Свой вклад в повышение авторитета императора внесла и борьба Мацудайра Саданобу за возрождение традиций и моральных устоев. В этой части одиннадцатый сёгун полностью его поддерживал и после отставки Саданобу продолжил его политику. В 1822 году в Киото прошли торжества по случаю окончания многолетнего ремонта императорского дворца, осуществлявшегося силами и на средства бакуфу. Желая отблагодарить Иэнари, император Нинко изъявил желание присвоить ему первый придворный ранг, однако из-за отсутствия исторических прецедентов в правительстве сочли эту идею слишком смелой. Присвоение ранга состоялось пятью годами позже.
Уже в первом десятилетии XIX века глава правительства и его советники с головой погрузились в обустройство личной жизни многочисленных детей одиннадцатого сёгуна. Подраставших сыновей Иэнари отправлял в семьи родственников и фудай даймё, а дочерей выдавал замуж за их старших сыновей. Поначалу «удалённые князья» (тодзама даймё) были лишены этой привилегии, но после 1813 года детей сёгуна стали отправлять и к ним тоже. Всего в приёмные семьи было отправлено двенадцать сыновей и тринадцать дочерей Иэнари, в том числе два сына и несколько дочерей – в семьи тодзама даймё[32]. Это означало, что в ближайшие годы во главе двенадцати провинциальных кланов будут стоять сыновья действующего сёгуна, а ещё в тринадцати княжествах родятся его внуки, и их будущее тоже будет окрашено в светлые тона. Таким образом, политическое влияние семейной ветви Хитоцубаси должно было возрасти ещё больше.
Перечень приёмных семей выглядел более чем внушительно: ближайшие родственные дома Овари, Кисю, Мито, Таясу, Хитоцубаси, Симидзу; вассалы из княжеств Сэндай, Этидзэн, Аидзу, Сануки, Сага, Цуяма, Хиросима, Кага, Эхимэ, Тёсю, Тататэбаяси, Кавагоэ, Акаси и др. Кроме родных детей Иэнари имел и приёмных; их точно так же рассылали по провинциям. Породнение с сёгуном позволяло приёмным семьям повысить свой социальный статус и давало преимущества при получении придворных рангов, назначениях на правительственные должности и другие родственные привилегии. С другой стороны, детям правителя полагалось обеспечить высокий приём, и масштаб расходов на это мероприятие был таков, что мог подорвать бюджет любой даже самой богатой семьи. Согласие принять на воспитание сына или дочь сёгуна было сродни венчурному предприятию: по предварительному расчёту вроде выгодно, но и риск тоже велик.
Вот несколько характерных случаев. В ноябре 1799 года, когда старшей дочери сёгуна Хидэхимэ исполнилось десять лет, её помолвили с шестидесятишестилетним князем Овари Токугава Мунэтика. В провинции начали готовиться к приёму невесты, но на следующий год жених умер, и свадьба расстроилась. Одиннадцатилетнюю Хидэхимэ отец в том же году выдал замуж за своего двоюродного племянника и вместе с ним отправил всё-таки в княжество Овари, причём её новый муж благодаря своему статусу вскоре его и возглавил. В качестве приданого невеста привезла с собой пятьдесят тысяч рё, и ещё семь тысяч рё принимающей семье было передано в течение следующих пяти лет. Вскоре княжеству Овари предложили взять на воспитание ещё одного сына сёгуна, и там снова согласились. Однако вскоре по прибытии мальчик заболел и умер. После двадцатилетней паузы Иэнари прислал к родственникам ещё одного, своего сорок пятого по счёту ребёнка, трёхлетнего сына, который впоследствии сменил старшего зятя во главе семьи. Таким образом, за двадцать три года княжество Овари приняло четырёх родственников сёгуна; ещё двое его сыновей умерли во время согласований.
В 1814 году восьмая по счёту дочь сёгуна Минэхимэ вышла замуж за попавшего в трудное финансовое положение главу княжества Мито Токугава Наринобу. Вместе с невестой он получил десять тысяч рё приданого и внушительную свиту её служанок, которых пришлось поселить в Главной усадьбе замка. Через пять лет затраты княжества Мито с лихвой окупились: сёгун простил родственнику долг в девяносто две тысячи рё, а шесть лет спустя начал ежегодно выплачивать ему по десять тысяч рё на достойное содержание дочери.
Знаменитые «Красные ворота» Токийского университета – это часть усадьбы, построенной в 1827 году кланом Маэда для молодожёнов: старшего сына Нариясу и дочери сёгуна Ёхимэ, родившейся тридцать четвёртой по счёту. Опасаясь, что расходы на свадьбу могут подорвать экономику даже такого богатого семейства, как Маэда, правительство попросило обставить церемонию без излишеств, но даже при самом скромном подходе дочери сёгуна полагалась отдельная усадьба – не дом, а именно усадьба, часть замка, со множеством строений для прислуги. Для её возведения пришлось расширить территорию столичной резиденции Маэда и расселить несколько городских кварталов, что вызвало волнения среди жителей и долгие разбирательства в Городском магистрате.
Таких историй с родственниками одиннадцатого сёгуна было много. Помимо финансовых вопросов они вызывали в принимающих семьях раздоры по поводу прав наследования, особенно при усыновлении – далеко не все родственники главы дома были готовы отказаться от претензий на власть в обмен на финансовую поддержку. Так, крупный конфликт произошёл в том же княжестве Мито, куда Иэнари после смерти в 1829 году Токугава Наринобу отправил на место преемника младшего брата своей жены, родственника тодзама даймё из дома Симадзу. С другой стороны, раздача денег и должностных привилегий усыновителям вызывала недовольство тех, кому ничего не досталось, и это тоже расшатывало систему изнутри.
Устройство многочисленных детей и родственников, роскошная жизнь замка и расходы на укрепление береговых сооружений истощили запасы казны. С 1793 по 1817 год правительство Мацудайра Нобуакира восемь раз издавало указы о девальвации золотых и серебряных монет. После каждого такого указа большая часть денег изымалась из обращения и переплавлялась с уменьшением содержания драгоценного металла, но эти меры не поспевали за ростом расходов и инфляцией.
За несколько месяцев до смерти Мидзуно Тадаакира, третьего по счёту главы правительства, в стране начался голод годов Тэмпо, один из трёх крупнейших за всю эпоху Токугава. Исходным толчком послужило холодное и дождливое лето 1833 года. Проливные дожди и наводнения на северо-востоке страны погубили большую часть урожая, особенно пострадала провинция Муцу. В последующие годы погодные условия были чуть лучше, но ненамного: по разным районам недобор составлял от двадцати до шестидесяти процентов зерна, а в 1836 году повторилось лето трёхлетней давности – в среднем по стране собрали лишь сорок процентов от среднего урожая. Пик голода пришёлся на зиму и весну 1837 года. Цены на рис взлетели на недосягаемую высоту, в деревнях началось повальное бегство крестьян, а в городах – погромы лавок и усадеб.
Раздача риса голодающим
Крестьянские восстания в эпоху Токугава
Источник: Оиси Синдзабуро. Бакухансэй но тэнкан // Нихон но рэкиси. Дайнидзюкан = Переломный период в развитии системы бакухан // История Японии, т. 20. Сёгакукан, 1978, с. 259.
Общее число погибших во время голода годов Тэмпо оценивается в триста тысяч человек, поэтому он считается менее тяжёлым, чем голод годов Тэммэй. Правительство реагировало как обычно: ещё больше ограничило производство сакэ, запретило укрывать запасы риса и потребовало увеличить его поставки на склады, однако в условиях всеобщего хаоса распоряжения выполнялись плохо. За счёт казны в Эдо открыли двадцать один приют для самых обездоленных, где могли принять пять тысяч восемьсот человек, в то время как в одном только Эдо нуждавшихся было в двенадцать раз больше.
Не менее тяжёлая ситуация сложилась в Осака. В конце зимы 1837 года там ежедневно умирали от голода по сто пятьдесят – двести человек. Бессилие власти привело к вооружённому восстанию: в феврале его поднял чиновник Городского магистрата в ранге ёрики[33] Осио Хэйхатиро при поддержке трёх сотен единомышленников. Правительству удалось подавить выступление, но оно стало для него тревожным сигналом: впервые за сто восемьдесят пять лет против власти поднял оружие представитель правящего сословия, да к тому же состоявший на государственной службе. После этого в разных частях страны произошло ещё несколько голодных бунтов, в том числе крупное восстание в провинции Этиго (современная преф. Ниигата), которое возглавил представитель отечественной научной школы Икута Ёродзу, ученик Хирата Ацутанэ.
Ликвидацией последствий голода занимался уже следующий, четвёртый по счёту глава правительства Мидзуно Тадакуни (1794–1851). Кадровый чиновник, до этого работавший наместником Киото и начальником Магистрата по делам религий, он по взглядам был ближе к Мацудайра Саданобу и считался человеком, способным восстановить истощённую казну. Однако сделать этого не удалось – во многом из-за сложного переплетения личных интересов любимцев одиннадцатого сёгуна во главе с Хаяси Тадафуса (1765–1845).
Вторая половина правления Иэнари стала апофеозом эпохи, которую впоследствии назовут декадансом династии Токугава. Власть сёгуна и его правительства выглядела в то время как никогда прочной и стабильной: церемонии в замке Эдо поражали пышностью и размахом, вассалы всех уровней были исполнительны и дисциплинированны, а общественно-культурная жизнь – интересной и насыщенной. Именно в эти годы зародился новый театральный жанр кёгэн, а в ведущих актёрских династиях появились яркие артисты, привлекавшие в театр многочисленных зрителей. Родились новые поэтические формы сэнрю и хайкай, песенный жанр каё и многое другое. Характер той эпохи хорошо передаёт роман Тамэнага Сюнсуй «Сливовый календарь любви» (1833), ставший классикой XIX века. Все его герои живут исключительно любовными переживаниями, испытывая возвышенные чувства и соревнуясь в изощрённости этикета и утончённости манер. В 1849 году было з