Капитан Самохин взял трубку после второго гудка и на предложение встретиться согласился без раздумий. Рабочий день уже закончился, а он все разбирался с бумагами в своем кабинете, поэтому, когда Виталий, сменив машину, заехал за ним, то уже через пару минут имел сомнительное удовольствие наблюдать в ее новеньком, вкусно поскрипывающем салоне фигуру, облаченную в пуховик. По случаю неустановившейся еще погоды одежда капитана пахла слегка подмоченным пером, что, вкупе с «ароматом» табака (и где, спрашивается, все призывы к борьбе с курением, если милиция первой нарушает неписаные указивки с самого верху), давало совершенно неповторимое амбре. Впрочем, чтобы не морщиться, его выдержки хватило.
Капитан же, в свою очередь, с интересом рассматривал вместительный и ранее невиданный им салон машины. Интересно, наберется наглости попросить разрешения посидеть за рулем или нет, подумалось Виталию. Не попросил. Что же, этим капитан заработал в его глазах пару лишних очков – бесцеремонности в любом ее проявлении Виталий терпеть не мог.
– Только не говорите мне, что мы едем куда-то далеко, – заметил капитан, когда машина выбралась из города. – По этой дороге мы приедем разве что в дачный поселок.
– Я знаю, – равнодушно пожал плечами Виталий. – Я ведь в этом городе родился, знаю его неплохо.
– И вы теперь меня на дачу тащите?
– Дача – это место, где саженец становится деревом, семечко – овощем, а человек – раком. Ненавижу дачи! Все гораздо проще. Дорога тут пустынная, да и телефон не везде берет. Сможем встать и поговорить без посторонних ушей.
– Считаете, они будут?
– Не знаю. Может статься, в ваших интересах, чтоб не было. А может, и нет.
Они некоторое время молчали, аккурат до момента, когда достигли неприметной, чуть припорошенной снегом отворотки. Пикап коротко, по-немецки породисто взрыкнул двигателем и легко перелез через небольшой ровик, призванный, теоретически, перекрыть движение, а на практике способный затормозить лишь низкосидящие иномарки, да и то не все. Отползя метров на двадцать, машина замерла рядом с могучими, в три обхвата, лиственницами. Виталий погасил огни, отчего «амарок» словно бы растворился в полумраке, немного подождал, но все было тихо.
– Ну и что мы сюда приехали?
– Капитан, – Виталий повернулся к Самохину. – Ты в курсе, что городок у нас спокойный, но мы-то, простые обыватели, знаем не все.
– Кхе, – Самохин поперхнулся.
Виталий безразлично пожал плечами:
– Простые обыватели, – повторил он. – Не все знаем. Ты мне скажи, в течение последних двух недель… Хотя нет, берем с запасом.
В течение последнего месяца стрельбы-трупов не было?
– Стрельбы точно нет. Трупы были, но криминальных только два. Один с поножовщиной на кухне, а второй – когда бомжа насмерть запинали.
– Бомжа? – Виталий даже удивился немного. – А они еще остались? Я думал, вымерли.
– Эти вымрут, дождешься от них…
– Ясно. Тогда второй вопрос. У тебя никто из подчиненных оружие не терял?
– Из моих – нет. А так…
– Было, значит?
– Считай, да. Сержант ППС утопил ствол в колодце и так и не нашел. Не знаем, что с парнем делать. Это же статья.
– Держи, – Виталий положил на колени Самохину пистолет. – Только проверь – вдруг ошибаюсь.
– Откуда?
– Мальчик… известный тебе… нашел.
– Опаньки. И ты…
– Да нет, я его вообще о другом спрашивал. А пистолет – он во всех смыслах удачно совпал.
Максимально коротко, без эмоций и не вдаваясь в нюансы допроса, Виталий рассказал то, что узнал. Затем усмехнулся:
– В общем, смотри сам. Хочешь – давай делу ход, не хочешь – просто не мешай мне копаться.
В том, что Самохин не захочет лезть, он не сомневался. Капитану и лишний геморрой не нужен, и придется насчет ствола объясняться, а его за подобное не похвалят. Сор из избы в органах выносить не принято, лишние скандалы, которых и без того хватает, никому не нужны. А с другой стороны, должок теперь за капитаном имеется, да и копать самому он Виталию мешать не будет. Более того, пошлет наряд на квартиру Кожедуба – пусть отвяжут и задержат под каким-нибудь предлогом на недельку, чтоб без связи посидел. Тоже неплохо. И расстались они в результате весьма довольные друг другом.
Дома вновь было очень чисто и вкусно пахло – Катерина, похоже, за его домашнее хозяйство взялась плотно и всерьез. Что же, пусть так. Виталий залез под душ, некоторое время наслаждался бьющими со всех сторон струями воды, после чего ощутил себя заново родившимся. И ужин был вкусным, да и Катерина, оклемавшись от свалившихся на нее проблем, вела себя куда бодрее, чем накануне. Еще и приоделась, найдя в гардеробе Виталия вещи, оставшиеся от его… гм… предыдущей пассии. Были они коротковаты и широковаты, так что смотрелись немного комично, но, увы, вариантов особо не наблюдалось. Занятый весь день собственными проблемами, Виталий о потребностях гостьи попросту забыл, а она из квартиры выходить боялась.
Пожалуй, единственное, что удивило Виталия, были серьги – большие, тяжелые, с темно-фиолетовыми аметистами. Их он у девушки раньше не видел и не помнил, чтобы такие откуда-то остались у него самого. Катерина в ответ на вопрос, откуда они, лишь улыбнулась чуть кокетливо и сказала, что лежали в кармане, их не нашли те, кто ее похищал. А так – отец сделал, давно, еще в молодости. Подарил будущей супруге, но той они почему-то не понравились, и носила она их нечасто. А вот дочери, напротив, пришлись по душе. Уже несколько лет носит… Что же, рукастый Петрович мог сделать и не такое.
Откровенно говоря, Виталия так и подмывало прямо сейчас отправиться и всерьез поговорить с мозгляком, который был за главного в наблюдавшей за ним компании. Увы, увы, с этим надо было подождать. Во-первых, с допросом пленного, разговорами с капитаном и теперь еще, до кучи, ужином он упустил время. Десять вечера – не то чтобы поздно, однако где прикажете ловить пацана? Если он гуляет, то когда вернется, неизвестно. Что, около дома сутками сидеть? Если дома – еще хлеще. Ломиться в квартиру поздно вечером глупо, только шум подымешь. Словом, предстояло подождать до завтра. А во-вторых, раз уж пошла такая пьянка, следовало проверить одну идею.
Вечером, засыпая, он вспомнил о том, что утром еще ехать в аэропорт, встречать знойную южную подругу. Хотел чертыхнуться, но не успел – заснул.
Аэропорт был под стать их городу – небольшой и не слишком современный. Когда-то он строился с утилитарными целями и теперь едва успевал обслуживать многочисленных пассажиров, рвущихся кто к морю, кто в столицу, кто еще куда. Семидесятые и восьмидесятые годы были настоящим бумом отечественных авиаперевозок, и достать билеты, особенно летом, иной раз выглядело подвигом. Геракл, Геракл… Какой там Геракл! Ты отстой кучу очередей, поулыбайся толстой дуре в окошке кассы, а то и на лапу кому дай… В общем, желающих лететь было куда больше, чем мест в самолетах, особенно учитывая, что стоили билеты сущие копейки и были по карману даже студентам. Аэропорт планировали расширять, да все руки не доходили. Тем не менее жили летуны неплохо, имели хорошее снабжение и уверенно смотрели в будущее. Словом, все и всех устраивало.
Потом настали лихие девяностые, и все как-то резко изменилось. Билеты резко подорожали, а денег у людей не стало. У некоторых – совсем, и случаи голодной смерти были отнюдь не экзотикой. В такой ситуации отменили большинство рейсов, а аэропорт вообще планировали закрыть, как многие ему подобные, однако в дело вмешались военные. Когда-то они были всесильны, но и сейчас, имея лишь жалкие остатки прежнего величия, кое-что могли. И отнюдь не все генералы годились только для распродажи вверенного им имущества и строительства дач силами бесправных солдатиков. Среди них оставались и патриоты, люди дела. Пускай меньше, чем хотелось бы, но конкретно сейчас один такой дядя с блестящими погонами оказался в нужном месте и в нужное время. И он хорошо понимал, что закрывать аэропорт нельзя ни в коем случае.
Закрыть воздушную гавань не так и сложно, вот только следующим шагом будет взлетная полоса, которая без ухода мгновенно начнет разрушаться. Даже от естественных причин начнет, а если еще и люди свои шаловливые ручонки приложат, то все, хана. В соседнем городе полосу растащили на бетонные плиты и вывезли в одну ночь, никто даже охнуть не успел. Здесь же такого допустить было нельзя ни в коем случае. Единственная в регионе полоса, способная принимать самолеты всех классов (знаменитый семьсот сорок седьмой «Боинг» как-то на аварийную сел – и ничего, с запасом хватило), для военных была просто необходима. Хотя бы потому, что базирующийся по соседству авиаполк, имеющий на вооружении самолеты ДРЛО[3], кроме родного аэродрома в случае экстренной нужды мог садиться только здесь, и нигде более. Рисковать самолетами, контролирующими небо едва не до Северного полюса, никто не стал, и аэродром несколько лет получал дотации, сохраняющие кое-как теплящуюся в нем жизнь. Ну а потом у страны сменилось руководство, и стало как будто полегче…
Увы, прежней загруженности все равно не было. Пять-шесть рейсов в день, не более. Страна выкарабкивалась из устроенного продажными политиками кризиса мучительно, с трудом, и когда она достигнет былой мощи и стабильности, оставалось только гадать. Да и сейчас ее трясло не по-детски. Так что недавно аэропорт едва не закрыли вторично, на сей раз из-за проблем с полосой. Опять выручили военные, надавили на какие-то кнопки, и полосу в течение месяца полностью отреставрировали. Увы, строения, не по чину гордо именуемого терминалом, этот процесс пока не коснулся, и оно по-прежнему было маленьким, архаичным и не слишком удобным.
Оставив машину на стоянке, Виталий быстрым шагом вошел в здание, бросил взгляд на табло. Огромное, старомодное и пыльное настолько, что казалось заплесневевшим, оно, тем не менее, исправно выдавало информацию, и светящиеся красным буквы-цифры были неплохо видны. Что же, привычка приезжать с запасом по времени на сей раз не пригодилась. Рейс опаздывал, правда, совсем ненамного, где-то на четверть часа. В Москве, где самолеты в ожидании очереди на посадку частенько подолгу нарезают круги, это и опозданием бы не назвали, но в их провинции с совершенно мизерным воздушным движением пятнадцать минут выглядели несколько более заметно.