Агент хлопал глазами:
— Сейчас… сию секунду!
— Доктор, доктор, сердце мне говорит, что там наш дорогой Иван Дмитриевич!
Мы беспощадно гнали лошадей. Прохожие в ужасе шарахались в стороны. Все ближе, ближе… Уже стали видны зарево, клубы черного дыма. Уже слышен был запах гари. Вот и дом убитой ростовщицы Охлопковой. Густая толпа народа преграждала нам путь.
— В сторону! Дорогу! — ревел как исступленный помощник Путилина. — Боже мой, тут ли Х.? А что, если…
Мы вбежали во двор, заполненный пожарным обозом. Дом действительно пылал, как свеча, ярко, с треском. И в ту секунду, когда мы подбежали к горящим дверям, на фоне пламени ярко обрисовались две фигуры. Два человека боролись, зверски, озлобленно, стараясь вырваться из объятий друг друга.
— Смотрите, это Иван Дмитриевич! — закричал мне помощник и бросился в огонь.
Но его опередил сам Путилин. Резким движением он повалил высокого мужчину на пол и поволок к выходу. Через секунду, опаленный, он прорвался сквозь бушующее пламя.
— Помогите мне, тащите его! У меня рука обожжена… — раздался знакомый властный голос.
Все бросились к нему на помощь.
— Иван Дмитриевич! Вы? Дорогой!.. — захлебнулся помощник.
Я поспешно стал осматривать ранения моего великого друга.
— Ничего… Особенно серьезного ничего нет… — спокойно ответил он. — Чуть-чуть подпалился.
Человека, которого вытащил Путилин, подняли на ноги.
— Ну как, любезный, вопиет или не вопиет кровь убиенного об отмщении?
Поставленный на ноги — это был дворник охлопковского дома — злобно озирался по сторонам.
— Проклятый!.. — хрипел он.
— Попался, голубчик! Господа! — обратился к нам Путилин. — Там, в доме, жена этого молодчика и полицейский. Они заперты. Выпустите полицейского и держите жену дворника! Я еду. Х. еще работает в доме, спасайте его!
— Иван Дмитриевич, побойся бога, куда ты?! Ты сам нуждаешься в медицинской помощи. Смотри, ты страшно обжег руки! — взмолился я.
— Ах, оставь! — последовала бурная реакция у Путилина. — Только бы не опоздать!
Миг — и он исчез за воротами горевшего дома. Двор наполнился полицейскими. Помощник Путилина стал спешно отдавать приказания. Вскоре из горевшего дома выскочил агент Х.
— Ура! Пачки денег найдены! Ура Путилину! — кричал он в восторге.
Никто ничего не понимал. Пожарные работали как львы. Дом оцепили кордоном полицейских. Когда открыли дверь, первым выскочил полицейский, за ним — красавица Варвара.
— Держите ее! Его превосходительство приказал мне караулить ее.
Женщину связали. Она кричала, кусалась, рвала на себе сарафан. Дом сгорел дотла. Не получив распоряжений Путилина, мы не знали, что делать дальше.
Начинал уже брезжить рассвет. Я взглянул на часы: было двадцать минут восьмого. Сдав на руки полицейским чинам дворника и его жену, мы бросились на Конную площадь.
— Держите их крепко, братцы! — распорядился помощник Путилина.
— Будьте спокойны, не выпустим! — лихо ответили те.
Несмотря на ранний утренний час, Конная площадь была заполнена народом. Толпа, всегда жадная до разных зрелищ, поспешила сюда, на это печальное место публичных позорных телесных наказаний, чая полюбоваться жестоким «учением». Она стояла густой, тесной массой, весело хохоча, зубоскаля, пересмеиваясь.
— А ловко ему всыплют!
— Да, гляди, у палачей ручищи какие! С одного раза шкуру со спины спустят!..
На помосте, самодельном эшафоте, грустно, грозно и печально возвышался позорный столб. Вдруг толпа заколыхалась, как море, потревоженное порывом шквала:
— Везут! Везут!..
Все взоры, горевшие лихорадочным блеском животного любопытства, устремились туда, откуда везли осужденного к телесному наказанию преступника.
— Молодой какой еще…
— Да, молодой, да из ранних. Шутка сказать: старуху убил, да еще к тому же поджег ее!
— Так ему, проклятому, и надо. А ежели бы да с его пожарища вся улица выгорела? Нет, братцы, таких молодчиков учить жестоко надо!
Шумит толпа, волнуется… А на помост уже вводят преступника, убийцу Александровского. Белее полотна он. Взор дико блуждает, губы что-то шепчут. Руки сзади связаны — не вывернешься!
— Братцы! — вдруг закричал он громким, дико испуганным голосом. — Вот как перед истинным говорю вам: не повинен я в убийстве старухи-ростовщицы! Не я ее убил!
Эти слова донеслись до близстоящих.
— Ишь задувает как ловко! Не повинен! А что ж тебя, мерзавец, плетьми будут бить?
Началась позорная операция совершения туалета приговоренного: палач сдернул с него рубаху, обнажив спину, а другой палач привязывал его веревкой к столбу. Приступили к чтению указа. С содроганием прислушивались мы с помощником Путилина к роковым словам. Но вот кончилось чтение. В эту секунду послышался топот бешено мчавшихся лошадей.
— Он, Путилин! Смотрите! — крикнул я помощнику.
В коляске стоял Путилин.
— Стойте! Погодите! — загремел его могучий голос.
Он держал высоко над головой бумагу, размахивая ею. Толпа замерла. Палачи остановились, в недоумении глядя на взбегающего на помост Путилина.
— Слава богу, успел! — крикнул знаменитый сыщик. — Вот приказ министра об освобождении Александровского. Отвяжите несчастного: он оказался невиновным, настоящий убийца арестован и находится в руках властей.
Это была потрясающая картина! По толпе прокатился какой-то гул. Многие головы обнажились, руки стали творить крестное знамение. Путилин подошел к Александровскому, которого поспешно отвязывали.
— Ну, поздравляю вас, голубчик, вы спасены! — с чувством произнес мой удивительный друг.
Миг — и отвязанный мнимый преступник с громким рыданием упал перед Путилиным на колени:
— Спаситель мой!
Через час мы, взволнованные, засыпали Путилина вопросами:
— Отчего ты, Иван Дмитриевич, так замешкался?
— Замешкался! Я и так силой ворвался в спальню министра и чуть не за ноги стащил его с кровати!
— Каким образом, для чего ты очутился в горящем доме Охлопковой?
— Не зная о перемене срока отсрочки и, стало быть, располагая временем, я решил устроить эффектную сцену — нашу встречу с преступником-дворником в доме убитой, на самом месте преступления. Я был убежден, что он опять явится туда в поисках спрятанных старухой денег. Осмотр мебели показал мне, что он всюду ищет клады. Спрятав его жену и полицейского, я принялся его дожидаться. И действительно, он явился, но с гигантской бутылью керосина. Очевидно, учуял во мне врага при нашей первой встрече и решил, в случае последней неудачной попытки разыскать деньги, спалить дом, дабы скрыть все следы, на которые, как он заметил, я напал. Тут я схватил его, и между нами началась отчаянная борьба, во время которой он успел ногой разбить бутыль и бросить в керосин зажженную спичку. Остальное вы видели.
— Но почему ты, Иван Дмитриевич, заподозрил дворника?
— Потому что он слишком уж вовремя заметил и задержал Александровского. Очевидно, у него уже все было совершено, и он ожидал первого посетителя к старухе-ростовщице, чтобы на него свалить свое преступление. Допрос мой убедил меня в его виновности.
— А зачем ты отправился в Хрущево?
— Я сразу подумал, что награбленные вещи и деньги, боясь держать их здесь, он отправил в деревню. Жена его как раз выехала в деревню на второй день после пожара.
Прежде чем приговор суда покарал настоящего убийцу, суд Божий поразил его: он удавился в камере предварительного заключения.
Гроб с двойным дном
Путилин ходил из угла в угол по своему кабинету, что бывало всегда, когда его одолевала какая-нибудь неотвязная мысль. Вдруг он круто остановился передо мной.
— А ведь я его все-таки должен поймать, доктор!
— Ты о ком говоришь? — спросил я моего гениального друга.
— Да о ком же еще, как не о Домбровском! — с досадой вырвалось у Путилина. — Как известно, вот уже целый год он играет со мной, как кошка с мышкой. Много на своем веку видел я отъявленных и умных плутов высокой марки, но признаюсь тебе, что подобного обер-плута еще не встречал. Гений, ей-богу, настоящий гений! Знаешь, я искренне им восхищаюсь.
— Что же, Иван Дмитриевич, тебе должна быть особенно приятна борьба с этим господином, поскольку вы — противники равные по силе.
— Ты ведь только вообрази, — продолжал Путилин, — сколько до сих пор нераскрытых преступлений этого короля воров и убийц отягощают мою совесть! В течение одиннадцати месяцев — три кражи на огромную сумму, два убийства, несколько крупных мошенничеств — подлогов. И все это совершено одним господином Домбровским! Он прямо неуловимый какой-то! Знаешь ли ты, сколько раз он меня оставлял в дураках? Я до сих пор не могу без досады вспоминать, как он провел меня в деле о похищении бриллиантов у ювелира Г. Как-то обратился ко мне этот известный ювелир с заявлением, что из его магазина начали часто исчезать драгоценные украшения: перстни, булавки, запонки с большими бриллиантами огромной ценности. «Кого же вы подозреваете, господин Г.?» — спросил я ювелира. «Не знаю, прямо не знаю, на кого и подумать. Приказчики мои — люди испытанные, кристальной честности, и, кроме того, ввиду пропаж я учредил за всеми самый бдительный надзор. Я не выходил и не выхожу из магазина, сам занимаюсь продажей драгоценностей и… тем не менее не далее как вчера у меня на глазах, из-под носа, исчез рубин редчайшей красоты. Ради бога, помогите, господин Путилин!»
Ювелир чуть не плакал. Я решил взяться за расследование этого загадочного дела об исчезновении бриллиантов. «Вот что, любезный господин Г., не хотите ли вы взять меня на несколько дней к себе приказчиком?» — спросил я его. Он страшно, бедняга, изумился. «Как?!» — сразу не сообразил он. «Очень просто: мне необходимо постоянно находиться в магазине, чтобы следить за покупателями. В роли приказчика мне это будет чрезвычайно удобно делать».