывал подаваемые ему документы, но никакого участия в политической жизни и делах бакуфу не принимал. В это время он жил своей собственной жизнью, главное место в которой занимали женщины. В первый раз он стал отцом в возрасте пятнадцати лет шести месяцев, а затем дети у него рождались почти ежегодно. Всего их было пятьдесят пять, больше, чем у любого другого сёгуна Токугава. Любвеобильность и плодовитость Иэнари сформировали в замке Эдо новый жизненный уклад: по мере взросления его детей церемонии, связанные с их помолвками, свадьбами и похоронами, заняли большую часть ежегодного ритуала, поэтому где-то на третьем десятке детей церемонии по случаю их рождения проводить перестали. Из пятидесяти пяти детей одиннадцатого сёгуна двадцать девять умерли в детстве. Он часто повторял, что прочность семейной линии больше всего зависит от числа детей, поэтому их должно быть много.
Отставка Мацудайра Саданобу не привела к мгновенной смене политического курса. Его соратники Мацудайра Нобуакира (1763–1817), Тода Удзинори, Хонда Тадакадзу и другие члены правительства сохранили свои посты, поэтому изданные в ходе реформы указы продолжали действовать ещё двадцать пять лет.
Возглавивший правительство Мацудайра Нобуакира правильно понял главную причину отставки своего предшественника и сразу взял курс на беспрекословное выполнение всех пожеланий юного сёгуна и его отца, благодаря чему оставался на этом посту следующие двадцать четыре года. В 1803 году он серьёзно заболел и отошёл от дел, но после визита российского посла Николая Резанова, с которым его сменщики справились не лучшим образом, вернулся к своим обязанностям. В целом продолжая политику Саданобу, Нобуакира уделял много внимания укреплению северных рубежей и освоению Хоккайдо, однако хроническая нехватка денег в казне не позволила ему добиться серьёзных результатов.
В 1817 году Мацудайра Нобуакира умер, а его соратники стали по очереди выходить в отставку. Правительство возглавил личный порученец сёгуна Мидзуно Тадаакира (1763–1834), полный антипод Мацудайра Саданобу и идейный последователь Танума Окицугу. На этой должности он оставался семнадцать лет.
Через некоторое время руководящий состав правительства полностью сменился в соответствии с пожеланиями сёгуна и его отца, и в замке началась новая жизнь. Все запреты и ограничения на получение подарков и кулуарное решение вопросов, а также конфуцианские строгости и курс на экономию были отодвинуты в сторону и забыты; коррупция и кумовство расцвели пышным цветом, затмив всё, что было до этого. Жизнь властной верхушки стала приятной и разнообразной, наполнилась новыми радостями и удовольствиями. Первый же год работы Мидзуно Тадаакира в новом качестве ознаменовался ростом бюджетного дефицита: при доходе казны в 1,4 миллиона