деть» подчёркнуто. А кто, чтобы выделить негативное слово, станет его подчеркивать? Конечно же женщина. Письмо написано большими не очень ровными буквами; оно вполне может принадлежать перу полуобразованной барышни. И да — Сэмми выманила со двора именно женщина.
Затем я вспомнил, как в среду в пивном баре товарищи Крокетта подшучивали над ним из-за некой Ненси Вебб, что, очевидно, очень задевало мальчика. Таким образом, женщиной, которая с легкостью могла бы выманить из дома Сэмми Крокетта, вполне могла быть именно эта Ненси Вебб. Поэтому я задался целью отыскать эту девушку и узнать о ней побольше.
В то же время я решил мельком взглянуть на дорогу, что лежит на другом конце тропы. Она находится ниже, земля там более сырая, а вокруг очень густо растут деревья. Из-за этого на земле было хорошо видно множество следов от колес, но только одна пара из них разворачивалась и шла обратно в направлении к городу. Это были узкие колеса — колеса повозки. Крокетт рассказал мне, что они очень долго ехали до места его заточения; вероятно, они с самого начала задумались, что привезти мальчика сразу в место заточения на самом деле выглядело бы как-то очень уж подозрительно.
Несколько коротеньких бесед помогли мне узнать месторасположение «Пашни», а заодно и Ненси Вебб. Перед тем, как зайти, мне захотелось получше оглядеть местность. И что вы думаете: на заднем дворе очень мило и оживленно беседовали Стеглс и какая-то молодая особа.
Тут я окончательно убедился в справедливости своих изначальных гипотез. Стеглс был любовником барышни, к которому так сильно ревновал Крокетт, потому он и попросил ее вывести бегуна со двора. Я проследил за тем, чтобы Стеглс вернулся домой, и попросил вас там его задержать.
Оставалось еще одно: найти сообщника Стеглса в этом деле. Я несказанно рад тому, что был в трактире, когда к вам наведался Дэнби. Приехал он, естественно, за тем, чтобы посмотреть, не проболтаетесь ли вы о пропаже и, если возможно, узнать, что вы предпринимаете в сложившейся ситуации. Но у него ничего не вышло. Чтобы окончательно подтвердить все оставшиеся догадки, этим утром я под видом глуховатого джентльмена наведался к мисс Вебб и попросил ее написать мне на бумаге направление, которое содержит слова «лево», «право» и «тропа», — чтобы сравнить почерк.
Идем далеее. Я был абсолютно уверен, что Стеглс наведается за своим вознаграждением именно сегодня. Во-первых, мне хорошо известно, что люди, замешанные в темных делах, связанных с профессиональным спортом, обычно друг другу не очень-то доверяют. Поэтому Стеглс не получил бы свои деньги раньше, чем спрятал бы мальчика. Но он обязательно озаботился бы их получением до начала субботних соревнований, иначе если бы он выполнил свою часть договора, а первоначальный подстрекатель отказался бы платить, то Стеглс оказался бы в очень затруднительном положении. И снова я намекнул вам, чтобы тренер находился в доме до тех пор, пока у меня не появится возможность за ним проследить, — то есть до сегодняшнего вечера. Я видел, как он вошел в дом Дэнби и через некоторое время оттуда вышел. Все сошлось: это дело устроил Дэнби. Да и он был самой вероятной кандидатурой: ни для кого больше отсутствие Крокетта в забеге не сулило бы такого финансового успеха.
Но как же нам отыскать Крокетта? Я поразмыслил и пришел к выводу, что Дэнби в своем доме его держать бы не стал. Это было бы слишком накладно — слуги и прочее. По вывескам у дома я узнал, что Дэнби занимается строительством и сдает в аренду три магазина. А что может лучше подойти в качестве места заточения, чем пустующее помещение? Я постучал к Дэнби и попросил передать мне ключи от этих магазинов, чтобы оценить их как арендатор. Но мне их не дали. Служанка сказала, что мистера Дэнби нет дома (явная ложь, ведь я только что своими глазами его видел), и до понедельника осмотреть магазины не получится. Но мне все же удалось узнать у нее адрес этих магазинов — это было уже что-то.
Итак, почему же никто не мог осмотреть эти помещения именно до понедельника? Слишком уж подозрительный временной интервал, достаточный как раз для того, чтобы вернуть Крокетта домой по окончанию соревнований. Я немедля отправился по адресу, чтобы взглянуть на магазины и подумать, какой из них лучше всего подошел бы для целей Дэнби. На месте я получил очередное подтверждение своим идеям. Согласно вывеске у магазинов, ключи от этих помещений находятся под присмотром бедного пекаря в соседней пекарне. Но дать он мне ключи не смог — сказал, что Дэнби забрал их еще в четверг (в тот самый день, когда пропал Сэмми) под каким-то банальным предлогом, но так и не вернул. Это было именно то, что мне нужно. Теперь все стало совершенно ясно. Ну а обо всем остальном вы уже знаете сами.
— Н-да, а ты действительно сообразительный парень, надо сказать. Но вот положим, у Денби не висело бы объявления о сдаче помещений в аренду, что тогда?
— Даже в этом случае у меня уже было направление для развития своей теории. Мы бы пришли к Дэнби, удивили бы его своим заявлением о том, что нам все известно, пригрозили бы законом, и вашему товарищу проще было бы сдаться и вернуть Крокетта. Но, как вы видите, сейчас он совершенно не знает (а возможно и до завтра не узнает), что Крокетт спасен и участвует в соревнованиях. И пользуясь таким временным преимуществом, вы сможете сполна ему «отплатить» за пережитое с помощью хитрых финансовых инструментов, с которыми вы, без сомнения, прекрасно знакомы.
— Ох, это уж точно. Теперь уж он поставит любую цену против Крокетта, пока не придет очередь моей ставки.
— Но теперь еще несколько слов насчет Крокетта, — продолжил Хьюитт. — Это заточение никак не отразится на его спортивных качествах?
— О, вполне возможно, — ответил хозяин тракира, — но, черт возьми, какая разница. В этой гонке участвуют еще четверо парней. Двое из них не зайцы, а еще на двоих я вполне могу поставить пару-тройку фунтов в любое время. Третий раунд и финал состоятся только на следующей неделе — к тому времени Сэмми вернется в привычную форму. Все хорошо настолько, насколько это возможно. А ты сколько собираешься ставить? Я предоставлю такую возможность, только скажи. Такой шанс нельзя упускать: это же просто деньги из воздуха.
— Благодарю, но думаю, что не стоит. Профессиональный бег не очень-то меня привлекает. Я не считаю себя моралистом, но, прошу прощения, все это вряд ли стоит вложения моих денег.
— О, конечно! Если это твое мнение, я не буду настаивать, но после такого я тебя уже не считаю таким уж умным. И все же, давай-ка не будем спорить. Ты сослужил мне огромную службу, и поэтому я не успокоюсь, пока не смогу тебе тоже что-нибудь дать в ответ. Пойдем, я достойно оплачу твой труд. Давай я выпишу чек и заплачу как настоящий хозяин — мне так будет намного приятнее, чем если бы ты просто принял эту работу «за честь». Я ничего не имею против чести, но все же предпочитаю платить по счетам, и от этого никуда не деться.
— Мой милый друг, вы уже сполна заплатили, — сказал Хьюитт с улыбкой. — Выдали мне аванс. Мы же договаривались, что я возьмусь за ваше дело, если вы мне поможете с моим? Вот и прекрасно. Сделка есть сделка, и мы оба честно выполнили свои обещания. И вы ни в коем случае не должны обижаться на мои слова.
— И не подумаю! А что касается этого Рэгги Стеглса! Только закончится завтрашнй забег, я его… я ему…
В следующее воскресенье Мартин Хьюитт сидел в своих комнатах и, читая газету, наткнулся на объявление «Ежегодный пэтфилдский Гандикап на 135 ярдов»: «Финальный забег: Первое место — Крокетт; второе — Уиллис; третье — Трюби. Оувен — 0; Хоувелл — 0. Абсолютная победа с отрывом в три ярда».
III. СЛУЧАЙ МИСТЕРА ФОГАТТА
Единственный догматизм, который Мартин Хьюитт позволял себе в отношении к своим профессиональным методам, был связан с понятием «накопительных вероятностей». Часто, когда я намекал на очевидно тривиальную природу улик, которых он придерживался в своих расследованиях, Мартин отвечал, что две тривиальности, указывающие в одном направлении, уже становились (если не противоречили друг другу) вовсе не тривиальностями, а уже очень важными деталями.
— Если бы мне нужно было найти человека, — говорил он, — о котором известно только то, что он косой, хромой, а на правой руке у него родимое пятно, то искать по одному лишь первому признаку было бы тривиально, ведь в мире множество косоглазых людей. А вот если этот человек двинулся и обнажил родимое пятно на правой руке, то поисковая ценность его косоглазия и этого пятна моментально возрастает в тысячу раз. По отдельности эти признаки практически ничего не значат. А вот вместе они составляют целую картину. Значимость улики не просто удваивается — удвоилась бы она только в том случае, если бы половина всех косых людей носили родимое пятно на правой руке. Но на самом деле, если бы можно было посчитать, думаю, соотношение таких людей составляет примерно один к десяти тысячам. Две тривиальности, указывающие в одном направлении, становятся очень веским основанием для некоторых выводов. А если нам удалось увидеть, как этот косой человек с родимым пятном ещё и хромает (ещё одна тривиальность), то можно уже быть практически уверенным в том, что это именно тот, кто нам нужен. Бертильонаж — что это, если не совокупность тривиальностей? Тысячи людей в мире одного роста, тысячи людей с одним размером ноги, тысячи с одинаковым диаметром черепа — тысячи совпадений в любом отдельном измерении, которое вы только можете себе представить. Но лишь замеры, соединенные вместе, могут раз и навсегда идентифицировать человека. Просто подумайте, как мало (если такие вообще есть) среди ваших друзей тех, у кого в точности совпадают хотя бы две антропологические особенности.
И эта догма Хьюитта в живую продемонстрировала себя неожиданно близко от нашего дома.
В старом здании, где находились мои комнаты и офис Хьюитта, были ещё две-три холостяцкие «берлоги» вдобавок к офисам на цокольном, первом и втором этажах. На самом верхнем этаже в задней части дома тучный мужчина среднего возраста по имени Фогатт занимал четыре комнаты. Я долго жил там и совершенно не знал имени этого человека (и узнал совершенно случайно по какому-то пустяковому замечанию нашей ключницы), потому как у его двери не было никакой таблички, и его имя не висело вместе с остальными на крыльце.