Нам не понадобилось много времени, чтобы разгадать, кого Виктор имел в виду.
– Он, конечно, способен на многое, но цветы точно не от него, – не согласилась леди Эвелин. – Мистер Герге уже прислал сегодня розы. И не просто приложил к ним свою карточку, но переписал на ней «O Fortuna».
– Sors immanis et inanis?[28] – припомнил Эйзенхарт строку из стихотворения. – Интересный выбор.
– Как думаете, это можно классифицировать как угрозу?
Виктор усмехнулся:
– Попробуйте. Однако, как полицейский, не советую вам писать на мистера Герге заявление. Битву с его адвокатами вы проиграете. Вообще, какой честный человек пользуется услугами адвокатов… – пробормотал он с досадой.
– Я пользуюсь, – сообщил я одновременно с леди Эвелин.
Эйзенхарт хмыкнул.
– Что и требовалось доказать, – ответил он, видимо, нам обоим. – В любом случае, вынужден вас разочаровать: это не я. Удачи в поисках.
Положив трубку, он смущенно на меня посмотрел:
– Кто-то прислал леди Гринберг цветы, а она почему-то решила, что это я таким образом выражаю ей благодарность за помощь в расследовании, – объяснил он. – Глупость какая.
– Определенно, – согласился я. – Причем даже не знаю, что более глупо: что ты не подумал это сделать или что леди Эвелин все еще слишком хорошего о тебе мнения.
В голову пришла неожиданная и неприятная мысль. В последнее время цветы от анонимных поклонников не значили ничего хорошего.
– Ты не думаешь, что букет мог послать леди Эвелин тот же человек, что отправлял их тебе?
– С чего бы? До сих пор он присылал их прямо мне, а не надеялся на посредников. К тому же кому вообще нужна леди Эвелин?
– И все же…
Слишком часто в этом расследовании фигурировали цветы от неизвестного отправителя. Возможно, Виктор тоже это понимал, поэтому так легко согласился «доказать мне, что я все выдумываю и зря трачу нервы».
– Я только что получил звонок с Каменного острова. Соедините меня с тем же номером, – попросил он телефонистку. – Да, леди Эвелин. Хотел кое-что уточнить. Что за цветы вам прислали? Вот как? Нет, точно не я. И вам хорошего дня, – он вновь положил трубку. – Райские птицы. Что, согласно языку цветов, переводится как «свобода», «радость» или «предвкушение». Как видишь, ничего, что можно было бы приобщить к делу.
Несмотря на его заверения, беспокойство не отпускало меня.
– Кенари, – понял я, что напоминало мне название цветов. – Когда на островах только стали появляться курорты, их рекламировали как «рай на востоке». – Эйзенхарт смерил меня внимательным взглядом, пытаясь понять, к чему я клоню. – А канареек стали называть райскими птицами.
Что, если в этот раз цветок не оглашал причину смерти, а указывал на следующую жертву?
Глава 20
Доктор
На этот раз убедить Эйзенхарта оказалось не так просто. Дошло до того, что я сам взял телефон в руки. Леди Эвелин не подходила к аппарату, взявший трубку дворецкий заявил, что леди велела ее не беспокоить.
– Может, ей просто надоели мои звонки? – предположил Виктор.
Или с ней что-то случилось.
В конце концов мне все так надоело, что я отправился к леди Эвелин сам. Кэбмен высадил меня возле знакомого особняка – при свете дня тот казался не менее мрачным, чем в прошлый раз, – где я незамедлительно попал в руки дворецкого. Разумеется, он не горел желанием меня впустить. В тот момент я был слишком настойчив для приличного посетителя. Удивлен, что меня не спустили с крыльца до того, как…
– Пропустите его, – потребовали у меня за спиной. – Полиция.
Я обернулся и увидел Эйзенхарта.
– Ты думал, я оставлю тебя одного? – криво ухмыльнулся он мне и вновь обратился к дворецкому: – Детектив Эйзенхарт. Мне необходимо срочно увидеть леди Эвелин Гринберг. Этот человек со мной.
На затянутого в форму мужчину это не произвело никакого впечатления.
– Исключено. Но вы можете оставить свою карточку, и лорд Гринберг вызовет вас, когда сочтет нужным.
– Послушайте, – недовольно засопел Эйзенхарт. – Вы, должно быть, не поняли. Полиция, – он вновь помахал перед носом дворецкого медным жетоном.
– Прекрасно понял вас с первого раза, детектив.
– Я должен сейчас же войти в дом. Пропустите.
– Только если покажете ордер.
Мы бы пререкались дольше, если бы в доме не закричала женщина. Этого было достаточно, чтобы мы с Эйзенхартом одновременно метнулись наверх. Все это время я удивлялся, что леди Эвелин не вышла на шум сама. Теперь я знал почему. Мы нашли ее в кабинете. Леди Эвелин лежала на полу возле письменного стола.
– Она жива, – пульс под моими пальцами бился с пугающей частотой. Я осторожно похлопал ее по щекам. – Эвелин! Очнитесь!
Веки дрогнули, лицо исказила боль.
– Доктор, – сфокусировала она взгляд на мне.
– Помоги перенести ее на диван, – потребовал я у Эйзенхарта.
– Нужно вызвать врача!
Я обернулся: девушка, чей крик мы услышали, стояла в дверях, испуганно прижав руки к груди.
– Вызывайте. Только скажите, чтобы поторапливался: иначе, боюсь, он может не успеть.
С дивана донесся смешок.
– Вы всех так утешаете, доктор? – слабо прошептала леди Эвелин.
– Все будет хорошо, – пообещал я, подходя к ней.
Мне не нравилось то, что я видел. Пульс под сто пятьдесят. Редкое, затрудненное дыхание. Серое от бледности лицо. Расширенные зрачки. Судороги. Острая боль. Рвота. Это было отравление – но что именно его вызвало?
Я обратил внимание на кофейный столик, стоявший чуть поодаль. Похоже, чаепитие закончилось совсем недавно, слуги даже не успели убрать посуду: тарелку с морковным кексом, две чашки, одну из которых украшал отпечаток бледно-розовой губной помады… Я схватил вторую. К счастью, в ней оставался чай.
– Что там? – напряженно спросил Эйзенхарт, наблюдавший, как я допиваю отраву.
– Цикута.
Неизвестная дама ее не пожалела. Удивительно, как леди Эвелин была еще жива.
Эйзенхарт побледнел.
– «В моей смерти будешь виноват ты», – пробормотал он.
– Понадобится промывание желудка, – я обратился к дворецкому. – Велите подогреть воду. Много воды. Принесите порошок активированного угля или хотя бы угольные бисквиты. Заварите крепкий кофе. Если в доме есть барбитуратовое успокоительное, принесите и его на всякий случай.
Мои указания не нашли отклика, пока леди Эвелин не подозвала девушку к себе.
– Дора… – никто из нас не слышал, что она прошептала, но блондинка кивнула и бросилась прочь из комнаты, выталкивая вслед за собой и дворецкого.
Через минуту она вернулась и протянула мне шкатулку с лекарствами. На пожелтевших от времени картонных упаковках стояла храмовая печать: первое время после воскрешения людей, как правило, мучили ужасные кошмары, поэтому дрозды не скупились на снотворное. Похоже, кто-то из родственников леди Эвелин умер не своей смертью и был возвращен в наш мир. Но сейчас было не время об этом думать.
– Врач в пути. Все, что вы просили, сейчас принесут. Я могу помочь как-то еще?
– Можете сказать, кто был здесь до нашего прихода, – попросил Эйзенхарт.
– Мэриголд, – ответила вместо нее леди Эвелин. Ее состояние ухудшалось, посиневшие губы едва справлялись со словами. – Мэриголд Хоторн. Она видела нас в саду.
Мне это ни о чем не говорило, но вот Эйзенхарту… Детектив изумленно замер:
– Это невозможно.
Потоптавшись вокруг дивана, он виновато пробормотал:
– Я должен идти.
– В таком случае иди, – разрешил я. Леди Эвелин на его слова не отреагировала, вновь впадая в забытье.
В дверном проеме снова появился дворецкий, командовавший целой процессией из слуг.
– От тебя здесь все равно никакого толка… – тихо добавил я, надеясь, что Эйзенхарт не услышит.
Глава 21
Эйзенхарт
Леди Хоторн он нашел на кладбище. Черная карета с фамильным гербом стояла у ограды городского некрополиса. Темноволосый возничий, которого Виктор вспомнил по своему визиту, кивнул ему, когда он проходил мимо.
– Она там.
Леди Мэриголд сидела на скамье возле относительно свежей для этой части кладбища могильной плиты. Она должна была слышать, как Виктор подошел, но не повернула головы, продолжая неотрывно смотреть на высеченную в мраморе надпись.
«Любимой сестре».
Встав за ее спиной, Виктор с отвращением произнес официальную формулировку:
– Леди Мэриголд Хоторн, вы обвиняетесь в доведении до самоубийства, организации убийства, убийстве первой степени и покушении на убийство. Попрошу проследовать за мной в полицейское управление. Там вы сможете вызвать адвоката. До тех пор вы имеете право хранить молчание.
Сначала Виктору показалось, что она не услышала его. Он уже думал повторить, когда она произнесла:
– Я не поеду с вами в управление.
– Еще как поедете!
– Нет, – спокойно возразила она. – Не смогу.
На могильной плите лежал букет нежно-сиреневых астр. «Прощай», – автоматически перевел их значение Виктор и в ужасе повернулся к леди Хоторн.
– Что вы наделали?
– У меня осталось меньше получаса, детектив.
То, что он принял за спокойствие, оказалось слабостью. Прислушавшись, он понял, что слова даются ей с трудом.
– Потом все будет так, как должно было давно случиться. Можете остаться здесь. Или можете затолкать меня в машину, но до участка я не доеду. Не трудитесь бежать за врачом, – предупредила она. – Он ничем не поможет.
Виктор опустился рядом с ней на скамейку.
– Вы сказали, покушение на убийство. Значит, вы нашли Эвелин раньше, чем я ожидала. Она еще жива?
– Пока да, – он не стал говорить, что все могло измениться с тех пор, как он уехал из дома Гринбергов. Из растительных ядов цикута была самой опасной, и леди Мэриголд об этом знала.
– Жаль, – равнодушно бросила она.
На этот раз Виктор не сдержался:
– Она была вашей подругой!