— Правильно? — спросил Путилин.
— Но… это… — заплетающимся языком пролепетал я. — Это черт знает что такое!
На меня, съежившегося под кроватью, нашел, положительно, столбняк. Мне казалось, что это какой-то страшный, тяжелый кошмар, что все происходящее не действительность, а сон. Но увы! Все это происходило наяву и было одной из гениальных задумок И. Д. Путилина, моего друга.
— Ну, по местам! — тихо скомандовал гениальный сыщик, гася фонарь. — Да, кстати, барынька: зажимайте крепко нос, дышите только ртом. Здесь слишком много пыли, а пыль в делах уголовного сыска иногда преопасная вещь… Тсс! Теперь ни звука.
Наступили тьма и могильная тишина. Я слышал, как бьется мое сердце — тревожными, неровными толчками.
Время тянулось страшно медленно. Секунды казались минутами, минуты — часами. Вдруг до моего слуха донеслись шаги человека, приближающегося к двери. Послышалось хриплое бормотание, точно ворчание дикого зверя вперемешку со злобными выкриками, проклятиями. Загремел замок.
— Проклятая!.. Дьявол!.. — совершенно явственно долетали до нас слова.
Лязгнул засов, скрипнула как-то жалобно дверь, и в конуру ввалился человек. Кто он, я, конечно, не мог видеть, но сразу понял, что это страшный горбун. Чудовище было, очевидно, сильно пьяно. Извергая отвратительную ругань, горбун натолкнулся на край своей лежанки, потом отлетел в противоположную стену и направился пошатывающейся походкой в глубь логова.
— Что? Сладко пришлось, ведьма? Кувырк, кувырк… Ха-ха-ха! — вдруг разразился исступленно-бешеным, безумным хохотом страшный горбун.
Признаюсь, я похолодел от ужаса. Вдруг конура осветилась слабым, трепещущим синеватым светом. Горбун чиркнул спичкой и, должно быть, зажег сальную свечу, потому что комната озарилась тускло-красным пламенем.
— Только ошиблась, проклятая, не то взяла! — продолжал рычать горбун.
Он вдруг быстро наклонился, заглянул под кровать и потащил к себе небольшой черный сундук. При мысли, что он меня увидит, кровь заледенела в моих жилах. Я даже забыл, что у меня есть револьвер, которым я могу размозжить голову этому чудовищу. Горбун, выдвинув сундук, дрожащей лапой поставил около него свечку в оловянном подсвечнике и, все так же изрыгая проклятия и ругательства, отпер его и поднял крышку. Свет слабого пламени свечки падал на его лицо. Великий Боже, что это было за ужасное лицо! Клянусь вам, это было лицо самого дьявола!.. Медленно, весь дрожа, он стал вынимать мешочки, в которых сверкало золото, а потом — целая кипа процентных бумаг и ассигнаций. С тихим, захлебывающимся смехом он прижимал их к своим безобразным губам.
— Голубушки мои… Родненькие мои… Ах-хо-хо-хо! Сколько вас здесь… Все мое, мое!..
Человек-чудовище беззвучно хохотал. Его единственный глаз, казалось, готов был выскочить из орбиты. Страшные цепкие щупальца-руки судорожно сжимали мешочки и пачки. Но почти сейчас же из его груди вырвался озлобленный вопль-рычание:
— А этих нет! Целой пачки нет!.. Погубила, осиротила меня!
— Я верну их тебе! — вдруг раздался резкий голос.
Прежде чем я успел опомниться, я увидел, как горбун в ужасе запрокинулся назад. Его лицо из сине-багрового стало белее полотна. Нижняя челюсть отвисла и стала дрожать непрекращающейся дрожью. К нему медленно приближалась, тихо, плавно, словно привидение, девушка-покойница. Ее руки были простерты вперед.
— Ты убил меня, чудовище, но я… я не хочу брать с собой в могилу твоих постылых денег. Они будут жечь меня, не давая покоя моей душе.
Неистовый дикий крик, крик, полный смертельного ужаса, огласил мрачное логовище.
— Скорее! Ползи к двери. Сейчас же вон отсюда, — услышал я сдавленный шепот Путилина.
Я пополз из-под кровати к двери.
— Не подходи, не подходи, исчадие ада!.. — охваченный ужасом, лепетал горбун.
Девушка-покойница все приближалась к горбуну-чудовищу.
— Слушай же, убийца! — загробным голосом говорила девушка. — Там, на колокольне, под большим колоколом, прикрытые тряпкой, лежат твои деньги. Я пришла к тебе с того света, чтобы сказать: поторопись туда скорее, ты свободно пройдешь на колокольню и заберешь эти проклятые деньги, за которые порешил меня такой страшной смертью.
Обезумевший от ужаса, горбун, сидевший к нам спиной, замер. Путилин быстро и тихо, толкнув меня вперед, открыл ногой дверь.
— Беги немедленно что есть силы! Спускайся по лестнице! К воротам!
Я несся что было духу. Оглянувшись, я увидел, что за мной следом летят Путилин и Х. Вдруг из логова горбуна вырвалась белая фигура и с ловкостью акробатки сбежала с лестницы.
— Поздравляю вас, барынька, с блестяще удачным дебютом! — услышал я голос Путилина.
Мы поднимались по узкой винтообразной лестнице Спасской колокольни. Я, еще не успевший прийти в себя после всего пережитого, заметил кое-где фигуры людей. Очевидно, мой гениальный друг заранее отдал известные распоряжения. Фигуры почтительно уступали нам дорогу, затем, после того как Путилин им что-то отрывисто шептал, быстро исчезали. Когда мы вошли на колокольню, было ровно два часа ночи.
— Ради бога, друг, зачем же мы оставили на свободе этого страшного горбуна? — обратился я, пораженный, к Путилину.
Путилин усмехнулся:
— Положим, дружище, он не на свободе. Он кончен, то есть пойман — за ним установлен надзор. А затем… Я хочу довести дело до конца. Знаешь, это моя страсть и моя лучшая награда. Позволь мне насладиться одним маленьким эффектом. Ну, блестящая дебютантка, пожалуйте сюда, за этот выступ! Я — здесь, вы — там!
Мы разместились. В первый раз в своей жизни я был на колокольне. Колокола висели большой темной массой. Вскоре выплыла луна и озарила все вокруг своим трепетным сиянием. Лунный свет заиграл на колоколах, и что-то таинственно-чудное было в этой картине, полной мистического настроения. На лестнице послышались шаги. Кто-то тяжело и хрипло дышал. Миг — и наверху появилась страшная, безобразная фигура горбуна. Озаренная лунным блеском, она, эта чудовищная фигура, казалась плодом больной, кошмарной фантазии. Боязливо озираясь по сторонам, страшный спрут-человек быстро направился к большому колоколу. Тихо ворча, он нагнулся и стал шарить своей лапой…
— Нету… нету… Вот так!.. Неужели ведьма проклятая надула?..
Огромный горб продолжал ползать под колоколом.
— Тряпка… где тряпка? А под ней мои денежки!.. — бормотал человек-зверь.
— Я помогу тебе, мой убийца!
С этими словами из места своего укрытия выступила девушка-труп, помощница Путилина. Горбун испустил жалобный крик. Его опять, как и там, в конуре, затрясло от ужаса. Но это продолжалось одну секунду. С бешеным воплем злобы страшное чудовище одним гигантским прыжком бросилось на мнимую Леночку и сжало ее в своих страшных объятиях.
— Проклятая дочь Вельзевула! Я отделаюсь от тебя! Я сброшу тебя во второй раз!..
Крик, полный страха и мольбы, прорезал тишину ночи.
— Спасите! Спасите!
— Доктор, скорее! — крикнул мне Путилин, бросаясь сам, как молния, к чудовищному горбуну.
Наша агентша трепетала в руках горбуна. Он высоко поднял ее в воздух и ринулся к перилам колокольни. Путилин первый с недюжинной силой схватил горбуна за шею, стараясь оттащить его от перил колокольни. Вот в это-то время некоторые случайно проезжавшие и проходившие в сей поздний час мимо церкви Спаса на Сенной и видели эту страшную картину: озаренный луной безобразный горбун стоял на колокольне, высоко держа в своих руках белую фигуру девушки, которую собирался сбросить со страшной высоты.
Я ударил по ногам горбуна. Он грохнулся навзничь, не выпуская, однако, из своих цепких объятий бедную агентшу, которая была уже в состоянии глубокого обморока.
— Сдавайся, мерзавец! — приставил Путилин блестящее дуло револьвера ко лбу урода. — Если сию секунду ты не выпустишь женщину, я раскрою твой безобразный череп.
Около лица горбуна появилось дуло и моего револьвера. Страшные лапы чудовища разжались и выпустили полузадушенное тело отважной агентши-дебютантки.
Урод горбун до суда и до допроса разбил себе голову в месте заключения в ту же ночь. При обыске его страшного логова в сундуке было найдено… триста сорок тысяч двести двадцать рублей и несколько копеек.
— Скажи, Иван Дмитриевич, — спросил я позже моего друга, — как тебе удалось напасть на верный след этого чудовищного преступления?..
— По нескольким волосам… — усмехнувшись, ответил Путилин.
— Как так?! — поразился я.
— А вот слушай. Ты помнишь, когда незнакомый мне горбун протиснулся к трупу девушки, прося дать ему возможность взглянуть на покойницу? Вид этого необычайного урода невольно привлек мое внимание. Я по привычке быстро-быстро оглядел его с ног до головы, и тут мой взор случайно упал на пуговицу его полурваной куртки. На пуговице, зацепившись, висела целая прядка длинных волос. Волосы эти были точно такого же цвета, что и волосы покойной.
В то время, когда я поднимал холст с лица покойницы, то незаметным и ловким движением сорвал локон с пуговицы. При вскрытии я сличил эти волосы. Они оказались тождественными. Если ты примешь во внимание, что я, узнав, что девушка разбилась со страшной высоты, поглядел на колокольню, а затем выяснил, что горбун — постоянный обитатель церковной паперти, то… то ты несколько оправдаешь мою смелую уголовно-сыскную гипотезу. Но это еще не все. Я выяснил, что горбун богат, кроме того, он пьяница и развратник. Тогда, мой друг, мне все стало ясно. Я выработал свою особенную линию, которую я называю мертвой хваткой.
— Что же тебе стало ясно? Как ты провел нить между горбуном и Леночкой?
— Чрезвычайно легко. Показания ее матери пролили свет на характер Леночки. Она безумно хотела разбогатеть. Ей грезились наряды, бриллианты, парадные выезды. Я узнал, что она работала на лавку, расположенную близ церкви Спаса. Разве удивительно, что она, прослышав про богатство и женолюбие горбуна, решила его пощипать? Сначала, пользуясь своей красотой, она вскружила безобразную голову чудовища. Это было время флирта. Овладев всецело умом и сердцем горбуна, она безбоязненно рискнула прийти в его логово. Там она отыскала и похитила эти сорок девять тысяч рублей. Горбун узнал об этом, и… любовь к золоту победила любовь к женской красоте. Он решил жестоко отомстить, что и сделал.