е никому ничего не рассказывать до тех пор, пока я не завершу всех своих планов. Это весьма необычный случай, и совершенно иного рода, чем можно поначалу подумать, так что мне нужно все очень хорошо проработать, чтобы не допустить роковую ошибку. Однако я не очень боюсь ошибиться и надеюсь, что через несколько часов я буду ждать вас с новостями на площади Пикадилли. Мне нужно только поговорить с полицейскими.
— Конечно, приходите когда вам будет угодно. Но почему полицейские? Они же уже уверенно заявили, что не видели ничего подозрительного ни в доме, ни рядом с ним.
— А я и не стану спрашивать у них ничего о доме, — ответил Хьюитт. — Мы просто побеседуем — о погоде.
И, кивнув на прощанье с улыбкой, детектив удалился, оставляя позади сбитого с толку лорда Стенуэя. А маркиз стоял и смотрел вслед, смутно в душе ощущая, что этот особенный детектив делает из него дурака.
Через пару часов Хьюитт уже снова был в магазине у мистера Клариджа.
— Мистер Кларидж, — сказал он, — мне нужно задать вам несколько вопросов лично. Можем ли мы пройти в ваш кабинет?
И мужчины тут же отправились туда, придвинули кресло к окну, и Хьюитт сел спиной к свету. Дилер закрыл дверь и сел напротив, ослеплённый солнцем.
— Мистер Кларидж, — медленно произнёс Хьюитт, — когда вы впервые обнаружили, что камея лорда Стенуэя — подделка?
Кларидж буквально подпрыгнул на месте. Лицо его побелело, как простыня, и, запинаясь, он выдавил из себя слова:
— Что… что… что вы имеете в виду? Подделка? Хотите сказать, что я торгую подделками? Подделка? Это была не подделка!
— Тогда, — продолжил Хьюитт тем же уверенным голосом, смотря допрашиваемому прямо в глаза, — если бы это была не подделка, зачем стали бы вы ее уничтожать и ломать свои люк и стол, чтобы сымитировать ограбление?
Пот градом катился по лицу мистера Клариджа, мужчина начал задыхаться. Но он изо всех сил старался держать себя в руках и, наконец, хрипло произнёс:
— Уничтожать? Что… да как… да я не… Ничего я не уничтожал!
— Ну выбросили в реку, — все это нюансы.
— Нет, нет! Это ложь! Кто вам такое сказал? Убирайтесь! Вы меня оскорбляете! Кларидж уже почти кричал.
— Ну, ну, мистер Кларидж, — мягко сказал Хьюитт, — не нервничайте вы так и не пытайтесь меня обмануть, у вас все равно ничего не выйдет. Мне известен каждый ваш шаг после ухода отсюда вчерашним вечером — каждый.
Кларидж отчаянно жестикулировал. Пару раз он было хотел что-то возразить, но не осмеливался, и в конце концов сдался.
— Не разоблачайте меня, мистер Хьюитт! — взмолился он. — Прошу, не разоблачайте! Я не причинил вреда никому, кроме самого себя. Я вернул лорду Стенуэю все до последнего пенни. Я честно не знал, что это подделка, пока не начал ее чистить. Я старый человек, мистер Хьюитт, и до последних событий моя репутация была безупречна. Прошу, не выдавайте меня.
Хьюитт смягчился.
— Не волнуйтесь почем зря, — сказал он. — Вижу, у вас на полке графин, — давайте я вам налью немного бренди с водой. Ну же, в этом нет ничего криминального. Человек вполне имеет право выламывать свои собственные замки, когда ему угодно. Конечно, в этом деле я выступаю на стороне лорда Стенуэя и должен сообщить ему все, как есть. Но лорд Стенуэй — настоящий джентльмен и, смею предполагать, не станет предпринимать никаких опрометчивых решений, если вы будете с ним откровенны. Давайте с вами обговорим это дело. Расскажите мне все.
— Эта свинья Хан обманул меня с самого начала, — сказал Кларидж. — Я никогда до этого не ошибался в камеях и даже не думал, что бывают настолько искусные подделки. Я очень внимательно ее изучил и был полностью удовлетворён каждой деталью, а после меня ее оценивали ещё многие эксперты, но и они попались на эту удочку. Я был уверен, что купил одну из лучших, если не самую лучшую из всех существующих ныне камей. И это убеждение теплилось в моей груди до самого позавчерашнего вечера, когда лорд Стенуэй отдал мне ее на чистку. В процессе работы я увидел, что это не более, чем очень продуманная фальшивка. Она была вырезана из обычного трехслойного стекла. Но это стекло было обработано невиданным образом: поверхность так тщательно замаскирована, что без чистки невозможно было различить настоящий материал. В последней четверти прошлого века уже создавались чудесные стеклянные имитации камей и продавались по очень неплохим ценам, но эта — это высшее мастерство, до которого всем предыдущим очень далеко.
Меня охватили удивление и ужас. Я отложил эту вещь и пошёл домой. Всю ночь я не мог заснуть, все метался в размышлениях о том, как поступить. Позволить камее попасть к кому-то в руки было невозможно. Рано или поздно подделку бы обнаружили, и моя репутация, — к слову, самая высокая среди всех других в этом бизнесе, создаваемая на протяжении вот уже практически пятидесяти лет честного труда и справедливых оценок, — этой безупречной репутации пришёл бы конец. Но даже если отбросить это в сторону, то тот факт, что я взял у лорда Стенуэя пять тысяч фунтов за кусок стекла, окончательно бы меня уничтожил. Так что вернуть деньги было уже вопросом чести. Но как? Новость о камее Стенуэя уже разлетелась по всему свету, и признание в том, что все это оживление было создано на пустом месте, вдребезги разбило бы все мое дело, всю уверенность — прошлую, настоящую и будущую — во мне как в профессионале. Оба этих пути сулили мне крах. Даже если бы я во всем признался лорду Стенуэю лично, вернул ему деньги и уничтожил камею, что тогда? Неожиданное исчезновение такой ценности не смогло бы остаться незамеченным. Она предназначалась в подарок Британскому музею, и если бы камея так и не появилась в его коллекции, и никаких новостей по этому поводу не оглашалось, то люди моментально бы обо всем догадались. Признание в том, что меня обманули, ничем бы не помогло. Моя работа заключается в том, чтобы вычислять обман. И дать людям знать, что мой самый дорогой лот — подделка, значит признать, что я жулик, или — и того хуже — просто дурак. Моя гордость, моя репутация знатока антиквариата, — все то, что так близко моему сердцу, — будет самым унизительным образом втоптано в грязь. И что я мог сделать? Все уловки и ухищрения были бессмысленны, кроме… кроме одной. Признаюсь, я не был честен, но! Мистер Хьюитт, умерьте свой гнев, и помните, что я никому не причинил вреда. Не важно, кто может попасть под подозрение, потому что нет ни одного свидетельства, которое сможет хоть как-то их опорочить. Весь следующий день — то есть, вчера, — я взволнованно и осторожно вынашивал в своей голове план, — обман (боюсь, именно так вы его назовете), который вы каким-то непостижимым образом раскрыли. Это казалось единственным выходом — действительно, а что еще мне оставалось делать? Все остальное вы и сами знаете. Сейчас мне остается только уповать на вашу благосклонность и умение ладить с людьми, которое поможет вам убедить лорда Стенуэя не подвергать меня позорному разоблачению. Я сделаю все, что угодно, — заплачу сколько угодно… только не разоблачение! В моем возрасте… в моем положении…
— Ну, — задумчиво ответил Хьюитт, — нет никаких сомнений, что лорд Стенуэй оценит эту ситуацию самым адекватным образом, и, конечно, я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить вас от возможных последствий. Но не стоит забывать, что кое-какой вред вы все же причинили: вы навели подозрения как минимум на одного честного человека. Но что касается профессиональной репутации, у меня самого такая имеется. Помогая вам избежать краха, я подвергну сомнению свой собственный профессионализм.
— Но бывают же разные дела, мистер Хьюитт. Сами рассудите. Никто не ожидает от вас — это совершенно невозможно — всегда с успехом раскрывать дела. И совсем не много людей вообще знают о том, что вы принимали участие в этом расследовании. Тогда как ваши другие видные успехи…
— Ну-ну-ну, поглядим. Единственное, чего я не знаю, — это вылезли ли вы из окна, чтобы выломать замок на люке или же поднялись через люк на крышу и с помощью лески закрыли щеколду.
— Окна в доступности там нет. Так что, как вы правильно догадались, я использовал леску. Боюсь, моя маленькая хитрость для вас ясна, как день. Я часами обдумывал вопрос с люком: как его взломать, чтобы создать убедительное впечатление и, в особенности, как закрыть щеколду изнутри после того, как я вылезу на крышу. Я думал, что мой план идеален. Каким образом вы его раскрыли — это уже за рамками моего понимания. Для начала, как вам вообще удалось узнать, что камея была подделкой? Вы когда-нибудь ее видели?
— Никогда. А даже если бы и видел, то таким образом не смог бы сделать никаких выводов, ведь я не знаток. На самом деле я не знал наверняка, что камея была подделкой. Но зато я знал, что в магазин вломились именно вы. Свои выводы я делал, исходя из этого факта. Немного раздумий, и вполне подходящее предположение, что камея ненастоящая. Теория о какой-то дополнительной прибыли была исключена. Уж кому-кому, а вам бы ни за что не удалось перепродать камею Стенуэя, и, к тому же, вы вернули лорду его деньги. Мне было достаточно известно о вашей репутации, чтобы быть уверенным, что вы никогда не учините скандал с невероятной кражей ради того, чтобы оставить камею себе, — ведь вы могли с самого начала ее никому не отдавать, без каких-либо проблем и лишних тайн. Следовательно, мне нужно было найти другой мотив, и вторая идея также показалась невозможной. Зачем бы вам организовывать столько неприятностей да еще и терять пять тысяч фунтов? С этого вы ничего не заработали. Так что, вероятно, вам нужно было что-то сохранить… к примеру, свою профессиональную репутацию. Если рассматривать этот вопрос с такой точки зрения, то становится очевидно, что вы утаиваете эту камею. Потому что, снова оказавшись у вас в руках, она больше не увидела свет. А вот эта мысль уже моментально развеяла всю загадку: после продажи вы обнаружили, что камея не подлинная.