У мистера Фогатта было совсем мало друзей, но жил он в таких роскошных условиях, которые только может позволить себе старый холостяк. По общей лестнице наверх то и дело отправлялся ящик шампанского, и я лично не раз видел, как почтальон нес наверх такие картины, которые заставили бы позеленеть от зависти сердце бедного журналиста.
Сам мужчина не очень-то располагал к себе. Он был невероятно толст и имел привычку постоянно наклонять голову вперед на своей широкой шее. Мир мистер Фогатт лицезрел через пару наикруглейших глаз, каких мне не приходилось встречать ни у одного живого существа, кроме, разве что, рыб. В целом выглядел он почти вульгарно, весьма высокомерно и подозрительно и не выделялся ни одним человеческим качеством. Правда, кроме одного — он был действительно некрасив. В конце концов его нашли застреленным в собственной гостиной.
А произошло это вот как.
Мы с Хьюиттом вместе обедали в моем клубе, а поздно вечером вернулись ко мне домой покурить и поговорить о насущном. В тот день я совершил сделку с двумя спекулянтами на книжной распродаже — в каждой книжке был спрятан приз. Мы сидели, обсуждали и осматривали книги, не замечая времени, как вдруг внезапно до наших ушей донесся громкий хлопок. Мы прислушались, но далее никаких звуков не последовало, и Хьюитт выразил мнение, что только что произошел выстрел. Стрельба — нечастое происшествие в жилых домах, поэтому я тут же вышел на лестничную клетку и осмотрелся.
На верхнем пролете лестницы стояла миссис Клайтон, наша ключница. Она была очень напугана и сказала мне, что звук донесся из комнаты мистера Фогатта. Миссис Клайтон подумала, что произошел какой-то несчастный случай, потому что пистолет мистера Фогатта обычно лежит у него на каминной полке. Мы поднялись наверх вместе с ней и постучались в комнату к нашему неприятному соседу.
Нам никто не ответил. Через вентиляционную фрамугу над дверью было видно свет — знак того, подтвердила миссис Клайтон, что мистер Фогатт дома. Мы постучали еще раз и намного громче, но в ответ все так же была тишина. Дверь была заперта, и миссис Клайтон не смогла ее открыть. Это ясно говорило о том, что хозяин оставил ключи в замке с той стороны двери. Миссис Клайтон неустанно приговаривала, что «что-то случилось», так что в конце концов это стало просто невыносимо, и Хьюитт отпер дверь кочергой.
И что-то действительно случилось. В гостиной над столом, совершенно бездвижный, склонился мистер Фогатт. На его голову было страшно смотреть, а рядом на столе лежал большой револьвер армейского образца. Миссис Клайтон с жалобным писком выбежала на лестничную клетку.
— Быстро, Бретт! — сказал мне Хьюитт, — доктора и полицейского!
Я стрелой спустился по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек за раз.
— Первым делом — доктор, — подумал я. Может быть, он еще и не умер. На ум мне не приходило ни одного врача из округи, поэтому я просто продолжал бежать по улице, идущей от Стрэнд, — в том направлении намного больше вероятность встретить доктора, а вот с полицейскими все совсем наоборот. Пять минут у меня ушло на поиск врача (он оказался в частном отеле) и еще пять на возвращение за полицейским.
Вне всяких сомнений Фогатт был мертв. Вероятно, он застрелился, заключил доктор — на то указывали следы пороха и еще некоторые другие обстоятельства. Естественно, выйти из той квартиры через дверь никто не мог, ведь любому бы пришлось пройти через мою лестничную клетку. К тому же дверь была заперта изнутри, а в замке остался ключ, — и это сделало такой уход постороннего просто невозможным. В комнате было два окна, оба заперты: одно на заглушку, а второе просто закрыто — замок сломался от старости. Эти окна находились в пятидесяти футах над землей, и на фасаде дома не было ни единого выступа, за который можно было бы зацепиться. Окна в других комнатах были заперты наглухо. Конечно, сначала нам показалось, что это самоубийство, — если не один из тех несчастных случаев, которые обыкновенно происходят с людьми, не осторожно обращающимися с огнестрельным оружием. Совсем скоро на место прибыла полиция, и мы ушли.
Мы заглянули к ключнице в кухню, где ее дочь пыталась успокоить миссис Клайтон джином и водой.
— Вы должны держаться, миссис Клайтон, — сказал Хьюитт, — иначе что же со всеми нами станет? Доктор думает, что это был несчастный случай.
Тут он вытащил маленькую бутылочку масла для смазки швейной машинки и передал ее девочке, сопровождая этот жест словами благодарности.
На расследовании было мало свидетельских показаний. Прогремел выстрел, найдено тело — вот в сухом остатке и все, что удалось выяснить. Никто из друзей или родственников погибшего не объявился. Доктор сделал заключение, что это либо суицид, либо несчастный случай; полиция склонилась к тому же. В доме не было найдено ничего, что могло бы указать на присутствие постороннего человека в момент убийства. С другой стороны, его бумаги, банковская книжка и тому подобное ясно показывали, что он был вполне вменяемым человеком и целостной личностью без какой-либо видимой причины для самоубийства. Полиции не удалось найти родственников да и вообще кого-либо ближе обычных знакомых или членов одного клуба. Жюри постановили, что смерть мистера Фогатта была несчастным случаем.
— Итак, Бретт, — спросил меня Хьюитт после расследования, — что вы думаете насчет вердикта?
Я сказал, что это был самый рациональный из возможных и не противоречащих здравому смыслу.
— Да, — ответил он, — возможно. С точки зрения жюри и с учетом информации, которой они обладали, их вердикт вполне разумен. Однако мистер Фогатт не убивал себя. Его застрелил очень живой, высокий молодой человек, — вероятно, моряк и точно гимнаст — молодой человек, которого, думаю, я узнал бы с первого взгляда.
— Но как?
— Простейшие умозаключения, до которых вы и сами с легкостью дойдете, если немножко подумаете.
— Но тогда почему вы не сказали об этом на расследовании?
— Мой милый друг, на расследовании им не нужны никакие умозаключения и догадки. Они принимают лишь факты. Если бы я выследил убийцу, то, естественно, связался бы с полицией. На самом деле, вполне вероятно, что полицейские заметили в доме не меньше моего — а может быть даже и больше. Они обычно не выворачивают все на расследовании, знаете ли. Это не профессионально.
— Но если вы действительно правы, то как убийце удалось сбежать?
— Пойдемте, мы уже рядом с домом. Давайте обойдем его и внимательно посмотрим, что же сзади. Как нам известно, он не мог выйти через главную дверь Фогатта. Но раз уж он там был (в этом я абсолютно уверен), а вариант с дымоходом тоже сразу отбрасываем — когда мы пришли, в камине горел огонь, — остается только один путь из квартиры: через окно. И только через одно конкретное окно со сломанным замком, так как все остальные были заперты изнутри на щеколды. Итак, он сбежал через то окно.
— Но как? Оттуда до земли пятьдесят футов.
— Конечно. Но почему вы упрямо настаиваете на том, что единственный выход из окна идет вниз? Идемте сюда, смотрите. Окно находится на самом последнем этаже, и у него очень широкий подоконник. Над окном нет ничего, кроме плоского фронтона, но вот чуть правее, в двух футах от верхнего края окна лежит водосточный желоб. Заметьте, это не обычный свинцовый водосток, а твердый железный желоб, закреплённый железной скобкой. Если высокий человек встанет на край подоконника, поддержит себя левой рукой и наклонится вправо, она как раз достанет правой рукой до этого желоба. Для этого нужно быть всего-то семь футов и три дюйма от мыска до кончиков пальцев вытянутой руки. Я все измерил. Активный гимнаст или пловец с легкостью смог бы зацепиться за край желоба какой-нибудь пружиной и с ее помощью подняться на крышу. Вы наверняка скажете, что этот человек должен быть чрезвычайно активен, ловок и хладнокровен. И будете правы. И именно этот факт нам поможет, потому что он сужает круг поиска. Теперь мы знаем, какой человек нам нужен. Потому что, будучи уверенным, что он находился в комнате, я знаю, что сбежал он именно так, как я вам описываю. Ему нужно было как-то уйти, а поскольку все остальные пути уму непостижимы, остается только один — сложный, но оттого не менее вероятный. Тот факт, что этот человек закрыл за собой окно, доказывает, что он был хладнокровен и прекрасно осведомлен о высоте здания.
Все это практически очевидно, но самое главное все еще остается загадкой.
— Вы говорите, что знаете, что в комнате был еще один человек, — сказал я. — Но откуда?
— Как я уже говорил: очевидное умозаключение. Пойдемте со мной, и вы сами увидите, как я к нему пришел. Вы часто говорите о своем интересе к моей работе и внимательности, с которой за ней наблюдаете. Так что это не должно отнять у вас много времени. Всю комнату вы видели точно так же, как и я. Перенеситесь мыслями обратно и вспомните, какие мелкие предметы были разбросаны вокруг, и как они могут повлиять на это дело. Быстрое изучение сцены действий — вот первая важная часть любого расследования. К примеру, заметили ли вы газету?
— Да. На полу лежала вечерняя газета, но я ее не рассматривал.
— Что-нибудь еще?
— На столе стоял графин виски, снятый с танталовой полки в серванте, и так же один стакан. А это, кстати, — добавил я, — выглядело так, будто в комнатах все же находился только один человек.
— Возможно, но это не самый сильный вывод. Продолжайте!
— На полке стояла ваза с фруктами, а рядом тарелка со скорлупой от орехов, огрызком яблока, орехокол и, кажется, апельсиновая кожура. Комната была заставлена обычной мебелью, правда у стола не было ни одного стула, кроме того, в котором сидел сам Фогатт. Думаю, это все, что мне удалось заметить. Погодите — на столе еще стояла пепельница, а рядом лежала недокуренная сигара — правда, только одна.
— Превосходно, и вправду превосходно, как далеко могут зайти память и простая наблюдательность. Вы увидели и запомнили все в точности, как оно было. И